— Гони мобилу.
Телефон мне совершенно не жалко, но так не хочется снова мучаться с настройкой.
— Слушай, это дешевый «Андроид». Он ничего не стоит.
— Мобилу гони, на хрен!
— Ладно, — огрызаюсь я и угрюмо лезу в карман.
Я на секунду отвлекаюсь от грабителя, и в этот момент свет со стороны Спринг-стрит почти полностью перекрывает какая-то тень.
Вскидываю голову и вижу, что человек, отбрасывающий эту тень, стоит на месте грабителя, который, в свою очередь, прижат к стене, пришпиленный к ней вытянутой ручищей.
Встаю на ноги и не верю своим глазам. Органы зрения, однако, меня не обманывают, и я невольно ахаю:
— Клемент!
— Привет, пупсик.
С учетом обстоятельств непринужденность великана несколько странновата, зато в расширенных глазах дрища отражается ужас. И хотя вид его страданий доставляет мне глубочайшее удовлетворение, у меня возникают серьезные опасения, что со стиснутым горлом долго он не протянет.
— Ох уж эта нынешняя молодежь, — сокрушенно цокает языком Клемент. — Ну никакого уважения!
— Э-э, вы же понимаете, что он задыхается?
— Еще несколько секунд выдержит. Ты-то в порядке?
— Пожалуй что.
Поднимаю сумочку с земли, а великан тем временем обращается к юнцу:
— Еще жив, сынок?
— Не думаю, что он может ответить.
— Тут ты права.
Клемент перемещает руку с горла своей жертвы ему на грудь и ухватывается за худи.
— Считаю, тебе следует извиниться.
— Осторожно! — вмешиваюсь я. — У него нож!
— Был.
Свободной рукой Клемент залезает в карман и выуживает нож. Затем снова поворачивается к грабителю.
— Тебя не предупреждали, что баловаться игрушками взрослых дядей опасно?
Тот от страха лишился дара речи и только мотает головой.
— Зря. — Клемент поворачивается ко мне. — Отойди в сторонку, пупсик.
Я послушно отступаю, и великан обеими руками берет юнца за грудки.
— Бывай, мудила!
И с этими словами швыряет грабителя в глубь переулка — прямо олимпийский толкатель ядра запускает свой снаряд. Я с ужасом смотрю, как тот катится по замусоренному тротуару.
Мой шок сменяется облегчением, когда он со стоном усаживается и сипло матерится.
— Боже, Клемент, вы же могли убить его!
— Если бы хотел, он бы там сейчас не сидел.
Хм, не поспоришь.
— Спасибо вам огромное, — пыхчу я. — Даже не знаю, что со мной было бы, не подоспей вы на выручку.
Благодарность благодарностью, но мой следующий вопрос неизбежен:
— Но как вы…
— Я следил за тобой.
— Следили? Зачем?!
— Скажем так, у меня появилось ощущение, что рано или поздно тебе потребуется помощь.
— Ощущение? И за многими женщинами вы следили с надеждой, что их станут грабить?
— Не-е, ты первая.
— Даже не знаю, радоваться или плакать.
— Ставлю на «плакать».
Я улыбаюсь, но он серьезен.
— Что ты здесь делала? — спрашивает он.
— У меня была назначена встреча с одним мужиком в винном баре рядом.
— Который закрыт, что ли?
Я киваю.
— Во сколько?
— В семь.
— Ну и где он?
Я достаю телефон. Уже десять минут восьмого, а от мистера Тима никаких сообщений. Высовываюсь из переулка, но на Спринг-стрит пусто.
— Либо опаздывает, либо вообще не явился.
Клемент делает несколько шагов и нависает над юнцом.
— Эй ты, мудила, как тебя зовут? — рявкает он.
— Джейдон, — мямлит тот.
— Слушай сюда, Джейдон. Я задам тебе вопрос, и если вздумаешь гнать фуфло, сделаю тебе новую дырку в жопе. Усек?
Парень утвердительно кивает.
— Ты мою подругу наугад выбрал, чтобы обнести?
— Да…
— Ответ неверный.
Клемент наклоняется к Джейдону, возможно, намереваясь снова его придушить, и тот пытается отползти на заднице назад. Вот только, к несчастью для него, отступать ему некуда.
