На ней короткое платье с откровенным декольте, что еще раз доказывает: прийти сюда было верным решением. – Куртку оставь здесь и проходи в комнату.
Громкая музыка. Заливистый смех глупых одноклассниц. Спортивные споры парней. И резкая тишина, когда я появляюсь на пороге.
Почему они так смотрят? Почему так смотрят?
– Ну и что уставились? – рычу я, и каждый возвращается к своим делам.
Мне вдруг приходит в голову, что я заметно выделяюсь: черное пятно среди ярких красок, а еще отсутствие улыбки и болезненный вид. Уверен, каждый из них задается вопросами: что с этим парнем? Он пропагандирует самоедство или участник религиозной секты? Сатанист? Но никто даже предположить не может, что я смертельно опасен; что одно неверное действие и я могу перевернуть их жизнь, а точнее все что от нее останется, как песочные часы, к примеру.
– Что будешь пить? – спрашивает Света, практически заглядывая мне в рот.
– Есть что покрепче?
– У моего отца припрятан виски.
– Чудно.
Развалившись на кожаном диване, я рассматриваю солидную обстановку и пытаюсь понять, кем работают ее родители. Банкиры? Предприниматели? Наркоторговцы? Каждая дорогая вещь стоит на самом видном месте, дабы не остаться незамеченной. Все буквально требует моего внимания. Как и золотая брошь в виде летящей совы, которая волею судьбы лежит на диванном столике. Она манит, выпрашивает, зараза, и я сдаюсь – прячу штуковину в кармане. Теперь нам гораздо легче. И ей, и мне.
Верещагина возвращается очень быстро, вручает мне стакан с выпивкой, садится рядом и смотрит. Смотрит. Смотрит. Улыбается. Смотрит. Ей не надоело?
– Это только половина класса, – подмечаю я, пройдясь глазами по присутствующим. – Остальные задерживаются?
Напомаженные губки складываются в обиженную линию.
– Нет. Все уже пришли. Тебя кто-то конкретно интересует?
Мой взгляд падает на ее вырез. Вычисляю тяжелое дыхание. Наша хозяйка заметно нервничает – с чего бы это?
– Если мы заговорили об интересах, то есть парочка упругих особ, которым я отдал предпочтение, – говорю я, и Света хихикает, но это еще не все: – Ты отказалась от носков? Верное решение. Я читал, что от нейлоновых и синтетических тканей кожа не дышит. Есть риск заработать потницу.
Она злиться, но продолжает держать улыбку.
– Откуда такие познания? Может, ты сам прибегал к таким манипуляциям? – девчонка смотрит мне на ширинку.
– Ты можешь сама это проверить. Поверь, я не буду тебя останавливать.
Верещагина наклоняется ко мне максимально близко.
– Подбирай выражения, Звягин. Я ведь могу согласиться.
Мне нравится ее флирт. Нет, она не похожа на тех моих проституток-одноклассниц, хоть и ведет себя, как хищница. Все ее действия, слова, мимика завуалированы и не вызывают отвращения. Я бы сказал, притягивают.
Ее губы так близко, что я чувствую запах помады.
– Учти это, – шепчет она.
– Звонят, – тяну так же завораживающе.
– Что?
– Тебе в дверь звонят.
Отпрянув, Верещагина бежит в прихожую, а я избавляюсь от сухости во рту – осушаю стакан. Становится жарко. Хорошо. Я готов наблюдать за цветными лампочками гирлянды хоть целую вечность, но у судьбы другие планы.
– Ребята, к нам Тарасова пожаловала, – предупреждает Светка, и комната начинает весело гудеть. – Ведите себя прилично и не пугайте ее.
Поднимаю глаза и вижу нечто посмешнее любого анекдота. На Варе надето шикарное бордовое платье, которое слегка прикрывает коленки. Тонкие лямки лежат на хрупких плечах, рюши уныло смотрят в пол, из-за великоватого размера оно слегка перекошено. Складывается ощущение, что платье не легло на тело, а так и остается висеть пластмассовых плечиках.
– Тарасова? Мы тебе не узнали, – чуть ли не в голос восхищаются парни.
Я закусываю губу, но не могу удержаться и смеюсь в полный голос. Пытаюсь приглушить себя рукавом, но ничего не выходит. На глаза выступают слезы.
Конечно же, это смущает девчонку, а когда она замечает меня, то вовсе приходит в ярость. Очевидно, жалеет, что пришла сюда. Жалеет, что надела платье. Жалеет, что знакома со мной.
Я успокаиваюсь. Светка уделяет ей некоторое время, а потом передает в руки Быкову. Егор заметно растерян, но старается выглядеть уверено. Воображает. Петушится. Неужели, она ему нравится? Неужели, это подействовало на всех, кроме меня?
– Скучал? – спрашивает Света и опускается рядом. Несколько наманикюренных пальцев касаются моей коленки.
Я усмехаюсь.
– Соскучишься тут. Давно я так не смеялся.
– Зря ты это устроил. Варе очень идет это платье.
Мои глаза округляется.
– Ах вот, кто сыграл роль доброй феи. Теперь мне все ясно. Что ж, с такой как ты, врагов не нужно.
– Я не пыталась ее унизить, глупый намек.
– Запомни, я не намекаю. Говорю только фактами.
– А мне нравится, – она делает внушительный глоток. – И, кажется, не только мне.
Я возвращаюсь к причудливой парочке. Быков уводит Варю в сторону, треплется с ней. Да еще о чем-то максимально интересном, ибо его руки готовы оторваться. Она улыбается, но это не показатель заинтересованности. Совсем нет. Скорее, защита. Ей некомфортно. Каждый раз когда Варя чувствует себя не в своей тарелке, она улыбается. И так вышло, что вся эта жизнь ей неудобна.
Зато Верещагиной чуждо слово «дискомфорт», ее рука изучает мое тело, как собственное. Только ради науки и ее собственных знаний, я готов побыть в роли подопытного и сильно не противлюсь.
– Ты пьяна, красотка, – подмечаю я. – Не думай, что это остановит меня, если ты зайдешь слишком далеко. Даже не рассчитывай на мои моральные качества, их попросту не существует.
– С чего ты взял, что я пристаю к тебе? – бухтит она.
Я посмотрел на нее, потом на руку под кофтой, а потом снова на нее, и вопрос исчерпался сам по себе.
– Мне нужно еще, – говорю я и направляюсь к нашей парочке.
Мне следовало сидеть на месте, наслаждаться легкими поглаживаниями, выпивать и слушать музыку, но желание отомстить Тарасовой за грубость в переписке взяло надо мною верх. Уверен, в жизни она постеснятся быть такой дерзкой.
Я приближаюсь к ней. Она стоит спиной и не может уловить моего присутствия, поэтому я отвлекаю ее. Шепчу на ухо:
– Привет. Как мама?
Вздрогнув, Тарасова оборачивается. Ее лицо вспыхивает от возмущения.
– Что тебе нужно? – рычит она.
– Ты.
– Неправильный ответ. Давай еще раз.
– Кажется, мы не договорили.
Она теряет терпение.
– А вот мне