Читать интересную книгу Мужчины и женщины существуют - Григорий Каковкин

— Они очень полезны для мужчин. Людовик какой-то издал даже указ, чтобы их употребляли в пищу. Был большой любитель! Раньше их ели только в месяцы, где есть буква “р”, с сентября по апрель. Нам принесли выращенные, небольшие, третий номер…

— А большие — десятый?

— Нет, ноль. Или два ноля. Самые большие, их называют “лошадиное копыто”, редкость. Французы предпочитают естественные, не выращенные на плантациях в море.

Тулупова съела устрицу и, положив известковую раковину на тарелку, сказала:

— Честно — ничего не поняла. Совсем ничего. Тут и есть нечего.

— Мне тоже кажется, что ничего особенно в них нет. Говорят, их надо съесть очень много, тогда поймешь. Но я и много пробовал — нет. Есть еще один рецепт, с квашеной капустой, он вкуснее…

— Я солю, — сказала Людмила. — У меня капуста получается! Угощу как-нибудь.

Людмила вспомнила, как резала на большом кухонном столе капусту вместе с детьми. Клара нарезанную соломкой капусту присаливала, а она присматривала, готовая в любую минуту остановить, лишь бы дочь не пересолила самый ходовой продукт их семьи. Сережка, маленький еще, потея, тер морковь, разбрасывал ее равномерно по наструганной капусте и ждал, когда женщины посолят и дадут команду “мять”, и он детскими ручками и с большим желанием вместе со всеми начнет выжимать из капусты соки. Пропитанная их желанием жить и выжить, капуста укладывалась в кадку, и они долго, несколько недель, говорили о ней, как о новом, поселившемся в их доме человеке. Сережка приходил из школы и спрашивал:

— Мам, как наша капуста?

Выйдет на балкон, стоит и пробует:

— Не-е, — говорит. — Еще не-е…

— Мила, ты давно развелась? — неожиданно спросил Кирилл Хирсанов.

Она знала, что все мужчины рано или поздно задают ей этот вопрос, и она, как при пересечении границы, должна ответить на него и на ряд других.

— Давно, — ответила Тулупова. — Я даже и не помню, была ли я когда-нибудь замужем. Совсем не помню. Полгода, наверное, мы жили вместе. Чего мне там было лет… Потом дети. Ты знаешь, что у меня двое детей?

— Конечно, — ответил Хирсанов, интонацией подтвердив, что много про всех знать его обязанность и даже специальность.

— Погодки. Почти погодки — полтора года разница. Я с мужем прожила, может быть, полгода или год и ничего из той жизни не помню. Совсем. Я тогда в Москву переехала с ним, и все было сразу — муж, Москва, работа, дети. Все сразу. Ничего не запомнила. Я мечтала уехать. В Червонопартизанске про Москву все разговоры были: можно легко на завод устроиться, москвичи работать не хотят, комнату можно в общежитии получить. Все легким казалось, — и через паузу вдруг спросила: — А ты, что на сайте делаешь: разведен или гуляешь?

— Я? — Хирсанову не хотелось рассказывать о больной жене, которая его держала при себе, и единственная возможность жить одному, без скандалов, претензий, разговоров о врачах, это отправлять ее в санатории и лечебницы по всему миру. — Как сказать…

— А так и скажи, — прервала его Тулупова. — С кем Новый год встречаешь?! Все просто. Печать в паспорте — не важна! С кем Новый год встречаешь — та и жена. Что такое печать в паспорте? Ничего!

— Давай выпьем коньяку, — предложил Хирсанов и подготовил на закуску себе и Людмиле по кусочку хлеба с черной икрой.

— Давай, — согласилась Людмила.

От коньяка с каждым разом им становилось все теплее и задорнее. Один раз выпили, закусив черной икрой, а следом сразу — красной.

Принесли лобстеры.

— Красота необыкновенная! — почти вскрикнула Тулупова и захлопала в ладоши, радуясь будто ребенок. — Кирилл, честно, я никогда не была вот так в ресторане. Каждая женщина, наверное, об этом мечтает, а ты вот так все это сделал — для меня. Все так замечательно, музыка, коньяк, вино, лобстеры… Но не знаю: зачем? Зачем я тебе нужна?..

— …ты мне очень…

— Но! Я тебя не перебивала. Мне коньяк не дает сосредоточиться. Подожди. Я забыла, что хотела сказать.

— Про лобстеров?

