Те, кто ничего не слышал, разбудили тех, кто уснул.
А те, кого разбудили, подняли невообразимый шум, так как подумали, что приехал сам пресветлый эмир — повелитель правоверных.
Насреддин тем временем занял место рядом с беком. Ему подали блюдо с жирным пловом. Ходжа поблагодарил и засунул рукава в рис, приговаривая:
— Кушай, халат, кушай, раз тебя угощают!
— Я угощаю тебя, а не какой-то там халат! — обиделся бек.
— О любимец эмира, — сказал ходжа, сбрасывая богатый халат и оставаясь в своей залатанной одежде, — когда я, Насреддин, вот в таком виде пришел к тебе, меня угостили объедками. А когда я, тот же самый Насреддин, пришел в тот же самый зал в богатом халате, меня угостили пловом, вкуснее которого не ел, может быть, и сам пророк! Вся причина в халате. Значит, его ты и угощаешь1
— Ха! — сказал бек. — Ты, действительно, забавен. Не то, что эти длиннобородые обжоры…
Обиженные мудрецы пошушукались между собою и решили устроить публичное посрамление ходжи.
Насреддин сидел по правую руку от бека. Старейший мудрец — по левую. Старейший наклонился к уху любимца эмира и прошепелявил:
— Разреши, о покровитель, моим умудренным жизнью и познаниями друзьям посмеяться над знаменитым Насреддином?
И бек согласно кивнул головой. Он откинулся на подушки, предвкушая удовольствие.
Насреддин заметил подозрительное перешептывание ученых мужей и наушничество старейшего мудреца.
«Что они задумали?» — поедая плов, размышлял ходжа.
Первым ринулся в атаку на Насреддина длиннобородый и длинноголовый предсказатель.
— Не соблаговолит ли многоизвестный своей хитростью Насреддин-ходжа, — задребезжал елейный голосок предсказателя, — ответить мне, недостойному, на три вопроса?
— Соблаговолит, — кивнул головой ходжа, отодвигая от себя пустое блюдо, еще минуту назад наполненное до краев жареным мясом.
Шум пира стих.
Длинноголовый провел по своей бороде пальцами, словно перебирал струны. Потом почесал шею под бородой, причем закинул голову так далеко назад, что чалма едва не скатилась по спине. Наконец он продребезжал:
— Почему у тебя, о ходжа, голова совсем седая, а борода местами еще черная?
— Потому, — не задумываясь, ответил Насреддин, — что волосы на голове у меня старше, чем на бороде. Ведь на голове волосы растут от рождения, а борода на шестнадцать лет позже появилась на свет.
— Ха! — сказал бек.
Приближенные любимца эмира засмеялись, а мудрецы снова начали шептаться. Они шушукались так долго, что за это время Насреддин успел съесть четыре шашлыка.
— Ответь мне, хитромудрый, на второй вопрос, — наконец вновь заговорил длиннобородый предсказатель. — Для чего аллах сделал море соленым?
— Чтобы оно не протухло, — сказал ходжа. — А третий вопрос твой будет столь же глубокомыслен, как два первых, о кладезь познаний?
Бек обеспокоенно посмотрел на Насреддина: так ли уж глуп и беспомощен ходжа, как о нем рассказывали безбровый и длинноносый?
— Как строят минареты, о всезнающий? — после нескончаемых перешептываний задрал Насреддину свой третий вопрос диннобородый мудрец.
К этому времени ходжа наелся досыта впервые за последние два месяца. Он весело оглядел своих собеседников и громко ответил:
— Очень просто. Вырывают колодец и выворачивают его наизнанку!
— Ха-ха! — молвил бек, и приближенные тоже два раза сказали «ха».
Мудрецы же гневно затрясли бородами, заговорили все сразу, чалмы их качались, как цветы на ветру. Задуманный план посрамления нарушился, и ходже пришлось одновременно отвечать на вопросы десятка дворцовых ученых.
— Где середина земли? — спрашивали Насреддина.
— Выйдите во двор и подойдите к моему ишаку, — ответил он. — Там, где находится правая нога длинноухого, и будет середина земли.
— Докажи! Мы требуем доказательств! — нестройным хорам возопили мудрецы эмира.
— Смеряйте расстояние до краев земли, — улыбнулся Насреддин, — и вы убедитесь, что я прав.
— Сколько звезд на небе? — кричал толстобрюхий гадатель.
В зале стоял шум, все философы, предсказатели и толкователи орали вместе, но так как вопрос о звездах считался самым трудным и каверзным, то все умолкли и уставились на ходжу.
Но лицо Насреддина было спокойно и добродушно. С безразличием оглядывая появившиеся блюда со сластями, он сказал:
— Выйдите во двор и подойдите к моему ишаку. Сосчитайте, сколько на нем волос. Полученное число разделите на шесть частей, и вы получите количество небесных светил. Не верите — проверьте.
