Элинор и Уитби тоже поднялись и, последовав за ними, остановились перед высокими стеклянными дверями, ведущими в дом.
– Могу я проводить вас наверх, леди Элинор? – спросил Уитби.
Элинор покачала головой:
– Нет, я… я думаю побыть еще немного на воздухе, если не возражаете. Я хочу пройтись по парку перед сном. – Она с надеждой посмотрела на Уитби, и ее щеки восхитительно порозовели.
– Прекрасная мысль, – с радостью ответил Уитби. – К сожалению, я не могу составить вам компанию, так как мне необходимо обсудить кое-какие дела с моим дворецким. Однако может быть, мистер Стоунем будет столь любезен сопроводить вас?
Фредерик удивленно приподнял бровь. Что за человек этот Уитби? Он слепой? Или просто глупец?
Элинор повернулась и вздрогнула, увидев Фредерика, стоящего в тени.
– Я… мне, наверное, лучше пойти спать, – пробормотала она, в панике глядя вслед удаляющейся чете Хенли.
Фредерик, не удосужившись хорошенько подумать, быстро пересек террасу и предложил Элинор свою руку.
– Не стоит беспокоиться, леди Элинор, – сказал он. – Ночь такая чудесная, и прогулка по парку доставит вам удовольствие. Я не кусаюсь, – добавил он тихо, видя, что она колеблется.
– Я не уверена в этом, – чуть слышно ответила Элинор, тем не менее беря его под руку. – Благодарю вас, мистер Стоунем, – произнесла она громче в расчете на Уитби. – Спокойной ночи, мистер Уитби. Спасибо за приятный вечер.
– Мне тоже было очень приятно, – сказал Уитби с легким поклоном.
Фредерику ничего не оставалось, как сопровождать Элинор, спустившуюся по широким каменным ступенькам в душистый сад.
Несколько минут они шли молча в тишине, нарушаемой лишь отдаленным шумом волн. Дорогу им освещала полная луна, заливая серебристым светом лужайку под ногами. Фредерик время от времени поглядывал на Элинор, невольно задерживая взгляд на ее вздымающейся и опускающейся груди. Если ее корсаж сдвинуть хотя бы на дюйм, то в вырезе появится сосок, и Фредерик подумал, какой он – розовый или темный? Ему чертовски хотелось узнать это.
Он затаил дыхание, стараясь прогнать эти похотливые мысли. «Молли… Думай о Молли, – мысленно твердил он. – Ее длинные светлые волосы ниспадают на плечи, а страстные губы жаждут наслаждения». Проклятие, все бесполезно.
С моря подул ветер, шелестя ветвями над ними, когда они шли среди густых, усеянных плодами диких яблонь, и Фредерик почувствовал, что Элинор задрожала, шагая рядом с ним.
Он остановился и повернулся к ней:
– Вам холодно?
Она кивнула в ответ.
– Немного. Мне следовало захватить с собой что-нибудь потеплее, чем эта шаль, – сказала она, отпуская его руку и плотнее запахивая на плечах шаль с бахромой.
– Вот, – сказал Фредерик, расстегивая и снимая свой сюртук. – Возьмите это.
– Нет, я не могу. Наденьте его снова, кто-нибудь может увидеть…
– Кто? Джордж Уитби?
– Может быть, – сказала она, оглядываясь на дом.
– И что, если он увидит? Думаете, он предпочтет, чтобы я позволил вам простудиться?
– Наверное, нет. Но все же…
– Вас очень беспокоит, что он подумает о вас, Элинор?
– Это вас не касается, – сказала она и быстро зашагала к аллее каштанов в отдалении.
Фредерик легко догнал Элинор и подстроился под ее шаг, перекинув сюртук через плечо.
– Кажется, вас очень волнует его мнение, о чем свидетельствует это платье.
– Что вы имеете в виду? – спросила она, ускоряя шаг.
– Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. И вам лучше идти помедленнее. Если вы будете так спешить, ваша грудь непременно выскочит наружу. А если это произойдет, то я не ручаюсь за себя.
Элинор повернулась к нему, сверкая глазами.
– Как вы смеете говорить мне такие непристойные, вульгарные вещи! – Снова подул ветер, и она опять задрожала, на этот раз гораздо сильнее.
Фредерик протянул ей сюртук:
– Наденьте его, Элинор. Вам же холодно.
– Нет, благодарю, – сказала она и отвернулась. Упрямая женщина. Он заметил, что кожа ее рук стала похожа на гусиную.
– Черт возьми, Элинор. Наденьте этот сюртук.
Она ничего не сказала, но Фредерик увидел, как ее пальцы сжались в кулаки. Он зашел сзади нее и встал так близко, что его грудь соприкасалась с ее спиной. Поскольку она не протестовала, он осторожно накинул ей на плечи свой сюртук и поспешно отошел, пока не поздно. Пока не сделал того, что не следует, поскольку готов был заключить в свои объятия ее мягкое тело и целовать ее до безумия. Его Дыхание сделалось прерывистым от напряжения, когда он наблюдал, как она молча продевает руки в рукава.
Элинор вдохнула запах мужчины, сохранившийся в складках сюртука, и ее сердце тревожно забилось. Именно этого она опасалась, когда отказывалась надеть его одежду. И сейчас он стоял перед ней в рубашке и жилете, а его непокорные темные волосы развевались на ветру. Легкий намек на бороду оттенял его подбородок и скулы. В таком виде он выглядел еще более опасным. Почему мистер Уитби отказался сопровождать ее, предоставив это Фредерику? Казалось, Уитби с неподдельным энтузиазмом уделял ей внимание. Ей было приятно его общество, и она чувствовала, что он тоже испытывал удовольствие, общаясь с ней.
Но вместо мистера Уитби сейчас здесь перед ней в лунном свете стоял Фредерик – мужчина, которого она старалась избегать. И более того – его взгляд пугал ее.
Никто прежде не смотрел на нее так, как Фредерик, и она не понимала, что это означает.
– Чтобы вы знали, Элинор: увидев вас в таком платье, я теперь ни в чем не смогу отказать вам. Если вы скажете, чтобы я прыгнул с утеса, я охотно сделаю это.
– Я не знаю, должна ли обижаться или быть польщенной такими ироничными заявлениями, – сказала она, стараясь замедлить дыхание.
– Несомненно, быть польщенной. Ведь вы узнали теперь мою слабость. Стоит вам надеть это платье, и я буду в вашей власти. Вашим рабом, так сказать.
– Интересно, – тихо сказала Элинор. Ей хотелось бы верить в правдивость его слов, прикрытых шутливой иронией, хотя она понимала, что этого делать нельзя. – Это всего лишь красивые слова, Фредерик. Скажите, вы когда-нибудь встречали сопротивление женщин? Или они всегда сразу падали к вашим ногам?
Он запрокинул голову и расхохотался.
– Что в этом смешного? – спросила Элинор, чувствуя себя в глупом положении.
– Значит, вы сомневаетесь в том, что я говорю. Но разве вы не заметили, что я не отрывал от вас глаз весь вечер?
Конечно, она заметила, и от этого пульс ее учащался и ладони становились влажными каждый раз, когда она ловила его взгляд. Была ли это истинная страсть в глубине его темных глаз? Или она только принимала желаемое за действительное?