Тревайз оторвался от компьютера и довольно грубо бросил:
— Ну, вся семейка в сборе!
Однако неудобство от сказанного испытал только он сам.
Он задал компьютеру параметры Прыжка таким образом, чтобы выйти в обычное пространство на большем расстоянии от звезды, чем требовалось. Он убеждал себя: это потому, что он научился осторожности в результате событий на первых двух космонитских планетах, но сам не верил в это. В глубине души он знал, что надеется вынырнуть в пространстве на достаточно большом расстоянии от звезды, чтобы остаться неуверенным в том, есть ли вокруг неё пригодные для жизни планеты или нет. Тогда у него было бы ещё несколько дней на полёт, прежде чем он сможет обнаружить их (или нет) и (возможно) взглянуть горькой правде в лицо.
И вот под взглядами «дружной семейки» он поглубже вздохнул, задержал дыхание, а затем со свистом выдохнул, дав компьютеру окончательные инструкции.
Звёздный узор заскользил в бесконечном безмолвии, и обзорный экран почти опустел, показывая область пространства с редкими звёздами. А одна ярко сияла совсем рядом с центром экрана.
Тревайз довольно усмехнулся — победа, в некотором роде. В конце концов, третий набор координат мог оказаться ошибочным и не привести корабль к подходящей звезде класса G. Он посмотрел на своих спутников и сказал:
— Вот она. Звезда номер три.
— Ты уверен? — негромко спросила Блисс.
— Смотрите! Я переключу экран компьютера на соответствующий участок карты Галактики, и, если эта яркая звезда исчезнет, значит, она не нанесена на карту, а стало быть, она-то нам и нужна.
Компьютер выполнил его команду, и звезда мгновенно погасла. Казалось, её никогда и не было, а остальные звёзды горели там же, где и раньше, в величественном равнодушии.
— Она самая, — сказал Тревайз.
И всё-таки задал «Далекой звезде» скорость чуть больше половины той, которую мог легко поддерживать. Присутствие или отсутствие обитаемых планет всё ещё вызывало сомнения. Он не торопился отвечать на этот вопрос. Даже после трёхдневного приближения нечего ещё было сказать об их возможном наличии.
Хотя… возможно, кое-что было уже сейчас. Звезду сопровождал крупный газовый гигант. Он вращался очень далеко от своего солнца и испускал бледный желтый свет, отражавшийся от его дневной стороны, которая была видна на экране в виде тонкого полумесяца.
Тревайзу не понравился его вид, но он постарался не показать этого и объяснил небрежно, словно по путеводителю:
— Это газовый гигант. Довольно эффектный. У него пара тонких колец и два приличных спутника, которые со временем можно будет разглядеть.
— Большинство систем включает газовые гиганты, верно? — спросила Блисс.
— Да, но этот очень крупный. Судя по расстоянию от него до спутников и по периоду их обращения, этот гигант, должно быть, почти в две тысячи раз массивней, чем пригодная для жизни планета.
— Какая разница? — пожала плечами Блисс. — Газовый гигант — это газовый гигант, и не имеет значения, какого он размера, правда? Обычно они находятся на больших расстояниях от звезды, вокруг которой обращаются, и ни один из них не годится для жизни из-за своих размеров и отдалённости. Надо подойти к звезде поближе и поискать планеты, годные для жизни людей.
Тревайз растерялся, а потом решил всё выложить в открытую.
— Дело в том, — сказал он, — что газовые гиганты стремятся как бы чисто-начисто подмести всё близлежащие пространства. Та материя, что они не смогли вобрать в себя, может срастись в довольно большие тела, которые становятся его спутниками. Это предотвращает образование других космических тел даже на значительных расстояниях от гигантов, так что чём он больше, тем более вероятно, что вокруг данной звезды вращается только одна крупная планета. Здесь же вполне может оказаться лишь этот газовый гигант и астероиды.
— Ты имеешь в виду, что здесь нет подходящих для жизни планет?
— Чем больше газовый гигант, тем меньше вероятность встретить такие планеты, а этот так массивен, что тянет на карликовую звезду.
— А можно посмотреть? — спросил Пелорат.
Все трое приникли к экрану (Фаллома Блисс отвела в каюту читать).
Увеличение планеты продолжалось до тех пор, пока светящийся серп не заполнил весь экран. На некотором расстоянии от центра его пересекала тонкая темная линия — тень системы колец, которые были видны за краем поверхности планеты в виде сверкающей дуги, протянувшейся на темную сторону.
— Ось вращения планеты наклонена примерно на тридцать пять градусов к плоскости эклиптики, — сказал Тревайз, — кольца расположены в экваториальной плоскости. Так что звёздный свет при данном положении планеты отбрасывает тень колец практически на экватор.
— Кольца тонкие, — не отрывая глаз от экрана, заметил Пелорат.
— Немного поменьше средних размеров, — уточнил Тревайз.
— Согласно легенде кольца вокруг газового гиганта в планетарной системе Земли гораздо шире, ярче и более отчётливы, чем эти. Такие кольца, что в сравнении с ними газовый гигант кажется карликом.
— Я не удивлен, — сказал Тревайз. — Когда история передаётся от человека к человеку тысячи лет, вряд ли в ней что-либо уменьшается при пересказе.
— Прекрасно… — произнесла Блисс. — Когда смотришь на серп, кажется, что он переливается и изгибается прямо на глазах.
— Атмосферные бури, — пояснил Тревайз. — В общем-то можно рассмотреть их получше, если выбрать подходящую длину световых волн. Сейчас попробую. — Он положил руки на пульт и приказал компьютеру пройтись по спектру и остановиться на оптимальной частоте.
Нежно светящийся серп планеты стал менять свою окраску, причем так быстро, что стало темно в глазах. Наконец серп стал красно-оранжевым, и по нему заплавали отчётливые спирали, закручиваясь и раскручиваясь по мере движения.
— Невероятно… — пробормотал Пелорат.
— Восхитительно… — прошептала Блисс.
Вполне вероятно, горько думал Тревайз. И вовсе не восхитительно. Ни Пелорат, ни Блисс, погруженные в созерцание этого великолепия, не подумали о том, что планета, которой они восторгались, уменьшает шансы разгадать ту тайну, что мучила Тревайза. Но, впрочем, почему они должны думать об этом? Обоих вполне удовлетворяет то, что решение Тревайза правильно, и они сопровождают его в его поисках, не переживая так эмоционально, как он сам. Бесполезно обижаться на них за это.
— Ночная сторона кажется темной, — сказал он, — но, если бы наши глаза могли воспринимать инфракрасное излучение, мы бы увидели её красной, глубоко и злобно красной. Планета очень сильно излучает в инфракрасном диапазоне, поскольку она достаточно велика, чтобы быть нагретой почти докрасна. Это больше чем газовый гигант — это субзвезда. — Он подождал немного и продолжал: — А теперь выкинем этот объект из головы и поищем подходящую для жизни планету, которая, может быть, здесь есть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});