Измученную Глориан одолела дремота. Сабран она держала у сердца. Ей привиделся странный и пугающий сон: кулик, обмакнув крылья в море, летел над пылающим островом, – и в груди билась мольба, своя и не своя: «Спаси ее. Спаси ее!»
Проснувшись, она уже знала, что делать.
Сабран не выпускала ее грудь. Глориан, прижимая ребенка к себе, вдохнула сладкий молочный запах.
– У нас с тобой есть дело, – сказала она дочке и обратилась к Флорелл: – Готовьте коня.
– Коня… – Флорелл покачала головой. – Глориан, ты едва родила… что ты затеяла?
– Я – королева Иниса и в регентах больше не нуждаюсь. Властью, данной мне Святым, повелеваю подать мне коня и плащ.
– Королева… – Бурн, давясь словами, выговориле все же: – Не оставьте дитя без матери!
– Не бойся. – Ноги дрожали, но держали ее. – Сабран будет со мной.
Равнина блестела под первыми лучами солнца. Вулф держался. Держался и Трит рядом с ним, стоя над телами и втоптанным в землю оружием.
Глубокой ночью подошли несколько сотен бойцов от Нищего Круга. На время они усилили оборону, но подмога почти вся добиралась от своего убежища пешком и измоталась еще до боя. С тех пор прошли часы, а просвета все не было.
Полчища виверн трижды разбивались об утесы Гребня. Трижды их отбрасывали. С прибытием новых сил герцог Доблести возглавил вылазку, покосил много зверья и оттеснил остальных к стене дикого камня, пересекавшей восточную часть нагорья. За ним из пещер вышла герцогиня Умеренности с благородным Эдриком, следом – рыцарь Брамель с королевской стражей.
Все это происходило в часы, когда защитников укрывала темнота. Теперь солнце обнажило их перед врагом.
Вулф давно не вел счета зверью. Не раз ему чудилось, что враг редеет, но чудовища снова смыкали ряды. Должно быть, виверны собрали их со всего королевства. Проносясь над головами, они всякий раз находили, что еще поджечь.
Он, как его учили сперва в Хроте, а после – в Лазии, пытался слиться с течением битвы. Куменгское копье оказалось идеальным против тварей – достаточно длинное, чтобы не подпускать к себе, и с острием, находившим слабые места в броне. Тунува изготовила мощное оружие.
Но Вулф оружием не был. Его трясло от изнеможения, в глазах темнело. С каждым часом он двигался все медлительней. Убийство каждой твари стоило ему пота и крови.
Никто не рассчитывал на такой долгий бой. Инисцы, существа из плоти и кости, столкнулись с железом.
Бой за Полый Гребень был проигран, едва начавшись.
– Целься! – приказала герцогиня Глэдвин.
Лучники под прикрытием скального выступа навели стрелы в небо.
– Натягивай!
Вулф проткнул копьем ядовитого червя и сразу выдернул наконечник.
– Пускай!
В виверну полетели десятки стрел. Змееныш, щетинясь торчащими древками, с оглушительным воплем рухнул наземь. Его родичи слетелись на помощь, пыхая огнем на кинувшихся добивать врага копейщиков.
Вулф всю ночь сражался рядом с братом и пытался его прикрывать. Роланд учился, как большая часть инисской знати, слегка: пара уроков от соседа-рыцаря, несколько шутейных поединков с друзьями. Он делал все, что мог, но усталость теснила его ко входу в пещеры. Почти все солдаты хоть раз за ночь оттягивались на отдых, чтобы снова вернуться в бой, вот только накормить их было нечем, а без еды сил не прибавлялось. Трит упрямо оставался на месте, помогая инисцам держать строй. Но теперь свалился и он.
– Вставай, – просипел Вулф, ухватив друга за кольчугу. Трит мотнул головой. – Вставай, парень, вставай!
– Брось меня.
– Давай отведу внутрь.
– Мне конец, Вулф. Не дойду.
