— Что там еще стряслось?! — спросил он, прекрасно зная, что дежурный офицер по пустякам посылать рассыльного к отдыхающему в каюте командиру не станет.
Рассыльный, сделав шаг вперед, вытянулся в струнку:
— Ваше высокоблагородие, с «Петропавловска» принят семафор: «Капитану 2-го ранга Чуркину прибыть по вызову командующего флотом!»
Быстро одевшись, вышел на верхнюю палубу и в который раз убедился, что «матросский» телеграф работает без сбоев, — с десяток пар глаз тревожно следили за своим командиром. Их опыт службы на флоте подсказывал, что просто так командиров кораблей к командующему не вызывают — стало быть, жди «фитиля»! А ведь «фитиль» командиру — это все равно что два «фитиля» команде его корабля.
К нему подошел уже ожидавший его дежурный офицер с сине-белой повязкой на левом рукаве шинели:
— Андрей Петрович, ялик[79] спущен на воду и ждет вас у стенки!
— Спасибо за услугу, Павел Иванович!
— Служба есть служба! — позволил себе улыбнуться офицер и с опаской глянул на командира: как бы тот не вспылил, услышав его явно неуставное выражение при исполнении им служебных обязанностей.
«А мичман службу знает!» — отметил про себя Андрей Петрович, не придав значения некоторой «вольности» дежурного офицера, и направился к трапу. Отдал честь кормовому Андреевскому флагу с застывшим возле него часовым с винтовкой с примкнутым штыком, державшим ее в положении «у ноги». Часовой, резко повернув голову в его сторону, откинул правую руку с зажатым в ней стволом винтовки с примкнутым штыком, отдавая честь «по-ефрейторски». И как только нога командира коснулась ступеньки трапа, раздалась команда «Смирно!», поданная дежурным офицером. «Вольно!» — в свою очередь подал команду командир, и дежурный офицер продублировал ее.
Обычный флотский ритуал при сходе командира на берег со своего корабля.
Сидя в шлюпке, ходко шедшей к «Петропавловску» под мощными гребками матроса, Андрей Петрович мучительно обдумывал причину его вызова адмиралом. Перебрав в уме события последних суток, пришел к выводу, что ожидать «фитиля» можно лишь за то, что он вместе с «Внимательным» не стал развивать успеха, который был достигнут головными миноносцами «Выносливым» и «Властным». «Но разве я имел право бросить на произвол судьбы поврежденные миноносцы? — вопрошал он сам себя. — Нет, пойти на это я не мог. Ни при каких обстоятельствах».
Вот в таких расстроенных и противоречивых чувствах он и поднимался по трапу флагманского эскадренного броненосца.
— Вы не в курсе, Георгий Владимирович, по какому поводу меня вызвал командующий? — поинтересовался он у флаг-офицера Дукельского.
— Нет, Андрей Петрович.
— А какое у него настроение?
— Вполне нормальное, — несколько удивленно ответил лейтенант и тут же улыбнулся, догадавшись о муках капитана 2-го ранга.
Постучав в дверь адмиральской каюты и получив разрешение войти, Андрей Петрович открыл ее.
— Разрешите, ваше превосходительство?
— Вы, Андрей Петрович, остаетесь верны себе! — улыбаясь, ответил вице-адмирал. — Проходите, проходите!
У Андрея Петровича отлегло от сердца. Его былые страхи улеглись. Он подошел к большому письменному столу, за которым сидел адмирал. Тот встал и поздоровался с ним за руку.
— Вот видите, я обещал вашему отцу, что сразу же по приезде в Порт-Артур встречусь с вами. Однако обстановка никак не позволяла сделать этого. Да что я вам, собственно говоря, говорю об этом? — искренне удивился он сам себе. — Вы же сами только что вернулись из ночной разведки, проведя бой с японскими миноносцами.
— Меня, Степан Осипович, — переводя разговор к недавним событиям, заметил Андрей Петрович, — честно говоря, очень обеспокоила бомбардировка Порт-Артура японской эскадрой, хотя японцы и не достигли, как мне показалось, желаемого результата.
Лицо Макарова помрачнело.
— Это издержки подготовки крепости к войне. Я уже договорился с генералом Белым, командиром Квантунской крепостной артиллерией, об установке на Ляотешане береговой батареи и наблюдательного поста. Он, конечно, стал ссылаться на Стесселя, коменданта крепости, но я прямо заявил ему, что именно он, и никто иной несет персональную ответственность за безопасность не только крепости, но и кораблей эскадры, стоящих в акватории военно-морской базы. Вроде как дошло, — саркастически улыбнулся адмирал. — Кроме того, я поддержал инициативу командира «Ретвизана» капитана первого ранга Щенсновича и старшего артиллериста этого броненосца лейтенанта Кетлинского по организации «перекидной» стрельбы кораблей эскадры через Ляотешань. А минному транспорту «Амур» приказал поставить минную банку из двадцати мин в районе маневрирования японских броненосцев.
