Я оглянулся посмотреть, как это воспринимают присяжные. В огромном зале находились сотни существ; они выстроились вдоль трех стен, некоторые были совсем близко. До сих пор я был слишком поглощен ходом процесса и лишь мельком взглянул на них. Но напор сколопендера был так силен, что захотелось перевести дух. Я стал присматриваться повнимательнее.
Все они были разными, думаю, не нашлось бы и двух похожих. Футах в двадцати от меня стоял ужасный монстр, поразительно похожий на сколопендера, — с той только разницей, что его уродливая фигура не внушала отвращения. Другие выглядели почти по-человечески, хотя таких было меньшинство. Одна очень симпатичная цыпочка была с виду таким же человеком, как и я, — за исключением светящейся кожи и весьма скудного гардероба. Она была так красива, что я мог бы поклясться, что свечение кожи — результат косметики, и, скорее всего, был бы не прав. Интересно, какой язык она сейчас слышит? Конечно, не английский.
Наверное, она почувствовала мой взгляд, потому что оглянулась и окинула меня холодным взором, как будто рассматривала шимпанзе в клетке. Догадываюсь, что я ей не понравился.
Между псевдосколопендером и светящейся девушкой раскинулся целый спектр существ. Кто-то даже размещался в персональных аквариумах.
Я не мог определить их реакцию на происходящее. Светящаяся девушка спокойно наблюдала, но что скажешь о существе со щупальцами как у осьминога? Если он извивается, значит, сердится? Или смеется? Или просто чешется?
Янки-председательствующий позволил сколопендерам продолжать.
Чибис все держала меня за руку. Теперь она схватила меня за ухо, запрокинула голову и шепнула: «Как мерзко он говорит!».
Сколопендер закончил таким взрывом ненависти, что транслятор, видимо, заело, потому что вместо английского перевода мы услышали бессмысленный визг.
Голос Янки бесстрастно произнес:
— Имеете ли вы заявить что-либо в свою защиту?
Визг повторился, после чего сколопендер выразился понятно:
«Я уже высказался в свою защиту: ни в какой защите нет необходимости».
Бесцветный голос продолжал, обращаясь к Мамми:
— Вы выступаете в их пользу?
Она неохотно ответила:
«Высокий суд… Я вынуждена сказать… что нахожу их поведение довольно неподобающим». Ее голос звучал печально.
— Вы свидетельствуете против?
«Да».
— В таком случае вы не имеете слова. Таков закон.
«Три Галактики, один закон. Я не имею слова».
Бесцветный голос продолжал:
— Могут ли свидетели выступить в их защиту?
Последовала тишина.
Это был мой шанс проявить благородство. Мы, люди, их жертвы, могли выступить «за», указать, что они, по их морали, не сделали ничего дурного, и воззвать к милосердию — если они пообещают впредь вести себя хорошо.
Но я так не сделал. Слышал я все эти сладкие речи о том, что надо всегда прощать, что даже в худших людях скрыто добро, и так далее. Но когда я вижу каракурта, я давлю его; я не умоляю его стать хорошим паучком и больше не кусаться. Каракурт не может перестать — в этом все дело.
Голос обратился к сколопендерам:
— Есть ли раса, которая могла бы выступить в вашу пользу? Если есть, ее призовут.
Сколопендер взвыл. Мысль, что кто-то будет заступаться за них, вызвала у него отвращение.
— Да будет так — сказал голос Янки. — Достаточны ли представленные факты для вынесения решения?
И почти сразу ответил сам себе:
— Да.
— Каково же решение?
И ответил снова:
— Их планете будет придан поворот.
Это прозвучало обыденно — тоже мне, все планеты вращаются, — да и в голосе не слышалось никакого выражения. Однако вердикт чем-то ужаснул меня. Казалось, все содрогнулось.
Мамми повернулась и пошла к нам. Идти было далеко, но у нее это получилось очень быстро. Чибис бросилась к ней; твердый воздух вокруг нас сгустился, и мы оказались в отдельной серебристой полусфере.
Чибис тряслась и всхлипывала, Мамми утешала ее. Когда Чибис чуточку успокоилась, я с опаской сказал:
— Мамми, что означает — «планете будет придан поворот»?
Она посмотрела на меня, не отпуская прильнувшую Чибис. Ее огромные добрые глаза были суровы и печальны.
«Это означает, что их планету выводят в измерение, находящееся под прямым углом к нашему пространству-времени».
Голос ее прозвучал сыгранным на флейте похоронным маршем. И все же вердикт не показался мне чересчур суровым. Я понял, что он означает; по-вегански это было еще понятнее, чем по-английски. Если повернуть плоскую фигуру вокруг оси, лежащей в этой плоскости, фигура исчезнет. Она перестанет существовать в этой плоскости и не сможет на нее вернуться; мистер А. Квадрат из Флатландии{116} навсегда утратит с ней контакт.
Однако она не уничтожится; она просто окажется в другом месте. Мне пришло в голову, что сколопендеры легко отделались. Я был почти уверен, их планету или взорвут (я не сомневался, что «Три Галактики» способны сделать это), или сделают что-либо столь же ужасное. Выходило же, что сколопендеров просто изгнали из города. Они никогда не смогут вернуться — ведь измерений огромное, огромное множество, однако им не чинили вреда; от них просто избавлялись.
Но Мамми говорила так, будто против воли участвовала в повешении.
Пришлось переспросить ее.
«Ты не понимаешь, славный Кип — они ведь не возьмут с собой свою звезду».
— Ой… — это было все, что я смог выдавить.
Чибис изменилась в лице.
Звезда — источник жизни. Планеты — только вместилища ее. Отсеките звезду… и планета начнет остывать… остывать… и еще… и еще остывать…
Сколько времени протечет, пока замерзнет воздух? Сколько часов или дней до абсолютного нуля? Я содрогнулся и покрылся мурашками. Хуже, чем на Плутоне…
— Мамми? А когда это сделают? — у меня появилось чувство, что я обязан был выступить, что даже сколопендеры не заслуживают такого. Взорвите их, расстреляйте их — но не замораживайте их!
«Это уже сделано», — пропела она так же скорбно.
— Что?
«Исполнитель ждет вердикта… приговор приводится в исполнение в тот же миг. Их повернули еще до того, как я подошла к вам. Так лучше».
Я сглотнул и услышал, как отозвалось в моем мозгу: «Что делаешь, делай скорей…»{117}
Мамми говорила второпях:
«Не думайте больше об этом, теперь вам придется собрать все ваше мужество!»
— Почему? Что теперь будет, Мамми?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});