– Расскажите мне об Ирландии, – попросила Элинор, желая сменить тему. – О вашем семейном поместье в Коннемаре.
Фредерик молчал несколько секунд, а когда заговорил, его голос был мягким, почти благоговейным.
– По-моему, Эбби самое красивое место на земле. Оно расположено между озером и горным склоном, среди вековых дубов, и довольно часто покрыто туманом. Дом из серого сланца имеет прямоугольную форму и весьма хаотичную конструкцию внутри с выступающими повсюду балками. Позади него расположен огороженный стенами сад, половина которого занята цветами, а другая – овощами.
Мальчиком я проводил много часов, играя там и катаясь на лодке по озеру. Мои прародители жили по соседству в бледно-розовом, увитом виноградом доме в окрестностях Эбби.
– Звучит красиво, – заметила Элинор. – Вы часто ездили туда?
– Боюсь, не очень часто. Это место довольно изолированное, и добраться туда нелегко. Вы знаете, меня сослали туда в качестве наказания, когда я был мальчиком.
– Мне кажется, это выглядит не таким уж наказанием.
Фредерик пожал плечами:
– Я ужасно скучал по своим сестрам. Особенно по Марии, а также по Кэтрин – старшей сестре. Последняя была для меня как мать. Однако согласен, моя жизнь в Эбби не являлась таким серьезным наказанием, как рассчитывал отец.
– У вас был также брат? Старший брат?
– Да. Чарлз являлся наследником отца, его радостью и гордостью. Он трагически погиб, когда мне было десять лет. Хотите узнать еще что-нибудь? – спросил Фредерик напряженным голосом.
Элинор пожала плечами, избегая его испытующего взгляда.
– Я только хотела поддержать разговор.
Он коснулся пальцем ее подбородка и приподнял голову, заставив Элинор смотреть ему в глаза. На мгновение она была очарована, не в силах оторваться от его напряженных глаз, в которых отражался лунный свет.
– Не надо считать меня героем-мучеником, Элинор, – сказал он наконец, подчеркивая каждое слово. – Во мне нет ничего романтического.
Она отвернула голову, высвобождая свой подбородок.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду.
Он оглядел ее пристальным взглядом с ног до головы. Потом шагнул к ней, а она сделала шаг назад.
– Надеюсь, вы не всегда так обеспокоены и напряжены, как сейчас? – спросил он.
– Полагаете, я чем-то обеспокоена?
– Конечно. Кажется, даже воздух вокруг вас заряжен нервной энергией. Я чувствовал это, когда мы были еще совсем юными.
Элинор сглотнула слюну, тщательно подбирая слова, прежде чем ответить.
– Надеюсь, это не столь уж большой порок.
– Беспокойство?
– Ну да. Вы только что сказали, что Кэтрин была для вас как мать. Я тоже по-матерински забочусь о своем брате.
– Почему? Ведь ваша мать жива и здорова.
– Да, но мой брат… – Она замолкла, подумав, стоит ли слишком откровенничать. Затем решила продолжить: – Мой брат в детстве страдал слабостью легких. Он был меньше и слабее меня. – Как это объяснить поделикатнее? – Мою мать это раздражало, и она часто злилась на него, – сказала она, удивляясь, что произнесла эти слова вслух, хотя боялась даже думать об этом. – Я не виню ее, конечно. Она была занята своими собственными делами, понимаете…
– Да, я кое-что слышал о леди Мэндвилл и о ее… делах.
Щеки Элинор вспыхнули от стыда. Неужели эти так общеизвестно? Она не хотела принимать ужасную правду, хотя знала, что ее мать имела много любовников – очень молодых любовников – и почти не скрывала этого. Неужели все в Эссексе знали об этом и посмеивались за ее спиной? Грудь Элинор переполнилась гневом.
– Она не относилась к числу любящих матерей, – с горечью сказала Элинор, – и особенно пренебрегала Генри. Я заботилась о нем, как умела, до сих пор беспокоюсь, по правде говоря. Его здоровье улучшилось с тех пор, как он окончил школу, однако я и теперь тревожусь о нем. – К ее горлу подкатил болезненный ком. – Я понимаю, что, должно быть, это глупо, ведь он уже взрослый человек и живет своей жизнью.
Фредерик коснулся руки Элинор, и она не убрала ее, почувствовав его теплое пожатие.
– Все это говорит о том, что вы преданная, любящая сестра. Ему повезло, что вы есть у него.
– Благодарю, – тихо сказала Элинор взволнованным голосом. Почему его одобрение так много значило для нее?
– А теперь пора возвращаться в дом, – мягко сказал Фредерик, обнимая ее одной рукой за плечи и притягивая ближе к себе. – Уже поздно, и вы замерзли.
Элинор кивнула, позволив ему повести ее обратно.
– Мне холодно из-за этого нелепого платья. Не понимаю, как я позволила маме убедить меня купить его?
– Я тоже не знаю, однако обязательно поцелую леди Мэндвилл в знак благодарности, когда увижу ее.
– Оно действительно такое шокирующее? – спросила Элинор с легким смехом, плотнее стягивая лацканы сюртука на груди.
– Достаточно сказать, что я долго не забуду этого зрелища. Завтра я отправлюсь в Плимут и целую неделю буду мучиться по ночам, размышляя, что у вас надето под этим платьем.
– Я бы сказала вам, – ее губы изогнулись в улыбке, когда он вопросительно уставился на нее, – однако воздержусь. Хочу, чтобы вы помучились.
– Жестокая женщина.
– Вы этого заслуживаете, – ответила она, неожиданно осознав, что в их отношениях что-то изменилось. Может быть, незначительно, но тем не менее изменилось. Появилось добродушное подшучивание, поддразнивание – то, что напомнило ей ее общение с Генри. И если теперь нечто подобное у нее складывается с Фредериком, это означает только одно – она освободилась от слепого увлечения, которое держало ее сердце в тисках все эти долгих четыре года.
– Вы обещаете вести себя хорошо, когда я уеду завтра утром и оставлю вас на попечение мистера Уитби? Честно говоря, вам не следует слишком поспешно добиваться его расположения. Он, несомненно, поддастся вашим чарам в конце концов.
– Вы так думаете?
– Конечно. Только глупец может остаться равнодушным к вам.
– Что ж, это вселяет надежду. Полагаю, у меня нет иного выбора, кроме как вести себя хорошо. Если только вы обещаете быть осторожным, когда найдете Экфорда. Думаю, есть другой способ решить вашу проблему, помимо дуэли.
– Вы всплакнете по мне, если меня убьют? – спросил он, сжимая ее запястье и поднося ее ладонь к своим губам.
Несмотря на его шутливый тон, Элинор почувствовала, как болезненно сжалось ее горло.
– Не шутите такими вещами, Фредерик. Это вовсе не смешно.
– Нет? Тогда прошу прощения. Вообще-то я меткий стрелок, Элинор. Поверьте.
Она высвободила свою руку и опустила голову, глядя на свои туфли.
– Мне не нравится ваше намерение, несмотря на ужасный поступок мистера Экфорда.