Читать интересную книгу Анабиоз - Илья Бушмин

Я ушел не сразу. Еще около часа я сидел с матерью, пока она не решила лечь спать. Она двигалась, как сомнамбула. С момента смерти мужа она отсутствовала в этой жизни. Пережить и жить дальше – вариант был не для нее. Она будет жить воспоминаниями и гаснуть, пока не погаснет насовсем. Я это видел, и мне было жутко.

Оказавшись на улице, я немедленно отправился в магазин. Сел на лавочке с бутылкой пива и сигаретами и уставился в темноту двора. Казалось, что мне нужно было побыть одному, чтобы подумать. Теперь было понятно, что все обстояло с точностью до наоборот. Мыслей не было. Была лишь пустота.

Вскоре подошел Тимур. Наверное, кто-то меня заметил и позвонил ему. Тимур уселся рядом.

– Как ты, чувак?

– Хреново, наверное.

– Наверное?

Я пожал плечами. Говорить не хотелось. С трудом вспомнив про незнакомый номер, с которого звонили Сергею в тот день, я достал из кармана сотовый и протянул Тимуру.

– Фотка с номером, обведенным фломастером. Пробей его. Можешь? – Тимур с несчастным видом вздохнул, но спорить не стал. – Да, и еще кое-что.

Я пересказал ему историю про рыжего любителя поездов и про клофелинщиц из Самары. – Сможешь в интернете что-нибудь поискать об этом?

Тимур с еще более несчастным видом согласился.

Он для приличия посидел еще немного рядом, а потом испарился, оставив меня одного. Я сходил в магазин еще раз. После третьей бутылки дышать стало легче. А на четвертой я почувствовал нечто странное. Возможно, это была легкая форма шизофрении. А может быть, я смотрел в пустоту, сидя на одинокой скамейке в погруженном в ночь дворе, слишком долго и провалился в медитацию. Только я почувствовал, как некто с грустью смотрит на меня. Этот кто-то был внутри меня. И он точно знал выход.

Бутылка упала, когда я задел ее локтем, и разбилась с характерным треском. Я уронил голову на руки и закрыл глаза.

А потом позвонила Женя. Я уставился на дисплей телефона и не решался нажать кнопку ответа. Что вызывало еще большее смятение, потому что я никогда так себя не вел. И все это раздражало. Чтобы не растягивать издевательство, я ответил.

Тихий голос Жени:

– Что делаешь?

Сказать что-нибудь эдакое, или ответить, как есть?

– Пью. И жалею себя.

– Я тоже, – помолчав, отозвалась она. – Давай… Давай жалеть себя вместе…?

Я смутно помнил, как добрался до нее. Метро еще ходило, и я спустился в подземелье. Там было непривычно пусто. А потом была улица, двор, домофон. И бутылка вина, которую Женя выставила на стол.

– Что это?

– Подумала, тебе не помешает.

Мы сидели, пили вино и разговаривали. Курить я ходил на балкон. В один из походов Женя присоединилась ко мне и попросила сигарету. Вопросов я не задавал. Чтобы как-то остановить процесс, который нарастал как снежный ком и был абсолютно мне неподконтролен, я рассказал ей про рыжего в Сызрани и про версию с клофелинщицами в Самаре.

Возможно, я уже был пьян. А может, наши с Женей мыслительные процессы проходили слишком по-разному. Она нахмурилась и спросила то, чего я совсем не ожидал:

– Ты думаешь, Сергей мог… к проституткам?

– Что? С чего ты взяла? – опешил я. – Нет, конечно!

– Но ты сам рассказал. Эти клофелинщицы…

– Скорее всего, клофелинщицы. Препарат может быть другой.

– …Подсыпали ту дрянь приезжим мужикам, которых снимали на вокзале.

Я вздохнул.

– Черт, Женя, мы не знаем, что с ним, он пропал, а ты умудряешься ревность включать.

– Я не… – начала возражать она, но подумала получше и замолчала. А я принялся объяснять:

– Если эти проститутки околачиваются в кабаках около вокзала, вся местная братва их знает. Такие, как тот рыжий, могли перенять у клофелинщиц их методы. Или даже покупать эти колеса. И орудовать в поездах в районе Самары. Сел в Новокуйбышевске, например, за полчаса обработал клиента и свалил с его вещами.

– Да поняла я, – устало отмахнулась Женя. Покосилась на меня. – Во что он ввязался, Леш? Кровь. Вранье про вызов на работу. Секреты какие-то. Это так не похоже на Сергея. Я думала, что он ничего от меня не скрывает. Оказалось, это не так. И сейчас я… я уже не знаю, во что верить и что думать.

– Все мы верим во многое, – буркнул я. – Одни верят, что станут богатыми. Вторые, что их любимая команда когда-нибудь победит. Третьи верят, что бог их спасет. Почти все это на поверку оказывается полным фуфлом. Но людям это не мешает продолжать верить.