— Ладно, ладно, — скулит он. — Мне какой-то старикан сказал, что она придет сюда. Дал сотню и сказал, что получу еще столько же за ее сумочку и мобилу. И что все бабки могу оставить себе.
— Что за старикан?
— Не знаю, как его зовут. Я шел от букмекера на Напьер-стрит, и он окликнул меня из своей тачки.
— И как ты должен был сообщить ему, что выполнил работу?
— Он сказал, что позвонит через час.
— Как он выглядел?
— Да не знаю я, братан. Ну, типа, обычный.
— Обычный?
— Ага. Кроме носа. Нос у него кривой, да.
— Он старый, молодой? Черный, белый?
— Белый и… Не знаю… Старый и жирный, п***ц просто.
— Сильно старый?
— Чувак, да не знаю я! Может, пятьдесят, может, семьдесят, хрен его поймет. Я кетамином закинулся, меня как раз плющило.
— А что за тачка у него?
— Особо и не разглядывал… Черная такая, может, «мерс», может, «ауди».
Клемент приседает на корточки и щелкает пальцами:
— Гони сотню.
— Что?
— Что слышал. Повторять не стану.
— Я уже потратил сорок.
— Гони остаток.
Джейдон бормочет что-то невнятное, лезет в карман и протягивает Клементу три двадцатифунтовые банкноты. Тот выхватывает деньги и назидательно произносит:
— Считай это платой за жизненный урок: преступления прибыли не приносят, если только у тебя нет к ним способностей — а у тебя их нет, сынок.
Он окидывает парня свирепым взглядом на прощанье и неторопливо возвращается ко мне.
— Как насчет выпить, пупсик? Наш друг проставляется.
Что-нибудь покрепче — как раз то, что мне необходимо. Только сперва я тоже зыркну на поганца:
— Что, без ножа не такой крутой, да? Тупой маленький говнюк!
Отчасти восстановив собственное достоинство, следую за Клементом прочь из переулка.
— Полегчало? — интересуется он.
— Немного.
— Хорошо. Тут неподалеку есть паб.
Я никогда не испытывала страха на улицах, но с досадой обнаруживаю, что едва ли не жмусь к Клементу по пути к питейному заведению. Что, вообще-то, представляет собой повод для беспокойства: я полностью вверяюсь человеку, с которым познакомилась лишь вчера. Возможно, запоздало сказывается шок, но другого прибежища сейчас у меня нет.
— В курсе, что тебя подставили, пупсик?
— Что-что? С чего вы взяли?
— Парнишка тебя поджидал. Обычно грабители не ошиваются в темных переулках в надежде, что туда запорхнет какая-нибудь пташка.
— Но зачем кому-то меня подставлять?
— Это уж у тебя надо спрашивать. С твоей-то работой ты наверняка взбесила уйму народу.
Мысленно перебираю свои публикации за последние несколько месяцев и быстро понимаю, что за этот срок не написала абсолютно ничего интересного, не говоря уж о способном задеть кого-то за живое.
Я все еще раздумываю, когда мы переступаем порог паба того рода, что обычно я стараюсь избегать, — гадюшник, где перед матчами собираются футбольные хулиганы.
Мы направляемся прямиком к стойке, и Клемент заказывает себе пинту пива.
— А тебе чего, пупсик?
— Бренди, без ничего. Двойной!
Он озвучивает мой заказ наивульгарнейшего вида барменше. Девица игриво хлопает накладными ресницами, однако внимание Клемента больше привлекает ее многообещающее декольте.
Мы усаживаемся за столиком у окна.
— В вашем вкусе? — интересуюсь я. — Эта барменша?
— Не. На ночь сойдет, но у нее ж только пилотка да сиськи. А в башке ноль.
— Очаровательный слог.
— Сама спросила, — пожимает плечами он.
При обычных обстоятельствах небрежный мужской шовинизм Клемента вывел бы меня из себя. В данный момент, однако, меня занимают более насущные проблемы.
— Я обдумала ваши слова, Клемент, но ума не приложу, кто мог меня подставить.
Он удивленно вскидывает брови:
— Прямо вот никто-никто?
— Честно! — настаиваю я.
— Допустим. А что за мужик, с которым у тебя была назначена встреча?
— Да какой-то помешанный на карточных играх. Мы обменялись парой электронных писем, но он показался мне вполне безобидным.
— Однако он так и не появился.