— Слава богу, теперь японцы уже не смогут безнаказанно обстреливать Артур, — облегченно выдохнул Андрей Петрович.
— Кстати, как я понял, Артур — это местный диалект?
— Вы правы, Степан Осипович, — несколько смущенно улыбнулся капитан 2-го ранга. — Так же, как и Квантун.
— Благодаря вам я вскоре освою местные диалекты, — не то в шутку, не то всерьез заключил адмирал.
И, видя смущение собеседника, перешел к обсуждению тех вопросов, ради которых и вызвал его к себе.
— Вы, Андрей Петрович, сейчас командуете миноносцем «Бесстрашный»?
— Совершенно верно, Степан Осипович, — подтвердил тот, прикидывая, к чему был задан этот вопрос.
Адмирал задумался.
— По своему вооружению и скорости хода миноносцы типа «Сокол», к которым относится и «Бесстрашный», — серьезные противники для японских миноносцев. Это даже не миноносцы, а контрминоносцы, или, как их иногда еще называют, истребители миноносцев. Вы согласны с этим?
— Целиком и полностью, Степан Осипович! Ведь во время последнего ночного боя мы серьезно повредили концевой японский миноносец, и если бы не повреждения машин у «Выносливого» и «Властного», он непременно был бы нами потоплен.
— Это война, Андрей Петрович, это война… — задумчиво заметил адмирал, постукивая пальцами по столу. — Суровая и беспощадная борьба — кто кого! «Стерегущему» не повезло…
— В этом нет ничего удивительного — там было двукратное превосходство у японцев. Еще, слава богу, что «Решительный» смог прорваться в Порт-Артур.
Адмирал тяжко вздохнул. А затем внимательно посмотрел на собеседника:
— Как я понял, служба в качестве командира миноносца вам по душе?
— Безусловно, Степан Осипович! — несколько удивленно ответил Андрей Петрович. — Ведь я же командир корабля, пусть уж и не такого большого. Но тем не менее я на нем чувствую себя хозяином… — и запнулся, почувствовав некоторую некорректность своего определения, — разумеется, в рамках Морского устава, — уточнил он, пытаясь хоть как-то оправдать использованное им самодовольное слово «хозяин». — Вы понимаете, что я имею в виду? — окончательно стушевался капитан 2-го ранга, умоляюще посмотрев на адмирала.
— Конечно, понимаю, Андрей Петрович, недаром же сам командовал кораблями. А посему от всей души желаю вам боевых успехов! — и, сделав небольшую паузу, добавил: — Того же пожелал бы вам и ваш отец.
Тот облегченно вздохнул.
— Благодарю вас, Степан Осипович, за понимание и пожелания успехов!
Макаров хитровато посмотрел на собеседника:
— А вот как вы относитесь к тому, что еще в восемьдесят шестом году на флоте был упразднен чин капитан-лейтенанта?
Вопрос был настолько неожиданным, что Андрей Петрович растерянно посмотрел на адмирала.
— Что это так озадачило вас, Андрей Петрович? Ведь все элементарно просто — если бы этого не произошло, то вы бы сейчас имели чин капитан-лейтенанта, а не щеголяли в погонах капитана 2-го ранга. Разве не так? — с внутренним подтекстом улыбнулся адмирал.
— Так, конечно, Степан Осипович. Только мне и многим флотским офицерам непонятно, почему был упразднен чин капитан-лейтенанта. Вы, случайно, не в курсе этого?
— В курсе. Когда подошло время очередной так называемой реформы в армии, в том числе и во флоте, разумеется, один из больших адмиралов, не буду по некоторым соображениям называть его фамилии, заявил, что при существующем положении дел флотскому офицеру, мол, и жизни не хватит, чтобы дослужиться хотя бы до первого капитана. Вот, собственно говоря, и все обоснование, в соответствии с которым чин капитан-лейтенанта был благополучно упразднен.
— Дикость какая-то! Во флоте оставили всего четыре офицерских чина: мичмана, лейтенанта и капитанов 2-го и 1-го рангов. А ведь известно, что каждое повышение офицера в чине стимулирует его интерес к дальнейшей службе. Ведь так?
Макаров утвердительно кивнул головой, поглаживая пышную бороду и внимательно слушая собеседника, который совершенно неожиданно для него так близко к сердцу воспринял поднятый им вопрос.