— Нет. Не подсказывай. Я сама вспомню. Ты меня сбил. Не про лобстеров… — Людмила хотела сказать точнее, искала слова, собирала мучительно, как пазл, распадающиеся мысли. — Про Новый год. Про этот Новый год. Ты знаешь, нет, ты ничего не знаешь. Я тоже про тебя ничего не знаю. И это хорошо. Мне это нравится, что мы ничего не знаем друг про друга и можем говорить. Вот ты где-то там работаешь у президента, может, видишь его каждый день — а я родом из Червонопартизанска. Такой отличный городок на Украине есть, — она что-то вспомнила и добавила: — Ну не совсем отличный. Находится, черт знает где. Другая страна. Я ничего не понимаю в политике, совсем. Просто знаю, что она есть. Политика. Я, кажется, опять

сбилась, — она на минуту замолчала, пытаясь найти какие-то новые слова. — Я про этот Новый год. Ты знаешь, дети выросли. Я для них сделала что могла. В Москву переехала — теперь они москвичи. Но жизнь, я не пойму, она закончилась или продолжается? Я спрашиваю — ты отвечай.

Хирсанов молчал, а Людмила продолжала медленно, будто взбиралась на гору.

— Вот они ушли на тот Новый год, у них там свои компании, любовь, музыка, компьютеры. Дети — что с них взять? А я осталась одна. Одна. С телевизором. Там — все горит, они смеются в ящике, а мне не смешно. Плакать хочется. Потом соседка снизу пришла — как она почувствовала, что я одна? Не пришла — я бы, наверное, повесилась. Одиночество, наверное, как магнит притягивает. Одна. И все, и никого больше. Я все думала, весь Новый год, вот существуют мужчины и женщины, одни встречаются и находят друг друга, а другие никогда не встречаются и не находят. Ищут и не находят. Не знаешь почему? Я тоже не пойму этого. Я не хочу больше такого Нового года. Не хочу! Я ищу мужчину на Новый год. На этом сайте. Я не знаю, что в этом празднике, но я ищу мужчину на один день в году, на одну ночь, на Новый год. Он может быть женат, разведен, импотент. Полный. Которому Виагра не помогает, но Новый год он должен быть со мной! И у него все получится. Мне нужен мужчина на Новый год — вот. Поэтому я на сайте. Я хочу встретить Новый год с ним. Никогда, ни одного Нового года в жизни не встречала вдвоем с дорогим мне мужчиной, ни одного. Я хочу свечей. Много. Когда их много, они так пахнут. Шампанского. Я приготовлю утку с яблоками, ты любишь?

— Да, — ответил Кирилл, он не ожидал таких откровений и спросил: — Но неужели ты не встретила ни одного Нового года как все?

Тулупова покачала головой — нет.

— А с мужем?

— С мужем мы приехали в Москву сразу после свадьбы. Почти, — глотнув воздуха, оглянувшись по сторонам, начала объяснять Людмила. — Он — летчик, готовился к экзаменам, а я на завод устроилась. Временно, чтобы за комнату не платить. Перед Новым годом он как раз должен был сдавать летную квалификацию, но не сдал. Провалил, напился и уехал к себе на родину к матери. Тридцать первого декабря хлопнул дверью и все. Первый Новый год в своей семейной жизни я встречала на скамейке, в парке. Вдыхала морозный воздух. Знала уже, что беременна, девчонки в общежитии курили, пили, гуляли всю ночь, а у меня токсикоз первых недель…

— Давай, — сказал Хирсанов и поднял коньячную рюмку.

— Нам не много будет? Сегодня у меня почти Новый год. Спасибо тебе, Кирилл.

“Арманьяк” быстро прокатывался по горлу, потому что они пили его неправильно, быстро, по-русски. Но внутри, в животе, в руках, в теле, в сердце, расползался, как чернильное пятно на промокашке, сначала быстро, а потом с замедлением, как первый лыжник, спускавшийся с горы, оставлял свой благородный след в каждой клетке.

Все время, пока шел разговор, молоденький высокий официант с отрепетированным выражением лица стоял где-то в нескольких шагах от их стола. Он еще и года не проработал в закрытом элитном ресторане и держался за место, хотя его мучил разговор со здешним помощником повара. Тот сказал какую-то не укладывающуюся в белобрысую провинциальную голову мудрость: в жизни все наоборот: богатые — бедные, а бедные — богатые. В каком-нибудь пивном ресторане будешь белкой в колесе, но с деньгами. Сначала официант смотрел на Хирсанова и Тулупову, и внутри у него крутился тотализатор: будут ли с этого столика чаевые, хотя бы законные десять процентов? Но он краем уха слышал разговор старой пары, что-то про устриц, про Новый год, и понял, что женщина из родного ему Червонопартизанска, землячка, и в голове возникла мысль — может быть, они помогут ему не только чаевыми.

— Я тебе зачем? — вдруг спросила Тулупова. — Да — мне очень хорошо. Так красиво еще никогда не было. Но зачем тебе я?

— Отвечать не буду.

Тулупова пожала плечами:

— Почему?

— Ты мне нужна, чтоб задавать такие вопросы.

— Какие?

— Все. Я расплачусь? — спросил Хирсанов и жестом объяснил официанту, что ему нужен счет.

Официант пошел на кухню, неотступно думая, как бы половчее сказать, что они из одного с ней города, оформил счет и через несколько минут положил на стол. Хирсанов приоткрыл его, посмотрел итоговую сумму.