Не было сил нести его на руках. Сражение увело их слишком далеко от пещеры. Тогда он затащил Трита под одинокий валун, под которым уже лежали пластом несколько мужчин и женщина, истекавшая кровью из глубокой раны на боку.
– Жаль, что раньше трусил тебе сказать, – пропыхтел Трит. – Наверно, надеялся, ты сам заметишь.
Вулф утер пот над губой.
– Замечал, наверное, – прохрипел он; в горле горело. – Просто не мог… Боялся я, Трит.
Тот сглотнул. Вулф сгреб его за волосы и поцеловал в губы, а Трит обхватил его обеими руками и уронил голову на плечо. Тяжелое дыхание походило на плач.
– Королева Глориан! – взвыл чей-то голос. – Королева!
Вулф обернулся. Над лязгом оружия и зубов, над нечеловеческими воплями и завываниями врага взметнулись крики: Глориан Беретнет выехала из пещер под кличи боевых рогов, и за ее спиной бился красный плащ.
«Что она творит?!»
– Воины Иниса! – Глориан высоко подняла меч. – Слушайте!
Каким-то чудом ее услышали. Вулф выбрался из укрытия и не сводил глаз с подруги детства.
– Вы целую ночь сражались с огнем и ужасом. С победы Святого над Безымянным свет не видывал такой отваги, – провозгласила Глориан; белее простыни, волосы липли к потному лицу. – Настало первое утро весны. Святой послал мне знак, что этот день принесет святое знамение. Я клянусь вам, уже скоро!
Железные зубы, угли глаз. Вулф почувствовал зверя прежде, чем в лицо ударило жаркое дыхание. Развернувшись в грязи, он вскрыл ему брюхо ножом, выпустил на траву кровь и кишки.
– В пещерах шестнадцать тысяч народу. Вы одни стоите между ними и смертью. Вы не подпускали к ним смрадных гадов, пока я рожала, – кричала Глориан. – Смотрите! Вот Сабран, принцесса Иниса и Искалина, ваш щит против Безымянного!
И Вулф увидел. Она держала на сгибе локтя сверток.
Глориан отбросила назад плащ, и голос ее народа покрыл звон стали и вой чудовищ. Под плащом на ней была сорочка в пятнах крови.
– Вот обещанная вам наследница, оковы для Безымянного, – взревела Глориан. – Святой послал мне дочь!
После родов волосы ее висели мочалом. К ней обратились тысячи потрясенных лиц, а звери разразились лаем.
– Всю эту ночь я лила кровь за королевство. Вы видите пот моих трудов и кровь родильного ложа, – перекрикивала их Глориан. – Теперь я поручаю вам дочь, которую выносила вам на защиту. Держите вход. Защитите мою и свои семьи!
– Сабран! Сабран! Сабран!
– В бой за свое королевство, воины Иниса!
– Серд-це-Щит! Серд-це-Щит! Серд-це-Щит!
Она сумела и поразить, и пристыдить их. Клич разносился над равниной. Трит влил в него свой голос, и Вулф тоже. Он ощущал в воздухе перемену: воскрешение, ярость, решимость. Пусть близок конец света, но со смертью наследницы погибнет все, что от него осталось.
Он видел, как встают усталые бойцы. Вздымались копья, поднимались из грязи мечи, топоры рубили крылья, рога и чешую. Вновь взревели боевые рога. Вместе с песней взлетели стрелы.
– Иди к ней! – Трит сгреб Вулфа за плечо. – Вулф, уведи ее!
– Не помри здесь. Дай слово, Трит!
– Даю. – Трит пихнул его в спину. – Пошел, Вулф, ну же!
Вулф побежал. Мир расплывался перед ним. На полпути он поймал за повод оставшуюся без всадника лошадь и взлетел в седло.
– Глориан!
Она услышала. Их взгляды встретились над кровью и дымом.
И тогда Глориан Сердце-Щит сделала то, что даже ее отец счел бы безрассудством. Вулф увидел, как твердо застыло ее лицо