Снова стало шумно. Кто-то охал от смеха, кто-то кричал, какой-то слабосильный мудрец упал на блюдо с халвой, и слуги пытались спасти хотя бы остатки сластей.
— Скажи, о ходжа, сколько волос у меня в бороде? — вопросил сидящий по левую руку от бека старейший из мудрецов.
— Выйдите во двор, — усмехнулся Насреддин, — и подойдите к моему ишаку. Как у любого уважающего себя ишака, у него есть хвост. В этом хвосте ровно столько же волос, сколько в твоей бороде, о сосуд учености!
— Я проверю! — поднимаясь с места, прошипел старейший. — Я пойду к твоему ослу и буду считать хоть месяц, но докажу, что ты шарлатан!
— А если ты собьешься со счета? — спросил ходжа. — Ведь это так легко! И потом, нужны свидетели. Чтобы все видели: дело идет правильно.
— Так что же ты, Насреддин, предлагаешь? — спросил бек, который забавлялся, наблюдая за кипевшими жаждой мести мудрецами.
— Во-первых, счет волос в бороде и в хвосте проводить одновременно, — сказал ходжа. — Тут, в зале, при всех. Я буду выдирать по волоску у тебя из бороды и у ишака из хвоста. Если не сойдется, то я ошибся… Эй, приведите моего ишака! Держите крепко этого седобородого…
— Не надо! — завопил старейший, хватаясь обеими руками за свою роскошную бороду. — Не надо! Я согласен с Насреддином во всем!
— Вы, бородатые обжоры, мне надоели! — сказал бек мудрецам. — Если вы не можете задать ни одного толкового вопроса, то какие же вы предсказатели и гадатели?
— Чтобы закончить эти ученые разговоры, — сказал Насреддин громко, — я готов одним словом ответить вам на сорок вопросов.
— И ответ будет соответствовать нашим вопросам? — удивились мудрецы.
— Конечно. Задавайте! — усмехнулся ходжа.
— И он будет состоять из одного слова? — задумчиво почесал под бородой длинноголовый предсказатель.
— Задавайте! — нетерпеливо крикнул бек.
И на Насреддина хлынул поток вопросов. Спрашивали и об аллахе, и о коране, и о шайтане, и о гробнице пророка, и о тридцати шести других подобных вещах. Когда был задан сороковой вопрос, все замолкли.
Насреддин спокойно допил чай, перевел дух и произнес то единственное слово, из-за которого, столько времени волновалось столько почтенных, убеленных сединами старцев:
— Чепуха.
— Как? — не веря своим ушам, переспросил старейший из мудрецов.
— Чепуха.
— Ха-ха-ха! — послышался голос бека в наступившей тишине.
Мудрецы заорали так, словно на них выливали котел кипящего масла. Толстый гадатель даже засвистел от негодования.
— Молчать! — устало приказал бек. — Насреддин выполнил условие — он правильно ответил на все ваши вопросы.
Мудрецы поклонились, тихо ропща.
— Мне надоели дураки, — продолжал бек. — Да и тебе, ходжа, будет полезно поговорить с умным человеком… Но почему ты оглядываешься? Кого ты ищешь?
— О любимец эмира, — прищурив свои лукавые глаза, невинным тоном произнес Насреддин, — из твоих слов я понял, что среди нас находится умный человек. Вот я и ищу его…
— Это я! — гордо сказал бек.
— И как я раньше не догадался! — притворяясь огорченным, схватился за чалму ходжа. — Прости меня, любимец эмира, но от такого количества мудрецов вокруг я поглупел… Конечно, ты гораздо умнее всех этих прорицателей, гадателей, предсказателей и проходимцев.
— Я хочу, чтобы ты мне задал самый трудный вопрос, — сказал бек, — и чтобы я на него тотчас же ответил.
— Задать-то я могу, — Насреддин понял, что если бек не сможет ответить на вопрос, то дело может кончиться плохо, — а вот ответить…
— Отвечать буду я, — уселся поудобнее на своей груде подушек бек. — Я очень сообразительный.
— Представь себе, о мудрейший из мудрых, — начал ходжа, — что у меня под халатом спрятан десяток куриных яиц. Если ты отгадаешь, что у меня спрятано, то половину этих спрятанных яиц я отдам тебе. А если отгадаешь еще, кроме того, сколько яиц я спрятал, то все десять спрятанных яиц будут твои.
— Так чего же ты хочешь от меня? — в раздумье сморщил чело бек.
— Чтобы ты, о умнейший, ответил на два вопроса; десяток каких предметов я спрятал в моем халате?
— А второй вопрос?