— Твой сарказм сейчас совершенно неуместен.
— Ладно, с ней всё ясно. Но ты-то?! Не мелковато ли для неподражаемого Волконского? Помнится, ты, невзирая на мои протесты, всегда рассказывал о своих предпочтениях — и, кажется, там не было ни слова о бедных мещанках, докторских жёнах или учительницах! Графини и княжны — это другое дело, как раз по тебе. Хотя, вынужден признать, она довольно красивая.
— Она была как раз графиней, — негромко отозвался Алексей, не имеющий ни малейшего желания заново возвращаться в этот кошмар, пускай и в своих воспоминаниях. Поначалу, он и не заметил, как изумлённо Мишель смотрит на него.
— Чего-чего? — Тот подумал, что, вероятно, ослышался.
— Она была графиней, Миша. Ты, что, оглох? Или я невнятно говорю? Это от волнения, наверное. Она была графиней, когда мы познакомились. И, потом, когда мы… хм, познакомились ещё раз, она была уже женой посла. Видимо, после этого знакомства мальчик и родился… — Тут он замолчал, чувствуя себя так, словно почву выбили из под ног одним чётким ударом.
И они задумались, каждый о своём. Алексей переваривал ошеломительные новости, а Мишель всё никак не мог поверить в услышанное. А уж потом, он вспомнил о некогда существовавшем Иване Тихонове, конкуренте его отца, и о его громком деле, и о лишении его семьи дворянского титула, и о том, как переживала Юлия Николаевна из-за этого, зная, что ни в чем не повинные люди остались на улице по вине её мужа… Без этих слов Алексея, он в жизни никогда не подумал бы связать того Ивана Тихонова, о котором ещё его бабушка отзывалась с восторгом, с никому не известным, скромным деревенским доктором. И уж тем более никогда не подумал бы Мишель, что это один и тот же человек, в одночасье потерявший всё из-за интриг его отца!
Но самое болезненное было даже не это. А то, что Саша Тихонова, или, уж простите, Александра Ивановна, на самом-то деле, выходит, никакая не плебейская девчонка — в чём он её так бессовестно упрекал! — а точно такая же столбовая дворянка, как и он сам, как и Ксения… А он вёл себя с ней как последняя свинья, не упуская ни единой возможности указать ей на её место и продемонстрировать собственное превосходство. Боже. Какой стыд!
— Я идиот. — Сказал Мишель, после недолгих размышлений. Алексей вскинул голову, с удивлением посмотрел на него.
— Ты?! По-моему, это я идиот!
Вот так и ехали вплоть до самого дома, занимаясь самоедством, молчаливо обвиняя в безграничной глупости каждый себя.
Генеральша встретила обоих с распростёртыми объятиями, широко улыбающаяся и безупречная, как всегда. А Катерина, совсем ещё по-детски взвизгнув, без малейших церемоний бросилась на шею к дядюшке и расцеловала его в обе щёки, не сдержав чувств. Мишель наблюдал за трогательной сценой семейного воссоединения с улыбкой, но ласковая сестрёнка и его не оставила без внимания, улучив момент и чмокнув его в щёку, пока не видела бабушка.
— Ты ещё не убил Гордеева? — Полюбопытствовала княгиня, внимательно и полюбовно рассматривая сына, которого не видела долгих полгода.
— Пока нет, — заверил её Алексей.
— Отца не было дома, когда он приехал. — Справедливости ради заметил Мишель, потому что генеральша выразила огромнейшее расстройство, и уже собиралась разочароваться в сыне, на чью кровавую расправу так надеялась.
— Я, хм, тут придумал кое-что. — Неуверенно произнёс Алексей, будто всё ещё сомневаясь в правильности своего решения. — Миша сказал, что они с Кройтором переделали завещание Юлии в твою пользу. Это так? Значит, её квартира на Остоженке теперь наша? Так вот, я бы хотел туда переехать!
— Что?! — В один голос спросили Мишель и старая княгиня. Княгиня, сами понимаете, после шести страшных месяцев разлуки с сыном жаждала видеть его подле себя как можно чаще, а Мишель… Мишель слишком хорошо видел, какими глазами Алексей смотрел на Алёну, и был слишком проницательным, чтобы не догадаться о причинах.
— Что? — Гораздо спокойнее переспросил Алексей. — Вам с Катериной я не хотел бы докучать, а Мишелю и подавно! Не думаю, что Ксения Андреевна будет рада моему неожиданному соседству, не так ли? — Тут он бессовестно подмигнул племяннику, а генеральша укоризненно покачала головой, намекая на неуместность подобных разговоров при Катерине. Мишель, в свою очередь, собирался подробно и обстоятельно высказаться о том, где он видел Ксению Андрееву и её мнение на счёт его дяди, и уж точно не стал бы он молчать по поводу совершенно безумного желания Алексея переехать к Гордееву — но, увы, Катерина не дала ему сказать и слова.
— Дядя, милый дядя, вы, должно быть, проголодались с дороги! — Схватив Алексея за обе руки, она увлекла его в столовую, где уже был накрыт стол. — Скорее, присаживайтесь, сейчас подадут горячее! Дядя, расскажите, а страшно было воевать? Миша у нас такой немногословный, от него ничего и не добьёшься! Ну, расскажите же, дядя!
Мишель с генеральшей встали бок о бок, одинаково недовольно глядя им вслед. Княгиня мельком взглянула на внука, и, заметив на его лице отражение собственного неодобрения, сказала лишь тихое: «Хм» А Мишель, покачав головой, обречённо произнёс:
— Ох, и не кончится всё это добром…
Глава 30. Софья
— Что бы ты ни собирался сделать, я прошу тебя, одумайся! — Произнёс Мишель, когда они с Алексеем наконец-то остались наедине. Дядюшка уютно расположился в кресле подле незажжённого камина, вытянув длинные ноги, и с задумчивым видом поглядывал на начищенные до блеска мыски своих сапог — так, словно кроме них его вообще ничего не волновало. Мишеля подобное поведение невероятно раздражало, он слишком хорошо знал дядю для того, чтобы уже по одному этому взгляду убедиться: быть беде. Полковник Волконский наверняка задумал какую-то гадость, Мишель уже вполне предполагал, какую именно, и от того ему делалось бесконечно противно.
«Господи, как я ото всего этого устал», подумал он, демонстративно встав у открытой двери на веранду, когда Алексей позволил себе закурить — прямо в гостиной у генеральши, без малейшего стеснения.
— Миша, не делай такое лицо! — Беспечно фыркнул тот, наблюдая за его недовольным профилем. — Будет весело, вот увидишь!
— Весело?! Ты, действительно, находишь это весёлым? Тогда ты ещё хуже, чем я думал, Алексей.
— Посмотрите-ка на него! — Пробормотал полковник Волконский, неодобрительно хмыкнув. — Экий чистоплюй! Всё ещё стараешься не испачкаться, живя в этой грязи? Да ты и так уже в ней по уши!
— А тебе-то, как я погляжу, не терпится внести свою лепту, сделать ещё хуже?
— Разумеется! Они убили мою сестру, чёрт возьми! Твою, между прочим, родную мать! И когда я ехал сюда, я пребывал в святой уверенности, что задушу ублюдка Гордеева собственными руками, а потом плюну на его труп! Но теперь я понял, что есть и другие способы отомстить, куда более… тонкие. — Тут он улыбнулся с подобием на беспечность, но получилось всё равно жестоко и хладнокровно. Мишель покачал головой с похвальной категоричностью, и сказал: