Мохуа
Полаша горделивый вид Меня не привлечет.Ашоки[64] слава, бокула почет, Поэт, устанешь славить тыИ малоти и моллики[65] цветы.О Мохуа, по-деревенски простоЗовешься ты, но по осанке, ростуТы так же величава и горда, Как женщина труда, И деревом моим любимым С достоинством неколебимым Стоишь в лесу ты, устремив Высоко к небу свой порыв. Средь пальм и зарослей баньяна Ты утром рано С приветом солнцу шлешь поклон. Темнеет, хмурясь, небосклон, В лесу тревожен шум ветвей,И завывает жгучий суховей, Но от него спешат укрыться В твоей листве, как гости, птицы.
В дни засухи по диким тропам Голодным скопом Лесные звери тихо бродят И подаяние твое находят. Строга, сурова, Ты, как отшельник, претерпеть готова Лишения и горести одни, — Но видел я тебя в другие дни, Как трепетно в цветенье ты встречала Весны начало, Наполнив чашечки цветов вином Для пчел, гудящих радостно кругом, И дев лесных, копивших сок цветочный Для пляски под луной полночной. В тебе живительный источник сил. О, как в стволе он тайно накопил, Такой пленительный весенний пыл? И я шепчу тебе наедине,Что имя «Мохуа» я дам моей жене.
Кроткая
Она походит на́ реку в деревне. Все задушевней, все напевней Неторопливое журчание волны. Ни омутов, ни быстрины. Над ней навис шатер листвы древесной, Он как бы уменьшает свод небесный. Хоть неширок Ее мирок, Там, незатейливы и немудрящи,Раскрылись чашечки цветов лесных, как в чаще. Себе цены не знает настоящей Их мед, а пчелы никому Не скажут, какова цена ему. В простых заботах время пробегает; Она в углу светильник зажигает. С распущенными волосами, С цветами Домой приходит после омовенья, Чтоб на рассвете совершить моленье, В душе сосредоточенность храня. Она в оконце среди дня Глядит на пруд, на водорослей пряди,На трепет мотыльков над стекловидной гладью.Душа погружена в безмолвье смутных дум,А в воздухе разлит неясный полдня шум. Когда дневные умолкают звуки, Извилистою просекой в бамбуке, С кувшином на бедре, набросив покрывало, Она спускается к причалу Медлительной походкой. По-моему, к лицу ей имя «Кроткой».
Услада взора
К благодеянью тайной тягой Душа ее наполнена, как влагой Насыщены густые тучи Для утоленья жажды жгучей.Ашарха месяца томление под статьЕе душе, дары стремящейся отдать. Она – шатер ветвистого тамала[66], Гостеприимство, из-под покрывала Глядящее с порога: Не приведет ли путника дорога?Ресницы опустив, она постелет ложе, Чтоб отдохнул измученный прохожий.Сама – как водоем прохладный, цветом схожий С вороньим оком: В таком пруду глубоком Лучами поглощенными всегда Пронизана спокойная вода. Однако черные бутоны глаз Бывали затуманены не раз Слезами, что веселью, как страданью,Порой сопутствуют, являясь данью Душевной божеству.Ее «Усладой Взора» – назову.
Загадка
Любимый от ее коварства плачет.Она схитрит, солжет и все переиначит. За свет ему Принять случалось тьму, А белое зовет он черным И потакает прихотям притворным. Или она – лишь наважденье, Лишь благодатной осени виденье, Издалека Несущей дождевые облака? Того и жди, что молния сверкнет И благосклонный взор перечеркнет.Но ей самой в ущерб жестокая потеха:Сперва любимого прогонит взрывом смеха, Затем, наперекор себе, В безмолвной надрывается мольбе, Ушедшего зовет, полна унынья. Самой гордячке гибельна гордыня.
Зачем же на ее душевном небосводе Бушует сумасбродный по природе И шалый ветер? Почему она В своих поступках будто невольна? Душа ее всегда в досаде И в неприметном для себя разладе. В пылу самоубийственного гнева Наносит милому обиду дева, Но, жалостью мгновенной сражена, К его ногам бросается она И душу изливает без остатка. Ее зовут, наверное, «Загадка».
Мечтательница
Из одинокого окна Ей в полдень даль видна Как на ладони.
Ни облачка на светлом небосклоне.За полем рисовым – широкая рекаБлестит среди густого тростника.За нею пелена зеленой полумглы,Где пальм кокосовых высокие стволы,Деревья хлебные, горбатый джам.Житье-бытье другой деревни там Проходит как бы в отчужденье: Людей неведомых рожденье,Их смерть, их праздники, их будни. На крыше, с книгой, пополудниОна сидит. Не собранные сзади,Свободно ей на грудь скользнули пряди. Душа ее блуждает где-то,Оплакивая вымысел поэта. Сказанье о героеНаходит в ней сочувствие живое,И с тем, кого не видела, в разлукеОна тоскует. В полнолунье звукиУнылой песни лодочника к ней Доносятся сперва сильней,Затем слабее, словно дальний зов,С челна, плывущего меж сонных берегов, И слезы беспричинные из глаз Струятся в этот час,И пробуждаются в ней смутные желанья.Из глубины веков ей слышатся преданья. О, как, должно быть, сладко в темноте Писать письмо на пальмовом листе Пером, обмакнутым в настой печали! «Мечтательницы» имя мы ей дали.
Певунья
Ее душа – ручей: она Журчанья ритмами полна. Ее речей текучая напевность Привносит оживленье в повседневность. Порой В нее врывается игрой, Потоком говорливым, Бурливым,
Вздымая пену смеха, волны песен. Ей мир застойный тесен.Ее глаза – слова, жест – слово, поступь – слово, Что жилками листа лесного Повторено и вечно ново;То слово, что поит рассаду вволю,Гоня волну по рисовому полюПорой осенней, в месяце ашшине; То слово, что ночами в звездной сини Тревожит нас мерцаньем беспокойным;То слово, что звучит в жужжанье пчел нестройном,С деревьев мохуа сбирающих пыльцу. «Певуньей» зваться ей к лицу.
Горожанка
Насмешница она искусная на редкость. Ее глумливых стрел известна меткость.Сквозь ливень доброты, язвительно и яро,Пробьется молния, когда не ждешь удара. Ее насмешек буряЛадью поклонника разносит, бедокуря.
Ее учтивость вроде той тропы, Где острые шипы Впиваются в стопы. Кольцо незримого огня Ее оберегает, как броня.Кто к ней приблизится – тем самым отдалится. Чье сердце покорила чаровница, Тому не будет от нее награды. Его удел – презренье без пощады. Лишь безучастному к ее гордыне И полному достоинства мужчине Над ней победа суждена. С блистающим светильником онаВ один прекрасный день окажется у ног Того, кто ею пренебрег. К наукам у нее влеченье. Вошло ей в плоть и в кровь ученье. В ее душевный ритм оно вошло.Ей разума печать отметила чело. Зазнайства ей не прибыло нисколько, Лишь красоты прибавилось – и только! Себя украсить ей дана способность. Ее наряда каждая подробность Обдумана недаром, А жест как будто напоен нектаром. Ее походка, голос – волшебство! Она скрывать не хочет своего Лукавства, выдумок прелестных, С хулой и порицаньем несовместных. Она открыта взору, как луна, Но дымкою окутана она, И тайна есть в ее осанке.По-моему, к лицу ей имя «Горожанки».
Изваянье