– Ага, я это уже слышал. Приехали, ангел. Веди себя хорошо, – скалится и тянется за пакетом, который кинул на заднее сидение.
Читаю надпись и открываю рот.
– Зачем ты меня сюда привез?
Областная клиника. Самая лучшая в городе.
И первая мысль, которая меня пронзает:
– Ты болен?
Таранов оборачивается и скептично выгибает брови. Моя рука замирает на ручке двери, а я жду его ответ.
– И не мечтай. Я здоров как бык. Сиди ровно, помогу.
Выходит и огибает машину. Дверь с моей стороны распахивается, и он протягивает руку. Неуверенно вкладываю свою и соскакиваю с порожка, задевая его грудь.
– Так зачем мы тут?
Наиль выдыхает. Смотрит как-то обреченно на окна второго этажа и стряхивает с себя эмоции.
– Здесь дорогой мне человек.
Наиль переплетает наши пальцы, и первый порыв – это выдернуть руку. Таранов шикает на меня, когда я предпринимаю попытку освободиться.
– Мариш, не делай резких движений. Я тебе вчера все сказал по поводу нас.
Сжимаю зубы, и приходится оставить руку в его лапе. Мы проходим в больницу. Наиля приветствуют так, словно он тут частый гость. Выдают нам по халату и проводят дальше.
Я осматриваюсь по сторонам, пытаюсь догадаться, кого я увижу тут. И с каждым шагом мне становится все сложнее дышать. Наваливаются воспоминания, как я сама проводила много времени в палате, когда сохраняла своих крошек. Как молилась, чтобы все прошло благополучно и с ними все было хорошо.
– Ты в порядке? – Наиль хмурится, смотрит на меня с беспокойством.
Уже начал играть роль примерного мужа? Смешно… потому что когда-то он именно таким и был. Чутким и внимательным.
– Все нормально. Я просто, когда была беременна, часто лежала в больнице.
Он становится ещё серьезнее.
– А что было?
Невесело усмехаюсь.
– Нервы. Они не очень хорошо влияют на беременность, и у меня были угрозы, что я потеряю дочерей.
Он прикрывает глаза, и, кажется, я слышу, как зло скрипят его зубы. Да, да, Наиль, можешь винить меня ещё и в том, что я чуть не потеряла наших детей. Ты же и так винишь меня в нашем разрыве.
Таранов стряхивает с себя плохое настроение и нацепляет на лицо улыбку, толкает дверь в одну из палат, и я тут же наталкиваюсь на внимательный взгляд таких же серых глаз. Этот взгляд как удар в грудь.
– Привет, – Наиль отцепляется от меня и подходит к совсем юной девушке, целует её в щеку, – как ты?
Она улыбается, притягивает его к себе, пока я пытаюсь совладать с чувствами. Сердце принципиально отказывается биться нормально и то разгоняется, то замедляется.
– Хочу тебя кое с кем познакомить.
Наиль отходит и кивает на меня. Я пытаюсь отмереть… пытаюсь улыбнуться, но девушка настолько хрупкая, почти прозрачная, что я боюсь расплакаться.
– Добрый день, – она здоровается первая.
– Добрый.
– Это моя сестра, Лиля, – голос Наиля заставляет меня отмереть, – а это Марина. Моя бывшая бывшая жена.
Я хмурюсь, пытаясь понять, что он, черт возьми, имел в виду. Лиля фыркает и сосредотачивается на Наиле.
– Это как?
Таранов кусает губу и бросает на меня быстрый взгляд, будто пытается убедиться, что я не буду возражать и не скажу чего-то лишнего.
– Это значит, что мы решили дать друг другу второй шанс.
Лиля кивает и переводит на меня внимательный взгляд, от которого по спине ползет холодок.
– Очень приятно.
Но почему-то мне кажется, что ей совсем не приятно. От неё тут же начинает тянуть холодом. Она захлопывается.
Знает что-то про меня?
– Я к врачу схожу, вы пока тут побудьте, ладно?
Лиля снова кивает и улыбается, когда Наиль наклоняется, чтобы её поцеловать. Он выходит, оставляя нас наедине.
– Значит, это из-за вас мой брат так сильно переживал и собирал себя по частям?
Этот вопрос вышибает из головы все. Открываю рот, чтобы как-то ответить, но я понятия не имею… как мне стоит отвечать.
– Можете не рассказывать, я все и так знаю.
