На «островах»*
На Крестовском возле конкиСанки пестренькие ждут.У пузатой лошаденкиПляшет в гриве красный жгут…Бубенцы нежны и звонки…У возницы взяли кнут…
Промелькнул орел аптеки.Солнце кажет алый щит.Спит Нева. Снег режет веки,Мост под полозом гудит.Ветлы — старые калеки…Сбоку валенка висит…
Острова несутся мимо,Машут снежной бородой.Словно крылья серафимаИней искрится седой,Облака, как клочья дыма,Стынут розовой грядой…
Сзади мчатся три чинуши,—Вожжи вкось, лошадка вбок,Две девчонки-хохотушиОтскочили за дубок…Ветерок кусает уши,—Не боимся, голубок!
Расскакалась лошаденка.Не удержишь. Эх ты, мышь!Заиграла селезенка.Не свались, держись, малыш…Бубенцы легко и звонкоЗаливают плеском тишь.
Прокатились. Вон наш вейка:Ждет на тумбе за ларем.«Сколько?» — «Ридцать пять копейка».Побренчали серебром…А теперь домой, скорей-ка,—Чаю с бубликом попьем.
<1921>Псков*
Над ширью величавых водВдали встает копна собора.Гудит далекий пароход…А здесь за мшистой тьмой забораЖелтеют кисти барбариса,Над грядкой жимолость цветет…В саду распелась Василиса.Искрясь, Великая плывет.Вдали, весь беленький, у мысаМолчит игрушка-монастырь,—Синеют главы на лазури.Река, полна весенней дури,Бормочет радостный псалтырь.Налево мост — горбатый змей —Разлегся дугами над гладью.На мост ползет телега с кладью:Конь — карлик, ломовой — пигмей…У богадельни старичкиНа солнце мирно греют кости,Низы домишек у рекиВсе в грязных брызгах, как в коросте.На кладках писарь и портнихаВоркуют нежно у ворот.Шипит крапива: тихо-тихо…К воде идет гусиный взвод.
<1917>С моста над Псковой*
На Пскове, где рыбный ряд,Барки грузные скрипят:Здесь — снитки, там — груды клюквы,Мачты — цвета свежей брюквы,У руля тряпье шатра…Зеленеет заводь речки,А на мачтах флюгера,—Жестяные человечки,—Вправо-влево, с ветром в ладСонно вьются и пищат.На мощеном берегуБабы клонятся в дугуИ серебряную рыбуСобирают молча в глыбу.Чешуя вокруг в вершок…Крепок рыбный запашок!Под откосом ряд ларей.Спят амбары, сном объяты,И пестреют, как заплаты,Латы кованых дверей…Кот взобрался на трубу.Ива чуб к воде склонила…У харчевни ждет кобыла,Оттопыривши губу.
<1918>Гостиный двор*
Как прохладно в гостиных рядах!Пахнет нефтью, и кожей,И сырою рогожей…Цепи пыльною грудой темнеют на ржавых пудах,У железной литой полосыЗеленеют весы.Стонут толстые голуби глухо,Выбирают из щелей овес…Под откос,Спотыкаясь, плетется слепая старуха,А у лавок, под низкими сводами стенУ икон янтареют лампадные чашки,И купцы с бородами до самых коленЗабавляются в шашки.
<1921> ПсковПсковитянка*
Поганкины палаты Белее изразца. На столбиках пузатых Свисает свод крыльца. Трава ежом зеленым Замшила тихий двор, А ветер вздохом сонным Кружит в воротах сор.
Томясь, спускается с крыльцаТелеграфистка Глаша.Над крышей — небо без конца…Овал румяного лица,Как греческая чаша.Над темно-русой головойВуаль играет рыбкой,В глазах, плененных синевой,Ленивая улыбка.
Там, в Поганкиных палатах, За стеклом в пустых покоях Столько древней красоты: Сарафаны в перехватах, Зыбь парчи в густых левкоях, Кички — райские цветы. Усмехнулась, помечтала. Ах, как пресно в синем платье, В колпачке из чесучи! Ведь она еще не знала, Что весенние объятья Горячи и без парчи…
Стучит по мосткам каблучками…С заборов густыми снопамиЛиловая никнет сирень.Мелькнул подоконник с купчихой.Как остров, средь заводи тихой,Свободный раскинулся день…Сорвала зелененький листик,Вверху закачался шиповник,Над церковкой птиц хоровод,—И каждый прохожий чиновник,И каждый малыш-гимназистикЕй сердце свое отдает.
На базаре плеск и гам: Кони — бабы — печенеги. Глаша тянется к ларькам И глазеет на телеги. На земле у старика Косы синие — рядами. Обступили, жмут бока, В сталь защелкали ногтями. Обошла галдящий круг. Из трактира ржет машина. В стороне — холм новых дуг. Обернулась вниз: картина! Пышут мальвы на платках… Так чудесно в гору чинно Подыматься на носках Сквозь соборный двор пустынный.
На глади Великой смешной пароходик чуть больше мизинца,Белеет безмолвный собор-исполин.Под вышкой сереют корявые стены детинца.На облаке — сонный, вечерний кармин.Задумчиво Глаша идет, напевая, на вышку:Глаза — два весенних пруда.Стоит, улыбаясь, смиряя задор и одышку,И смотрит, как гаснет внизу у обрыва вода.Закат сквозит печальной лентой. Пора домой.Пскова-река смывает барки лиловой тьмой.Уже вдоль За́псковья в домишках зажгли огни.Все купола давно уснули в седой тени.Мать дремлет. На кривом балконе горит свеча,Внизу в хлеву вздыхает телка, сквозь сон мыча,И самовар бурлит-клокочет, ждет на столе…Быстрее вихря мчится Глаша в знакомой мгле.
<1918>В Одессе*
Вдоль деревянной длинной дамбы Хвосты товарных поездов. Тюки в брезенте, словно ямбы, Пленяют четкостью рядов. Дымят гиганты-пароходы, Снуют матросы и купцы. Арбузной коркой пахнут воды — И зыбь, и блеск во все концы.На волнорезе так пустынно…Чудак в крылатке парусиннойСнимает медленно с крючкаВертляво-скользкого бычка.
Всю гавань тихо и лениво Под солнцем добрым обойдешь… Воркуют голуби учтиво, Босяк храпит в тени рогож. Кадит корицей воздух летний… Глазеешь на лихой народ И выбираешь, как трехлетний, Себе по вкусу пароход.Вперед по лестнице гигантской!Жара бросает в пот цыганский,Акаций пыльные рядыС боков свергаются в сады.
Дополз до памятника «Дюку»… День добрый, герцог Ришелье! Щитком к глазам подносишь руку: Спит море — синее колье… В ребре средь памятника — бомба, Жужжит кольцом цветник детей, И грек, исполненный апломба, Раскрыл, пыхтя, лоток сластей.Сажусь у лестницы на кладку,—Мороженщик снял с круга кадку.Сквозь Николаевский бульварПлывет змея беспечных пар.
Голландский шкипер белоснежный Склонил к Кармен одесской лоб. Взлетает смех, как жемчуг нежный, Играет палкой местный сноб, Горит над жирным турком феска, Студент гарцует средь девиц… Внизу среди морского блеска Чернь пароходных верениц…Казаки, статные, как кони,Кружком расселись в павильоне…Урядник грузен, как бугай.Запели… Эх, не вспоминай!
<1923>Полтавский рай*