Утер лоб рукой, смахнул пот.
— А ты у нее давно ль на посылках?
— Так ведь супруга ваша. А мне уж так на роду написано — служить хозяину вулкана. А раз девица теперь, того-самого, хозяйкой стала…
— Хорош трещать. Зачем послала?
— А о том не сказано, — пожал плечами наглец, насыпал ворох искр и был таков.
Редрик покачал головой, снова взялся за молот, работу доделал, и после того только наверх поднялся. По кухоньке ароматы плыли: свежей сдобой пахло, малиной и еще чем-то терпким.
— Что-то ты быстро, супруг. — Лисса, сведя брови и уперев руки в бока, смотрела на него недобро.
Редрик еще вчера удивился, что, когда обратно ее привез, покорно в покои свои ушла. А она вон… на сегодня расспросы припасла.
— Смотрю, так торопился на зов прийти, аж весь взмок. — Бросила красноречивый взгляд на его заляпанную по́том рубаху.
— А ты, девица, как настоящая супруга себя ведешь, — хмыкнул, оглядывая ее с ног до головы. — Словно мы с тобой два десятка лет как венчаны.
Видел, как щеки зарумянились, как она перепачканные мукой руки в кулаки сжала, как вскинула голову, тряхнув черными косами. А потом вдруг неожиданно для Редрика рассмеялась. Да так заразительно, что и ему улыбнуться захотелось. На щеках ее румяных ямочки показались.
— Садись, супруг, отведай, — указала рукой на накрытый стол, — на сытый желудок разговаривать куда приятней.
Втянул носом аппетитные запахи, плывущие от кушаний, почувствовал, как в желудке голод заворочался. Обычно ел, когда уж совсем невмочь становилось, да и вкуса пищи почти не ощущал. А тут запахи так и дразнили, щекотали горло. Да и помнил, какой стол перед обрядом девица накрыла. Готовить она умела, это он признавал.
— Чем сегодня потчевать станешь? — спросил, омывая руки в бочке с водой и вытирая мягкой тряпицей.
— Похлебкой грибной, мясом тушеным с яблоками и пирогом с крольчатиной. А на сладкое — ватрушками с вареньем малиновым.
Кивнул и сел за стол. Девица тут же похлебки ему налила. Ели в молчании.
— Огневика куда спровадила? — спросил, когда ложка заскребла по дну глиняного горшочка. Надо же, и сам не заметил, как все подъел. А девица перед ним уже тарелку мяса с яблоками поставила. Лисица.
— Попросила его раздобыть мне немного изюму и орехов. Я их обычно в хлеб добавляю.
Хозяин вулкана мясо жевал, а с девицы взгляда не сводил. Видел, что нужно ей от него что-то, да только прямо не может или не хочет спросить, вот зубы и заговаривает.
Под взглядом его Лисса хоть и краснела, но тараторила бойко, словно умолкнуть боясь:
— Огневик рассказал, откуда вы снедь и все необходимое берете. Сказал, что обмениваете на твои изделия, что в пещеру к югу от горы отсюда подземный ход ведет. А капитан одного из заморских судов, с которым у тебя уговор, туда все необходимое и приносит.
— Болтает Огневик много, — отозвался недовольно хозяин вулкана.
— Еще отрезать? — спросила, приметив, как опустела его тарелка. Коротко мотнул головой, отказываясь. Но девица перед ним уже пирог поставила и кружку молока. А еще блюдо с ватрушками. Сладко запахло малиновым вареньем.
— Ты на Огневика не сердись. Он тебе верно служит, но… — умолкла, закусив губу.
— Но? — вздернул бровь.
— Да ведь кому угодно такая жизнь опостылеет. Неужто самому тебе не в тягость?
— Ты здесь, девица, и седьмицы не провела, — процедил, — а уж все-то про нас и жизнь нашу знаешь.
— Я о том и говорю: пускай и живу здесь недолго, а уж от тоски, как волчица, выть готова.
— Ну так вой, не запрещено. — Раздражение так и захлестнуло, подначивая сорвать злость, дать огню волю. А тот будто того и ждал — выступил на кончиках пальцев. Усмирил его, глубоко вздохнув.
Лисса руку протянула и быстро, будто передумать боясь, положила на его запястье. Даже не испугалась, хотя пламя видела. Хотя чего ей бояться, раз в Изначальном Огне выжила.
Хозяин вулкана сжал руку в кулак, но не убрал.
— Знаю, что тебе супруга не нужна, что я тебе в тягость. Так ведь? — стиснула пальцы на его руке сильнее. — Ну, признай же.