– Ты о чем сейчас?

– Хочешь во что-то верить – выбирай то, во что верить хочется. И верь. Все остальное пусть идет в задницу.

Она вдруг ушла. Я испытал огромное облегчение, оставшись один. Ноги – и, конечно, метро, но в первую очередь ноги – сами принесли меня к Жене. Я хотел быть здесь. А когда оказывался рядом, не находил себе места и мечтал сбежать.

Может, действительно шизофрения? Это бы многое объясняло.

Но Женя не просто ушла. Она вернулась на балкон с бутылкой вина и нашими стаканами. Сама наполнила их и жестом попросила еще одну сигарету.

– Мне неловко, – призналась она. – Ты сегодня похоронил папу. А я только о своем и могу…

Стало ясно, что с балкона так быстро уйти не получится. Я осмотрелся и уселся на полу, уткнувшись спиной в простенок под окном. Женя сдержанно улыбнулась и пристроилась напротив. Ее колени почти касались моих. Я старался не концентрироваться на этом. Но чем больше пил, тем хуже получалось.

– Похоронил папу, – невесело повторил я. – Я его много лет не называл папой. Потому что он не называл меня сыном. И Лешей не называл. Даже Алексеем. Не называл никак. Обращался ко мне просто – «ты».

– Фигово, наверное.

– Фигово, что он умер, а мне вспомнить нечего… – я сделал большой глоток вина. Поколебался и закурил снова. В качестве пепельницы у нас была пустая пивная банка. – Знаешь, Жень, в Средневековье, если незнакомец стучался в двери дома, люди считали своим долгом накормить его, напоить и дать ночлег. Считалось, что неизвестно, кто это. Простой прохожий или ангел, который пришел испытать твою добродетель.

– Серьезно?

Я кивнул. Читал об этом в одной из книжек, которые мне подсовывал в свое время Сергей.

– Сейчас двадцать первый век. Все вокруг очень верующие, но на улице никто не подойдет к лежащему на земле умирающему человеку. Мы, люди, берем кредиты, не думая о завтрашнем дне. А когда наступает момент платить по долгам, лезем в петлю. Мы придумываем тупые жаргоны и упрощаем нашу речь до минимума. Уже говорим междометиями и переписываемся смайликами. Мы смотрим клипы и глупые, но очень яркие блокбастеры. Не ради смысла – его нет, ради вспышек и частой смены кадров на экране. Цифровой наркотик нового поколения. Мы поклоняемся звездам из телевизора не за таланты, а за наглость и дешевый пафос. Зато смотреть на звезды настоящие считаем тупостью. Мы каждый день ставим лайки и делаем репосты красивым умным цитатам со смыслом, даже не читая их. Мы слушаем примитивную попсу из двух аккордов, а классическую музыку включаем только коровам и растениям, чтобы повысить надои и урожай. А еще мы заводим детей, чтобы всю оставшуюся жизнь нам было на ком срываться за собственные неудачи и ушедшую навсегда молодость. А не для того, чтобы подарить миру новую душу и любить ее просто за то, что она есть… Такое ощущение, что все мы крепко спим. Или спит бог, который от всех нас устал. Эпоха Кали-юга. Смерть бога. Всеобщий тотальный анабиоз.

Наши колени соприкоснулись. Наверное, я чуть вздрогнул, потому что Женя протянула свою руку и дотронулась до моей.

3

Мразь.

Ну я и мразь.

Проснувшись утром, я не забыл ничего. Обнаженная Женя сопела рядом. Ее рука лежала на моей груди. Меня бросило в холод. Я закрыл глаза и наблюдал головокружение от осознания того, как весь мир несется в пропасть. Потом выскользнул из-под одеяла. Женя не проснулась. Натягивая штаны, я не удержался и посмотрел на нее.

Да, она была красива. Даже очень.

На кухне я приоткрыл окно. Налил себе кофе покрепче. Я курил, пил кофе и размышлял о том, какая же я паскудная тварь.

Самое страшное было даже не то, что я предал собственного брата самым подлым образом, какой только вообще можно было придумать. В том числе по уличным законам. Самое отвратительное было в том, что, когда ночью Женя позвонила и предложила приехать – я знал, что будет. Конечно же, знал. К этому все и шло. Но я закрывал глаза. Делал вид, что не замечаю происходящего.

Чувство вины придавливало и заполняло все мое существо.

Можно было бы сбежать, пока она спит, но проблемы это не решит. Можно было бы бесконечно оправдывать самого себя, приводя миллион доводов. Мне было тяжело, навалилось все разом, а рядом никого – и так далее, и тому подобное. Но это тоже ничего не меняло. Было два сухих факта. Первый – я переспал с сестрой пропавшего брата, которого вызвался найти во что бы то ни стало. Второй – я тварь.