— Не всегда. Иногда эти монстры действительно поджидают в темноте. — Мэриэнн прикусила губу, вдруг испугавшись, что сказала слишком много.
Разбойник остановил на ней виноватый взгляд:
— Мне надо идти.
Но она не двинулась с места.
— Надо. Я… — он замялся, силясь произнести эти слова, — желаю вам счастья в браке с Пикерингом.
При этой мысли Мэриэнн не почувствовала ничего, кроме испуга. Она даже думать не могла ни о Пикеринге, ни о ком другом. Только не сейчас, когда рядом с ней он.
— Надеюсь, ваша рука заживет быстро. — Мэриэнн взглянула на него снизу вверх, сквозь пелену лунного света. В эти их последние минуты вместе время словно замерло. Больше она никогда его не увидит.
Они смотрели друг на друга, и напряжение, царившее между ними, достигло предела. В тиши переулка девушка слышала собственное дыхание и стук сердца в груди. Сколько же еще недосказанного! Мэриэнн понимала, что должна уйти, но не могла, не хотела.
— Я… — Она не знала, что сказать.
— Мэриэнн… — Разбойник слегка наклонил голову в ее сторону, посмотрел ей в глаза так пристально, будто собирался поцеловать. Мэриэнн хотелось, чтобы он это сделал. Хотелось почувствовать его губы на своих губах, хотелось, чтобы он обнял ее. Но он не предпринял ничего. Вместо этого нежно коснулся рукой ее лица и отвел в сторону несколько прядей, упавших на щеку. — Вам действительно нужно идти.
— Да, — шепнула она.
Домой. И этот миг, и этот человек навсегда исчезнут из ее жизни. Все станет как прежде. Зажженные свечи, разгоняющие темноту, старания отца защитить ее и страх перед каждым мужчиной, который посмотрел на нее. Если ей не удастся остановить этот миг, остановить человека, который выше, смелее и опаснее всех и который направил свою силу не против нее, а на ее защиту. Этот человек спас, а те, кто любил ее, не смогли. Его сила, такая опасная для других, давала ей остро необходимое чувство безопасности.
Мэриэнн давно забыла, что значит жить без страха, равно как испытывать влечение к мужчине. Влечение к этому человеку затмило собой все придуманные детские привязанности к приятелям брата. Теперь она знала, чего хочет. Время шло. Не успев до конца осознать свои действия, она шагнула к нему, поднялась на цыпочки и прижалась губами к его небритой щеке.
Найт не двинулся с места, не дотронулся до нее, боясь, что она исчезнет в ночном тумане. Он лишь нашел губами ее губы, нежные и невинные из всех, которых он когда-либо касался. Девушка затихла, замерла, словно испуганный олень, почуявший охотника. Какое-то мгновение Рейф стоял неподвижно, не отрывая губ от ее губ, будто хотел дать ей привыкнуть к себе. Он дышал ею, поглощая этот запах фиалок, тумана и лунного света — запах искушения. И когда она не оттолкнула его, не бросилась бежать, поцеловал. Это был ласковый, нежный поцелуй, которым он сказал все, что не мог выразить словами. Что сожалеет о произошедшем, не собирался пугать ее. И все могло быть совсем иначе, если бы они встретились при других обстоятельствах. Когда Найт, наконец, оторвался от нее, она продолжала стоять неподвижно с выражением покоя и счастья на устремленном вверх лице, с полураскрытыми губами, будто он все еще целовал ее. Она открыла глаза. Он вдруг подумал, что перед ним женщина, в которой есть все, что только можно пожелать. Женщина, сотканная из невинности, тумана, лунного света и тайны. Хрупкая, вместе с тем властная и не сознающая это. Тончайший сосуд в оправе из мерцающего серебра. Полная противоположность ему. На какой-то безумный миг ему захотелось бросить все ради нее. Но холодная реальность заставила отмести прочь эти нелепые фантазии.
— Идите домой, Мэриэнн, — сказал он.
Она потянула капюшон, чтобы накрыть волосы и спрятать лицо, и, отступив назад, стала в одно мгновение недосягаемой для него.
Они в последний раз взглянули друг на друга, потом Мэриэнн повернулась и пошла вперед по улице и прочь из его жизни.
Идя в тумане по пустынной улице, освещенной слабым светом фонарей, девушка ни разу не оглянулась в его сторону. Даже когда ступила на лестницу, ведущую к дому отца. Какой-то частью своего существа Найт желал, чтобы она оглянулась. Ему хотелось понять, оставил ли он в ее душе след, подобный тому, который оставила она.
Он видел, как Мэриэнн взялась за дверной молоток, как стукнула им в дверь, услышал приглушенный расстоянием стук. Только тогда она оглянулась, будто могла рассмотреть его сквозь темноту и туман. Найт испытал прилив какой-то первобытной радости. Парадная дверь распахнулась, и волна света выплеснулась на улицу. Мэриэнн больше не смотрела в его сторону. Она смотрела перед собой на дворецкого и отца, который уже вел ее в дом.
Глава 6
Весь дом пришел в волнение. Без сомнения, отец был счастлив видеть ее. Мэриэнн впервые видела его плачущим, когда он крепко прижал ее к себе. Он смотрел на нее так, словно она воскресла из мертвых. Щеки матери, обыкновенно бледные и идеально напудренные, горели пунцовым цветом. Родители обнимали ее с восторгом и радостью. Мать беспрерывно кудахтала над ней, и даже стоявший рядом брат смотрел с облегчением, хотя в его глазах читались невысказанные вопросы. Мэриэнн была рада снова оказаться среди тех, кого любила, и тоже испытывала облегчение. Но вместе с тем чувствовала, как семья снова пытается вернуть ее в клетку, из которой она ненадолго вырвалась, окружить заботой, дающей лишь иллюзию защищенности. Мэриэнн взглянула на плотно задернутые шторы в гостиной, призванные отгородить ее от ночи, от разбойника. Улыбаясь отцу и обнимая мать, она вспоминала о нем, стоящем в темноте, о том, как ее губы горели от его поцелуя.
Мэриэнн изменилась. В ее мире появилось нечто новое, и она абсолютно точно знала, что не вернется к прошлому. Отведя руки за спину, она сняла с пальца обручальное кольцо Пикеринга и спрятала его в карман синего шелкового платья.
На следующий день незадолго до ланча отец появился в гостиной и уселся на софу напротив нее и матери. Брат Фрэнсис устроился неподалеку, и прежде чем мать открыла рот, Мэриэнн поняла, что они будут расспрашивать про разбойника.
— Папа хочет говорить с тобой, Мэриэнн. Расскажи ему все, о чем он спросит. — Кивнув дочери, леди Мисборн выскользнула из комнаты, оставив ее наедине с отцом и братом.
Фрэнсис продолжал стоять, прислонившись к стене.
— Ты хорошо себя чувствуешь, Мэриэнн? Может быть, следовало остаться в постели? — спросил отец.
— Спасибо, папа. Все хорошо.
— Я должен задать тебе несколько вопросов по поводу того, что произошло в прошедшие дни. Мне не хотелось расстраивать тебя, но есть вещи, о которых я обязан спросить.