Как оказалось, во время боя был ранен и командир отряда капитан 1-го ранга Матусевич. Поэтому им было принято решение всем миноносцам возвращаться в Порт-Артур. И их отряд, согласуя скорость с поврежденными кораблями, на средних оборотах гребных винтов направился к крепости.
* * *
Однако в этот день ночным боем наших миноносцев у Ляотешаня, как он вошел в историю Русско-японской войны, дело не ограничилось.
Не успели после возвращения в гавань привести миноносец в порядок после ночного боя, хотя прямых попаданий в него и не было, как из-за Ляотешаня послышались приглушенные расстоянием звуки орудийной стрельбы. «К чему бы это?» — тревожно переглядывались моряки.
И только когда с рассветом в гавань Порт-Артура поспешно вошел «Решительный», все поняли, в чем дело.
— Что-то случилось со «Стерегущим», Андрей Петрович! — с тревогой в голосе предположил старший офицер.
— Похоже на то, Евгений Аркадьевич, — согласился с ним командир.
Однако взволнованный доклад вахтенного сигнальщика поставил все на свои места:
— На «Новике» поднят флаг командующего флотом!
Крейсер снялся с якоря и, густо задымив трубами, пошел к выходу из гавани. За ним двинулся и «Баян».
— Макаров повел крейсера на выручку «Стерегущему»! — с жаром воскликнул Бестужев, и на его глазах выступили слезы, которых он явно не стеснялся.
Да и все матросы, слышавшие его возглас, с благодарностью и благоговением смотрели на флаг командующего флотом, развевающийся на стеньге[75] мачты крейсера. «Не бросил командующий в беде моряков!» — передавалось ими из уст в уста.
* * *
Миноносцы «Решительный» и «Стерегущий», не обнаружив противника у архипелага Эллиот, возвращались в Порт-Артур и с рассветом 26 февраля обнаружили четыре японских миноносца. Японский отряд преградил им путь к крепости, и старший из русских командиров капитан 2-го ранга Боссе, командир «Решительного», решил прорываться с боем и атаковать превосходящего по силам противника. В ожесточенном бою на параллельных курсах Боссе был ранен, но «Решительному» все-таки удалось прорваться в Порт-Артур.
«Стерегущий» же, получив попадание в машину, уменьшил ход и был окружен противником. Его командир лейтенант Сергеев был смертельно ранен. Умирая, он напомнил оставшимся матросам, какая великая слава ожидает их, если они погибнут, но не позволят неприятелю овладеть миноносцем. И его экипаж еще более часа сражался до последней возможности. На «Стерегущем» погибли все офицеры и большинство нижних чинов, орудия его замолчали. Японцы попытались увести его на буксире, попутно подобрав из воды четырех матросов из его команды, трое из которых были ранены. Но поврежденный корабль вскоре стал погружаться в воду. Как оказалось, оставшиеся в живых на миноносце двое матросов спустились вниз и, задраив за собой люки, открыли кингстоны[76], отдав предпочтение своей смерти сдаче любимого корабля японцам, как завещал им погибший командир[77].
Неожиданно японские миноносцы бросили «Стерегущий», отдав буксир, и поспешно стали отходить — со стороны Порт-Артура показались идущие полным ходом крейсера «Новик» и «Баян». На «Новике» развевался флаг командующего флотом: Макаров на быстроходном крейсере шел на выручку погибающему миноносцу. Однако он не успел спасти «Стерегущий», который уже скрылся под водой в семи милях от маяка Ляотешань. И крейсера вскоре вернулись в Порт-Артур, поскольку к крепости подошли обе эскадры Соединенного флота вице-адмирала Того.
Но сам по себе факт выхода командующего на «Новике» для оказания помощи терпящему бедствие миноносцу оказал огромное моральное воздействие на моряков, возродив надежды на их победу в борьбе с коварным противником.
— С Макаровым не пропадем! — таково было единодушное мнение моряков эскадры.
Адмирал счел правильными действия командира «Решительного», который своим прорывом к Порт-Артуру не только спас свой миноносец от неминуемой гибели, но и позволил крейсерам эскадры выйти на выручку «Стерегущему», терпящему бедствие. И не его вина, что эта помощь чуть-чуть опоздала…
* * *
Почти сразу же после возвращения крейсеров в гавань заговорили береговые батареи. Среди них выделялось уханье десятидюймовых орудий батареи Электрического Утеса, расположенного под Золотой Горой. Им отвечал приглушенный расстоянием гул орудий главного калибра кораблей японской эскадры.
