— Ну конечно. Я именно так и сказала.
Здоровяк многозначительно переглянулся со своим соседом и вновь робко возразил:
— Нет, все же вы сказали не совсем так… Вы перепутали этих авторов… Уже в третий раз за время лекции…
Даниэла, почувствовав, как ее лицо покрывается густым румянцем, смущенно улыбнулась.
— Я прошу прощения за эту непозволительную оплошность… — начала было она свою оправдательную речь.
Но здоровяк сразу же перебил ее.
— Ну что вы, синьора Ламбретти… Это мы все должны просить у вас прощения за наш, прямо скажем, незавидный уровень познаний в области итальянского языка и литературы… — в порыве искренности прижав ладони к груди, проговорил он.
Даниэла засмеялась.
— Тот факт, что вы с математической точностью подсчитали все мои оплошности, говорит о том, что вы преувеличиваете незавидность этого уровня, — заметила она.
Студенты весело рассмеялись.
— Уверен, что причина вашей сегодняшней рассеянности заключается в том листке, который сейчас лежит перед вами, — осторожно высказал свое предположение здоровяк, когда всеобщий смех немного утих. — Вы все время что-то пишите на нем, не переставая… Наверное, это какой-то очень важный доклад или речь для выступления, не так ли?
Даниэла утвердительно кивнула.
— Да, вы угадали. Это очень важная речь… Над которой я бьюсь со вчерашнего вечера… Но так ни на шаг и не продвинулась… — с легким вздохом сообщила она.
Здоровяк сделал успокаивающий жест.
— Ваша речь будет иметь успех, можете мне поверить, — тоном, не оставляющим места для сомнений, заявил он. — Если, конечно, она будет произнесена вами на итальянском языке, — немного подумав, добавил он. — Ведь в толковании его премудростей вам просто нет равных.
Его последние слова заглушили восторженные возгласы студентов, сопровождаемые дружными аплодисментами.
Даниэла смущенно улыбнулась, суетливо делая знаки прекратить эту импровизированную овацию.
Представляю, что бы они подумали обо мне, если бы узнали, для кого именно я готовлю эту речь, подумала она, запихивая в сумочку изрядно помятый и перечерканный вдоль и поперек листок, на котором можно было разобрать лишь самую первую строчку, заканчивающуюся восклицательным знаком.
Мне нужно, чтобы ты выслушал меня, Этторе! — неустанно повторяла ее про себя Даниэла, торопливо спускаясь по лестнице. Мне нужно… Подумать только… Не существует на свете фразы глупее, чем эта, раздраженно передернув плечами, продолжила она свои мысленные рассуждения. А ведь я потратила на нее целый вечер… Вот тебе и не имеющая равных в толкованиях итальянского языка… На котором я, оказывается, в нужный момент и двух слов связать не умею… И виной всему Этторе… Ведь во время наших встреч с Джанни я никогда не испытывала такого волнения и, уж конечно, не тратила времени на глупые размышления по поводу вступительной речи… Правда, для Джанни я не выдумывала разных небылиц о своем студенческом возрасте… Так что мое сегодняшнее волнение вполне объяснимо… Думаю, оно немного уляжется, как только я найду в себе силы произнести хотя бы эти пресловутые несколько слов, которые уже успела выучить наизусть…
Даниэла вышла из здания и остановилась на ступенях университета, вглядываясь в лица проходивших мимо мужчин.
Подожду Этторе здесь, решила она. В это время в некоторых группах уже заканчиваются занятия, так что мы не будем привлекать особого внимания, слившись с многолюдной толпой… И потом, здесь мне будет легче начать свою импровизированную речь… Как только он подойдет ко мне, я сразу же скажу: «Мне нужно, чтобы»… Нет, не так… Лучше: «Наконец-то я отыскала тебя. В такой толпе это нелегко»…
— Наконец-то я отыскал вас, синьорина Ламбретти. В таком многолюдном городе сделать это было непросто… — услышала вдруг Даниэла за спиной низкий мужской голос и, стремительно обернувшись, увидела прямо перед собой… Паоло Бонелли.
Несколько секунд она изумленно смотрела на него, не говоря ни слова. Затем, нервно оглянувшись на двери университета, поинтересовалась скороговоркой:
— Зачем вы сюда пришли? Как вы узнали, что я работаю теперь именно здесь? Что вам могло понадобиться от меня?
Синьор Бонелли виновато улыбнулся.
— Я понимаю ваше беспокойство… Ведь последняя наша встреча принесла вам много неприятностей. Именно поэтому я и пытался отыскать вас… — Он немного помолчал и завершил усталым голосом: — Мне необходимо было попросить у вас прощения за моего сына.
Даниэла вновь оглянулась на только что распахнувшиеся двери, но, не заметив среди выходивших из них людей Этторе, проговорила, издав вздох облегчения:
— Я, конечно, признательна вам за этот поступок… Но все же не стоило приезжать сюда из Лугано только для того, чтобы попросить у меня прощения…
— Я теперь вновь живу в Милане, — сообщил синьор Бонелли. — Вернулся сюда вместе с семьей… Так что встреча с вами мне не доставила никаких хлопот… Кроме разве что нескольких дней поисков… Я ведь не знал, где именно вы теперь преподаете.
Лучше бы вы не узнали этого никогда, мысленно высказала свое пожелание Даниэла. Не хватало еще услышать, что и ваш сын теперь постигает азы наук в этих же стенах.
— Надеюсь, это не Микеле рассказал вам о том, что видел меня здесь… — проговорила она вслух.
Синьор Бонелли сделал успокаивающий жест.
— Нет-нет, не тревожьтесь, он продолжил свою учебу в другом университете…
Слава богу, хоть одна хорошая новость на сегодняшний день, мысленно заметила Даниэла.
— Я понимаю, поступок Микеле принес вам немало переживаний… Но я хочу, чтобы вы простили его… — сбивчиво продолжил синьор Бонелли. — Ведь вся его вина заключается всего лишь в том, что он очень любит своих родителей и хочет, чтобы они всегда оставались одной семьей. Вы понимаете меня? — с надеждой поинтересовался он.
Даниэла несколько раз кивнула.
— Да, я очень хорошо понимаю и вас, и вашего сына, — с готовностью подтвердила она. — Именно поэтому я и приняла решение уехать из Лугано, хотя вполне могла бы остаться там, несмотря на разрыв со своим женихом… Но я подумала, что после разразившегося скандала любая наша случайная встреча может вновь спровоцировать нелепые слухи о наших взаимоотношениях… Оснований для которых, как вы сами знаете, вовсе нет, — с тяжелым вздохом добавила она.
Синьор Бонелли посмотрел на нее с грустью.
— Ваш отъезд был для меня полной неожиданностью, — признался он. — Несколько дней я просто не находил себе места… Я чувствовал себя виноватым в том, что произошло между вами и вашим… — он на секунду запнулся и наконец завершил, понизив голос: — вашим близким человеком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});