Смотрел невидяще на ее маленькую и тонкую руку в сравнении со своей — большой и загрубевшей. Сглотнул.
— И что с того? Сказал же: выбора у нас нет. И ежели ты мне мешать не будешь, я тебя не трону. Проживешь спокойно отпущенное Изначальным Огнем.
— Но… неужто нельзя как-нибудь от метки избавиться?
Отодвинул тарелку с пирогом. Посмотрел на девицу, что с надеждой на него взирала. Против воли в памяти всколыхнулось, как в ночь обряда шептала его имя, как обнимала мягкими руками, как доверчиво прижималась к нему всем телом. Качнул головой, прогоняя наваждение.
— Про то мне неведомо.
— А… а Веста как же? — прошептала и замерла.
Сбросил ее руку, резко встал. Но и девица, он уже знал, не из трусливых была. Бросилась к выходу, закрыла дверь своим телом. Лишь одна себя так же храбро — или безрассудно, это как посмотреть, — вела на его памяти. И оттого еще пуще разозлился.
— Скажи мне правду!
Подошел ближе, положил руки по обе стороны от девицы, так, что она сжалась и будто меньше ростом стала, приблизил к ней лицо, стараясь не слишком шумно втягивать присущий ей сдобный аромат, и тихо произнес:
— Правда в том, Лисса, что нас с тобой Изначальный Огонь венчал, и мы теперь связаны. И ежели такое случается, разлучаться нельзя, иначе метка накажет. Выжжет досуха. Выпьет. И не к богам отправишься, а гореть будешь. Вечность. Не шутят с таким. Уяснила?
— Не бывает такого, чтоб выхода не было! Всегда есть! Всегда! — будто его убеждая, проговорила пылко, дохнув на него яблоками.
— Как отыщешь — мне расскажи.
— Ежели… — покраснела до корней волос, взгляд отвела, облизала губы и, так и не глядя на него, выпалила полушепотом: — А ежели снова к Изначальному Огню спуститься?..
* * *
Рассмеялся.
Заглянула в глаза его и увидела, что веселья в них и вовсе нет.
— Неужто по нраву обряд пришелся?
Съежилась было от едкой насмешки, а потом подумала, что в обиду себя не дам. Да и то поняла, что ежели б вред хотел причинить, уже не раз бы мог. В памяти ярко полыхнуло, как ночью, перед тем как глаза сомкнулись, услышала сказанное шепотом «Прости». Будь таким уж чудовищем, как о нем говорят, ни за что б не стал виниться перед очередной невестой.
— А хоть бы и по нраву! — подтвердила с вызовом. Хотелось и его уколоть, да так, чтоб и ему неловко стало: — Но ведь и ты, как мне помнится, доволен был.
— Раз-то в пять лет и не тому обрадуешься, — протянул лениво, а потом вдруг сжал руками стан, не давая сойти с места. — Ты, супруга, ежели со мной наедине побыть хочешь, прямо так и скажи. Незачем причины-то придумывать.
Хлопнула его по груди ладонями.
— Да я ведь серьезно!
— Так и я тоже, — криво усмехнулся. — Ты супруга моя, да и здесь никто твое желание не осудит.
— Поди прочь! — разозлилась, попыталась вывернуться из кольца его рук, да только он не позволил, еще ближе к себе привлек.
— Тебя, Лисса, не поймешь, — проговорил хрипло. — То к себе призываешь, то отталкиваешь. А ведь мы с тобой венчаны. Или брачную клятву уже позабыла?
Видела, как в глубине глаз его угли раскаленные зажглись. Сердце забилось быстро, словно в гору бежала. Румянец кожу на щеках, казалось, сейчас сожжет. Нашла с кем шутки шутить. Дуреха!
Опустил руки ниже, провел по бедрам огненными ладонями, посылая жаркие мурашки. Вздрогнула, попыталась его оттолкнуть, но легче саму гору было сдвинуть. А он смотрел неласково, с вызовом скорее. И что-то подсказало — не так будет, как в ночь обряда. Вчера даже дотрагивался бережно, опасаясь, что до конца обряда не доживу, сейчас же в глубине черных глаз хозяина вулкана плясали бешеные искры, рвались меня сжечь.
А потом вдруг прижался губами к моим, заставляя разомкнуть. Поддалась его напору, и словно жидкий огонь внутрь пролился. Зажгло губы, щеки, шею, грудь, а там уж и все тело. Аромат нагретой смолы хмелил, ложился завитками на мои губы. Опьянела словно в один миг. Ответила на поцелуй с таким пылом, что и сама удивилась. Уже не отталкивала хозяина вулкана, а обхватив за шею и на носочки привстав, к себе притягивала.