Через некоторое время наши батареи замолчали — японские корабли скрылись за гору Ляотешань, на которой не было береговых батарей. Зато на внутреннем рейде Порт-Артура стали вырастать высокие столбы воды. На набережной Нового города собралась толпа, привлеченная этим невиданным зрелищем. Но когда в районе железнодорожного вокзала после грохота взрыва вырос столб черного дыма, а один из снарядов разорвался около берега, взметнув ввысь столб воды, смешанной с илом, люди в панике стали разбегаться.
Безнаказанная бомбардировка крепости японской эскадрой продолжалась. Были отмечены попадания в «Севастополь» и «Аскольд», но, видимо, без серьезных повреждений. Один из снарядов повредил деревянный кессон «Ретвизана», и тот был вынужден приткнуться к мели в Западном бассейне. Андрей Петрович, находясь на мостике «Бесстрашного», время от времени тревожно поглядывал на «Монголию» — нет ли попаданий в госпитальное судно? И каждый раз с облегчением отмечал отсутствие оных.
Наконец после трехчасовой бомбардировки наступила долгожданная тишина.
— Вроде бы легко отделались, Андрей Петрович? — с видимым облегчением заметил лейтенант Бестужев, вытирая носовым платком со лба выступившую от напряжения испарину.
— Вы очень наблюдательны, Евгений Аркадьевич! — по-доброму усмехнулся тот. — Однако надеюсь, — переходя на серьезный тон, отметил командир, — что теперь на Ляотешане будет установлена хотя бы одна береговая батарея.
— Это непременно будет сделано, — убежденно поддержал его старший офицер. — Ведь японцы обязательно попытаются повторить бомбардировку Артура. И не раз, — уточнил он.
К трапу, ведущему на мостик, подошел инженер-механик:
— Разрешите подняться, Андрей Петрович?
— Пожалуйста, Сергей Сергеевич!
Неспешно вытирая ветошью измазанные машинным маслом руки, инженер-механик доложил, что во время ночного выхода в море, когда миноносец шел полным ходом в течение довольно длительного времени, подозрительно сильно стали нагреваться подшипники машины.
— Не могу ли я, Андрей Петрович, со своими «духами»[78] уточнить, в чем там дело?
— Это не критично для машины? — вопросом на вопрос с тревогой в голосе ответил командир.
— Пока нет.
— Слава богу, — облегченно выдохнул он и задумался: — А сколько вам потребуется на это времени?
— Не менее нескольких часов. А точнее, — улыбнулся он, — покажет вскрытие.
— Сейчас, Сергей Сергеевич, неясная обстановка, — не приняв шутливого тона поручика, озабоченно сказал командир. — Не исключена возможность срочного выхода в море. Поэтому сделаем так: как только появится гарантированно свободное для ваших работ время, я сообщу вам об этом. Вас устраивает такая постановка вопроса?
— Вполне, Андрей Петрович!
— Тогда так и сделаем. А сейчас рекомендую вам отдохнуть после бессонной ночи. Да и нам с Евгением Аркадьевичем, думаю, это не помешает. Так что извините, Павел Иванович, — обратился он к дежурному офицеру, — но мы вынуждены будем покинуть вас на мостике.
— Служба есть служба, как вы учите нас, Андрей Петрович! — зарделся мичман, польщенный обращением к нему командира.
* * *
Еще только открылась дверь каюты, как Андрей Петрович уже открыл глаза — сон, несмотря на усталость, был чуток.
Вестовой, заглянув за полог и увидев командира, лежащего с открытыми глазами, негромко, как тот учил его, доложил:
— Рассыльный…
Андрей Петрович, несколько раздраженный, сел на кровати — поспать так и не удалось, но вспомнив слова мичмана, что, мол, служба есть служба, усмехнулся.
— Что там еще стряслось?! — спросил он, прекрасно зная, что дежурный офицер по пустякам посылать рассыльного к отдыхающему в каюте командиру не станет.
Рассыльный, сделав шаг вперед, вытянулся в струнку:
— Ваше высокоблагородие, с «Петропавловска» принят семафор: «Капитану 2-го ранга Чуркину прибыть по вызову командующего флотом!»
Быстро одевшись, вышел на верхнюю палубу и в который раз убедился, что «матросский» телеграф работает без сбоев, — с десяток пар глаз тревожно следили за своим командиром. Их опыт службы на флоте подсказывал, что просто так командиров кораблей к командующему не вызывают — стало быть, жди «фитиля»! А ведь «фитиль» командиру — это все равно что два «фитиля» команде его корабля.