Облизываю пересохшие губы.
– И что же вы знаете про меня?
И в этот момент мне хочется защитить себя перед этой девочкой. Как-то оправдать…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– То, что вы перечеркнули пять лет жизни с моим братом, поверив, что он вам изменил.
Глотаю возражение и жду, что она скажет дальше.
– Вы представляете, в каком он был состоянии, если решил наладить общение с мамой, которую не видел двадцать лет?
Медленно качаю головой.
– И сейчас вы просто возьмете и снова вломитесь в его жизнь? – продолжает давить на меня сестра Таранова.
– Мне кажется, нам лучше закрыть эту тему, – я пытаюсь говорить успокаивающе, – не в моих и не в ваших силах исправить ошибки прошлого.
Последнее, чего бы мне хотелось, – это как-то задеть и расстроить её. Она переживает за брата, и я не могу за это винить её. Костя вел бы себя так же по отношению к Наилю. Но я старше, значит, я должна быть умнее и мудрее, а не вступать с ней в перепалку.
Лиля складывает руки на груди и прищуривает свои серые глаза, которые выглядят слишком большими на её лице.
– И какую же тему вы хотите открыть?
Я подхожу поближе и усаживаюсь на диван рядом с её кроватью.
– Я не собираюсь с тобой воевать. Мне можно к тебе на «ты»? – уточняю и жду ответ.
Она кивает.
– Спасибо. Так вот, – стараюсь аккуратно подобрать слова, чтобы не задеть её, – когда человек не совсем здоров, то ему лучше не тратить энергию на негатив. Потому что все силы нужны, чтобы бороться. А наше с Наилем прошлое уже не перекроить и не исправить. И не стоит тратить энергию на выяснения.
Лиля сжимает губы и отводит глаза.
– Мне уже ничем не помогут.
И столько обреченности в этой фразе, что мое сердце простреливает болью.
– Никогда нельзя так говорить, – накрываю её хрупкую руку своей и надеюсь, что она не скинет её. – Сколько тебе лет?
– Девятнадцать.
Удивлённо вздергиваю бровь и получаю в ответ смешок.
– Ага, а выгляжу на шестнадцать.
– Зато я выгляжу на тридцать пять, а мне всего тридцать.
Лиля переводит на меня оценивающий взгляд, и в её глазах вспыхивает смех.
– Нет, точно не выглядишь. Ты очень красивая, – она замолкает, и её глаза тухнут. – У меня в детстве кукла была похожа на тебя.
И почему-то меня радует, что она тоже ко мне обращается на «ты».
– Там Наиль что-то купил. Посмотрим? – киваю на пакет, который Таранов оставил в ногах.
Лиля загорается любопытством и кивает. Достаю йогурты, мягкое мороженое с клубничным вкусом и ягоды.
– О-о-о, ну он, как всегда, пытается меня накормить, – закатывает глаза Лиля.
Смеюсь. Типичный подросток, который бунтует против всего.
– И правильно делает. Я, когда неважно себя чувствовала, тоже много ела, потому что подруга почти впихивала в меня еду для энергии.
Лиля перестает улыбаться и становится серьезной.
– А что с тобой было?
Замираю и решаю, рассказывать ли ей про малышек. И прихожу к выводу, что она тоже имеет право узнать, что у неё есть племянницы. Я уже умолчала перед Наилем, больше мне не хочется скрывать своих лисичек.
Сажусь на диванчик и сжимаю влажные ладони коленями. Набираю побольше воздуха в легкие, чтобы начать рассказ.
– Я долго и часто лежала в больнице, чтобы сохранить своих дочерей.
Ощущаю на своём лице внимательный взгляд сестры Наиля и приказываю себе не отступить и рассказать все до конца.
– И вот, Таня, моя подруга и врач, которая пыталась сохранить мою беременность, постоянно меня кормила то фруктами, то мясом, чтобы силы меня не покидали и я смогла выносить.
Поднимаю взгляд на замершую Лилю. Она медленно моргает и о чем-то сосредоточенно думает.
– Это дети Наиля, да?
Киваю.
– Значит, – она делает паузу, и на её лице появляется слабая ухмылка, – ты скрывала от моего брата ещё и детей?
Острие обвинения впивается точно в сердце.
– Так получилось, но теперь он все знает.
Умалчиваю о том, что знает Таранов о собственных детях не потому, что я сама ему сказала. Думаю, этот момент лучше не рассказывать никому.