себе подкуривает новую.
– Рассказывай, – деловито требует она. – В чем причина слез крокодильих?
– Неважно.
– Проблемы с родителями?
Едкий дым касается моих легких, и я закашливаюсь.
– Не делай вид, что тебе это интересно, да и имя Тереза тебе не пойдет.
Глаза бывшей подруги превращаются в щелки.
– Не выпендривайся, Тарас. Тебе все равно не кому высказаться, так что выкладывай. Настроение у меня хорошее, а слабым нужно помогать, помнишь?
Я роняю взгляд на замызганные тапки и надрывисто вздыхаю.
– Все дело в Звягине. Он во всем виноват.
– Звягин?
– Наш новый одноклассник, – поясняю я.
– Ах, новичок? – воодушевляется Света. – Твой парень, да?
Горло сдавливает от возмущения.
– Звягин не мой парень! Это полнейшая чушь! Мерзкий, лицемерный, больной придурок – вот кто он! Мне тошно от лишь мысли, что мы вместе, – на эмоциях забываюсь, делаю жадную затяжку и задыхаюсь от кашля.
Меня действительно тошнит. Кто-нибудь, принесите мне спички.
Светка смотрит на меня с нескрываемым недоверием.
– Знаешь, Тарасова, если бы я не знала тебя, как мисс «фригидная деревянность», то решила бы, что ты влюбилась. Ты всегда отличалась непоколебимым равнодушием, а тут такой эмоциональный фонтан. Столько страсти, одуреешь.
Мне хотелось ответить ей, но я не могла восстановить дыхание. Все кашляла, кашляла, словно сам Звягин встал поперек горла. Я не буду отрицать, что реагировала на новичка слишком резко, крайне остро, местами необоснованно остро, но это была не любовь. Я любила и могу отличить неприязнь от светлых чувств, а вот окружающие уверены в обратном. Это раздражает. Бесит. Убивает. Можно подумать, что при появлении Звягина на моем лбу вспыхивает красный индикатор. Впрочем, это возможно, но только если индикатор в слове «Гад».
Приступ удушья сходит на «нет», и Верещагина продолжает:
– Ладно, не буду смущать тебя неудобными вопросами, а то ты уже красная, как помидор, – она стягивает капюшон куртки, и демонстрируют огненное каре. Хвастается, знаю. – Так что случилось сегодня? Это Звягин довел тебя?
– Да. Он и моя мать.
Чертики в глазах девушки тут же прилипли к экрану.
– Что они сделали?
– Ничего физического, к счастью, – невесело усмехаюсь я, зная наперед, что следующее признание покоробит нас обеих. – Мама рассказала ему про Дениса, а если точнее, о последствиях нашего расставания.
Верещагина тут же мрачнеет и тянется за следующей сигаретой. Впрочем, я ожидала более яркую реакцию. Клоки вырванных волос, например.
– Мама рассказала ему все, даже про тот день, когда нашла меня. Она рассказала это незнакомому человеку, понимаешь? Все подробности.
Света натягивает полуулыбку и бормочем с фильтром в губах:
– Вот видишь, Тарасова, нельзя на чужом несчастье счастья построить. Это тебе за прошлые грехи воздается. И, мне тебя не жаль.
Ох, я могла поставить целое сбережение на то, что она произнесет именно эту фразу. Все никак не может смириться, что старшеклассник Денис вместо эффектной нее, выбрал лохматую замухрышку.
– Да когда же ты перестанешь винить меня в вашем расставании? – не выдерживаю я. – Боже, ведь вы даже не встречались! Не было здесь никакого предательства, пойми ты уже!
Но Света не думает сдаваться.
– Ты знала о моих чувствах!
– Точно такие же чувства ты испытывала сразу к троим!
– Это уже не твое дело!
Не мое? Так почему я страдаю? Где, мать его, спички?
– Ты эгоистка, Верещагина! – констатирую я. – Всегда ей была и будешь!
– Лучше уж так, чем не уважать себя!
– Дура!
– Крыса!
Я решаю замолчать первой. Бессмысленно доказывать свою правоту, когда ее попросту не слышать или не хотят слышать. Денис был тем, кто разрушил нашу дружбу. Денис был тем, кто разрушил мою самооценку. Денис остается тем, кто продолжает рушить мою жизнь. Интересно, у него есть спички?
– Ответь мне на один вопрос, – уже спокойней говорит Света. – Вы спали?
– Зачем тебе это? – фыркаю я.
– Отвечай.
– Ответ тебе не понравиться.
– Тарас! – давит она.
– Да.
Достижение так себе, но врать бессмысленно. Я любила. Любила всем своим глупым сердцем. Была готова пойти на многое ради этих отношений, а Денис сломался перед первой же юбкой. Я не могу его винить, ведь юбка была что надо. Ее родители пообещали Денису место в зарубежном колледже, и он бы здорово сглупил, если бы отказался. Я не могу его винить, но продолжаю думать о спичках.
– Что ж, – Верещагина дергает плечом и тушит сигарету о крышку мусоропровода, – теперь я хотя бы знаю, что все было не зря.
Серьезно? И почему в наше время девственность нечто позорное? Я бы много отдала, чтобы повернуть время вспять и не дарить себя куску дерьма с ослепительной улыбкой. Да, обложка была потрясная, но внутри дерьма столько, что и представить трудно. Такие парни под стать девушкам с искусственной внешностью. Вот она сбежала поутру, а ты просыпаешься с копной белоснежных волос на подушке и не решаешься зайти ванну, в страхе увидеть подстриженный труп. А вот и я, дотронулась до чего не следовало, и теперь этот дерьмовый шлейф преследует меня повсюду.
Избавьте меня от этой вони. Зажгите гребаную спичку.
– Ладно, проехали, – говорит Света, перед тем как уйти. – Кстати, на следующей неделе, мои родители уезжают на дачу. Ко мне придет весь класс. Если хочешь, ты тоже можешь прийти.
Я не верю собственным ушам.
– Не думаю, что ты говоришь это искренне.
– Возможно, – признается она. – Но дело не во мне. Твое положение в школе, мягко сказать, поганое.
– Подсказать, кто тому виной? – поморгала я.
– Опустим. Так вот, я дарю тебе возможность исправить это. Тебе решать, Варя. Я не настаиваю.
– А я подумаю.
На самом деле я не собиралась принимать ее предложение. Какой в этом смысл? Прыгать с бубном перед теми, кто социально низок – полный маразм. Если бы я зависела от чужого мнения, то уже давным-давно нашла подход к Светлане и носила откровенные боди, что так хвалит моя мать. Но, по правде говоря, я была удивлена ее жестом. Это как белый флаг во время кровавой войны.
– Родителям от меня «привет», – кинула Света, поднимаясь по лестнице. – Аришке по шишке.
Старая шутка, как лед за шиворот.
– Я не передам ей этого, – отвечаю я.