ополчение — всем боец нужен, да такого класса. А жена на кого останется? Так что, я думала, что он сразу примчится. Выходит, ошибалась.
И тут явился посыльный с докладом, что явился по душу князя Пожарского человек по фамилии Монтеев.
— В малую гостиную зови! — велел я, прихватил Кузьму с Горынычем и пошёл договариваться с новым, я надеюсь, союзником.
Всё случилось так, как только что расписывала Аристина. Какой бы ты ни был гордый, а двое детей (плюс третий на подходе) заставляют думать не только о чувстве собственного достоинства. Впрочем, я с Болеславом держался спокойно и уважительно. Поговорили. Место в клане я ему предложил пока временное. Вдруг да не сойдёмся на почве жизненных принципов? Грузовик с кхитайцами за семейством я отправил.
Видно было, что магистр хочет мне задать некоторые вопросы, но не может для себя решить: уместно ли это.
— Спрашивайте уж, Болеслав Константинович.
Он несколько неловко откашлялся:
— Дмитрий Михайлович, могу я поинтересоваться: маскировка на универсальном павильоне в тренировочной зоне Академии — ваших рук дело?
Ярена, поди подсказала.
— Моих.
— И как же это?..
— А вот у Тихона Михайловича попро́сите, — я кивнул на Змея, — он вас тоже научит.
Всё-таки удобно архимага под рукой держать. Всё хитромудрое на него спихнуть можно.
— Конечно, научу, дорогой! — Горыныч, неожиданно оказавшийся в центре внимания, довольно развалился в кресле. — Расскажу, покажу, такая маскировка будет — вах! Песня, а не маскировка.
— А способу постановки штормового многопланового заклинания?.. — с возрастающим интересом загорелся Болеслав.
— Дак я же это… — Горыныч сразу сел прямее. — Я ж со штормами…
— Научит-научит! — бодро вклинился я. — И расскажет, и покажет, верно, Горыныч? Вот только в Засечине чуть обустроимся — и можно будет тренировки начинать.
— А-э-э… да? — Змей выпучил на меня глаза и губы его непроизвольно сложились дудочкой, словно вот прям щас произойдёт внеплановое извержение пламени. — Ну-у-у… — и тут мысли в его голове видать, догнали друг друга и выстроились в нужный ряд. — Ну, так уж и быть! Если князь разрешает — покажу. Всё ж таки мы теперь в одной лодке, да? Надо, чтоб наши бойцы были максимально подготовлены — праильно? Высший класс. Ты, Болеслав, давай, семью перевози, а там мы тебя поднатаскаем.
Он дождался, пока шаги заторопившегося домой магистра затихнут на лестнице и прошипел:
— Ты чё, Митька, я ж со штормами не умею!..
— А я тебя научу, — усмехнулся я. — Мы ж теперь одна команда, надо мне тебя подтягивать.
Горыныч фыркнул:
— Тогда уж и ты по зооморфологии давай включайся.
— Обязательно. Как только с основными проблемами разгребусь…
— Дождёшься от тебя! Скорее я опять Серого Волка начну изображать.
— Ну и ничего, нормально же всё получилось. На нас вообще никто не подумал.
— Это потому что я тебя надоумил не Дмитрием-царевичем представиться, а Иваном.
— Нет, это потому что ты в кои-то веки вместо Змея волком перекинулся. Забыл поди, как это делается?
— Чё уж сразу забыл⁈ Вполне себе вспомнил. Кто, ты думаешь, твоих волчков муштрует?
— И что, волчью шкуру примерил?
— Ха! Фенрир обзавидуется!
Что-то я уже запамятовал, с чего мы спор начали…
— Ладно, давай так: ты на меня с превращениями не наседаешь, а я Болеслава на себя возьму. Он к тебе за разъяснениями явится — ко мне его отправишь. Спихнёшь всё, по своей любимой привычке, на младшего.
Змей посопел.
— А из тебя такой бы славный дракон вышел. Или, к примеру, медведь.
— Каждому своё, брат. Может быть, потом, когда время поспокойней наступит. А пока будем делать то, что мы лучше всего умеем.
09. ПОКИНУТЬ ГОРОД
СОБИРАЕМ ПОСЛЕДНИХ
В кабинет заглянула Осьмуша:
— Дмитрий Михалыч, говорят, ещё кого-то ждём? Так не велите ли чаю подать?
— Велю. Незачем людей голодом морить. Подавай, милая.
За столом было нервно. Ребятишки сидели как на иголках, да и многие взрослые тоже. Фёдор, пытавшийся одновременно решить сотню вопросов, почти и не ел:
— Я, ваша светлость, позвонил в Засечин, дал указания, чтоб приготовили хоть временные комнаты, народу ведь разом прибудет довольно много.
— Болеслава посчитал?
— Конечно, а как же иначе.
— А сёстры Дайго где? Я смотрю, к столу не вышли.
— Так забрали же их. Вы пока в подвале… разбирались, прибыл их старший наставник.
— Наставник? Не наставница?
В этом месте у Котьки глаза аж засветились, ну как было не спросить:
— Сам видел?
— Видел, Дмитрий Михалыч! Сперва у ворот как облако стало, белое-белое, и в нём как будто огромный змей ворочается. А потом — раз! — и дедушка стоит, невысокий такой, седой-седой. Ниппонки на него в окно посмотрели, признали, значицца, да в сад к нему и выскочили. А он снова белым летучим змеем оборотился, на спину их взял, да и в небо — тык-тык, заизвивался, как по лесенке! — Котька живо помогал рассказу руками. — Так и улетели.
— Неужто сам Хэби явился? — удивился Змей. — Старый он, тяжеловато ему должны путешествия даваться. Эх, жаль я его не повидал.
Кузьма хмурился. Я обратился к нему намеренно вслух:
— Что думаешь?
— Думаю: совсем ли улетели или в посольстве своём сидят? Помощь не нужна ли? Может, этот дед зря их забрал? А ну как мародёры на них полезут?
— Сносился бы ты, узнал, что ли?
— Прямо сейчас и сгоняю, — Кузьма поднялся, а следом за ним, неожиданно — Змей:
— Я, князюшко, тоже кой-куда мотанусь. Быстренько.
Я вспомнил про отложенное, да так и забытое дело:
— Уж не до одного ли греческого ресторанчика?
— А ты откуда знаешь? — удивился Змей. Я усмехнулся:
— Птичка на хвосте принесла.
— Я бы некоторым птичкам хвостики-то поотрывал бы, — пробормотал Змей. — Всё, я быстро. Кузя, пошли со мной, оттуда до ниппонского посольства рукой подать.
Город, с утра ещё выглядевший обыкновенно: чистенько и по-столичному нарядно, превратился в хмурое и неприветливое место. Откуда-то доносились крики драки, бились стёкла и тянуло едким дымом. Кузьма выскочил из портала в мелкой «комариной» форме и понёсся по улице в сторону ниппонского посольства. Завернув за угол, он понял, что оно и горело. Пока не само посольство, а какой-то сарай,