ей художественное решение, то в конце 40-х – начале 50-х годов положение было иное. Так и появились далеко не всегда отчётливые намёки то на войну в Корее, то на воротил большого заокеанского бизнеса, то на великие стройки той поры… Юрий Владимирович называл мне гастрольные города, среди которых были вновь Саратов, вновь Магнитогорск, Новосибирск, Хабаровск… Рассказывая мне о среднеазиатских гастролях, Юрий Владимирович оживился, обрадовался:
– Для узбекских ребятишек мы устроили праздник ёлки, по-нашему, по-северному! С Дедом Морозом, со Снегурочкой, с медведями!..
Вот это запомнилось, запечатлелось в душе!..
– А чем ещё те годы памятны? – спрашиваю.
– Да вот была одна травма на арене, не такая страшная, как от укуса морского льва, но тоже весёлого было маловато! А вышло всё так. Работал на арене с медведем. Что-то его то ли напугало, то ли разозлило… А тут ещё ремешок-намордник порвался, и миша меня за ногу цапнул! Сильный был укус! Чувствую, что ботинок наливается кровью. Но разве могу я публике показать свою боль или даже просто неудачу? Нет, конечно. Довожу номер до конца, с трудом покидаю манеж и… В памяти полный провал. Прихожу в себя уже в больнице. Не буду Вас страшить подробностями. Одно скажу – двадцать шесть швов наложили! Пришлось прервать гастроли. После больницы попал в санаторий, в Кисловодск. Так неожиданно для себя впервые за многие годы отдохнул. Вот она – наша жизнь цирковая!
Любили мы с Юрием Владимировичем после двух-трёх представлений премьеры дать ей оценку, сличить свои впечатления, ощущения от программы в целом и отдельных номеров. Начинали с премьеры, а потом слово за слово вспоминали лучших цирковых артистов, полюбившиеся нам номера. Меня очень интересовала точка зрения Юрия Владимировича, его подход к работе коллег по манежу. Кого же он больше всего ценил, кем больше всего интересовался? Я полагал, что прежде всего – дрессировщиками, и ошибся. Оказывается, клоунами! Особенно – теми клоунами, кто выступал с животными. Это Карандаш с собачкой Кляксой, Борис Вяткин с его забавной собачёнкой Манюней, клоун Акрам со своим неизменным ишаком.
Оценивая работы дрессировщиков разных поколений, Юрий Владимирович всегда старался в беседах со мной показать, что нового привнёс в искусство дрессировки тот или иной мастер арены. Он хвалил Бориса Эдера за спокойную непринуждённость, высокий темп работы, умение сопровождать «страшные» номера шутливыми разговорами с животными, органическое решение новых тем – например, на арене Эдер обыгрывал папанинскую льдину, разрабатывал цирковыми средствами тему полярников, покорителей Севера, и это получалось у него легко, артистично!
Говоря об Ирине Бугримовой, Юрий Владимирович подчеркивал, что она – дочь ветеринарного врача, с детских лет любила и понимала животных, что она пришла в цирк из большого спорта, стала чемпионкой по лёгкой атлетике. Вот эти два слагаемых плюс органичный артистизм и сделали её одной из лучших дрессировщиц!
В творчестве дрессировщика слонов А. Н. Корнилова больше всего Юрий Владимирович ценил его номер «Слоны и балерины». Его увлекало противопоставление тяжёлого слона и воздушной изящной балерины! «Отличный, впечатляющий контраст! – говорил он мне. – А ведь балерина в собственном амплуа никакого отношения к цирку не имеет, и тем не менее в цирковой номер прекрасно вписалась!»
Оценивая номера Степана Исаакяна, Дуров отмечал, что лично он более склонен к сценке, пронизанной национальным армянским колоритом. Абстрактная экзотика, конечно, впечатляет, но скорее в постановочном плане – собственно дрессуры в ней немного.
Говорили мы и о других дрессировщиках, но больше мне запомнились те, о которых я только что выше упомянул. Однако не только искусством клоунов и дрессировщиков интересовался Юрий Владимирович. Он высоко ценил воздушных гимнасток сестёр Кох – Марту, Зою и Клару, творца тройного сальто в воздухе Евгения Моруса, эквилибриста Льва Осинского, который вернулся с фронта без одной руки, но работает на манеже так, что зрители даже не замечают протеза у акробата! Я, в свою очередь, когда речь зашла об Осинском, привел пример из литературы – ещё более тяжелое положение у московского писателя Иосифа Дика: у него рук нет вообще. Он всё делает ногами. Даже водит автомобиль. Если меня порою подвозят на своих машинах московские приятели в гололёд или сильный снегопад, я немного опасаюсь, а вот с безруким Диком совершенно спокоен!..
Маршрутами судьбы
Рассказал Юрию Владимировичу о Дике и сразу же пожалел об этом – не надо было про автомобили и всякие дорожные дела вообще говорить: в 1953 году под Вышним Волочком на зимнем шоссе машина, в которой ехали Дуров с супругой, попала в аварию. Юрий Владимирович был доставлен в больницу, а его супруга погибла! Едва подлечившись, артист снова вышел на арену. С переломанной рукой, заключённой в гипс, он поднимал слона на «ов» и кланялся публике с улыбкой! Никогда ему не было так тяжело выступать! Никогда он так близко не понимал горя своего двоюродного деда Анатолия Леонидовича Дурова, который оставлял умирающего сына и шёл на манеж в своём клоунском наряде!..
Но и тогда его закружил цирковой конвейер! Рига, Саратов, Горький, Куйбышев, Сталинград, Тбилиси… Ушёл из жизни дорогой человек. Один за Другим угасали любимые животные: обезьянки Люлю и Яшка-наездник, совсем сдала слониха Лиля. Ей на смену пришла в Таллине юная слониха Лэди, про которую было написано в паспорте зверинца: «Дрессировке не поддается». Механической? Возможно! Но – не дуровской! Ушёл на покой любимец Юрия Владимировича лама Петя. Он подарил его юннатам Тбилисского дворца пионеров.
И опять карусель конвейера! Иваново, Архангельск, Одесса, Ростов-на-Дону, Воронеж, Сталинабад, Запорожье и… Первые зарубежные гастроли. На сей раз – Польша, а в Польше – Варшава, Лодзь, Белосток… Самой радостной рецензией на дуровскую программу была коротенькая информация в одной из польских газет. Называлась заметка просто и выразительно: «Штурм цирка!» Польские гастроли знаменательны были и тем, что впервые в печати появились «Записки Дурова-внука» — был у нас с Юрием Владимировичем такой вариант литературной записи его автобиографии. Другие фрагменты этого варианта в 1961 году опубликовал в третьем номере журнал «Наш современник». Назывались записки в целом «Здравствуй, цирк!» и включали они в себя главки «Ассистент дрессировщика», «В наших зверинцах», «Мой первый цирк» и «Мой большой аттракцион». Предваряло публикацию моё предисловие. К сожалению, редакция предпочла этот, условно говоря, средний период в жизни и творчестве Юрия Дурова, в то время как мне всегда казалось, что самое интересное – это детство, отрочество и ранняя юность, то есть жизнь рядом с дедом, атмосфера, окружающая его, Москва тех незабываемых и полных неповторимого своеобразия лет. К тому же наш