Король Сандвичевых островов устроил специальный прием в честь
русских моряков.
Переход из Кронштадта в Петропавловск был закончен в рекордный срок — 8 месяцев 23 дня. Так искусно вел свои корабль капитан-лейтенант Геннадий Иванович Невельской.
Местное камчатское начальство — капитан 1-го ранга Машин был поражен, увидев «Байкал». Никто нс ожидал его в это время. В рапорте на имя Меньшикова капитан Машин сообщил, что «ко всеобщему удивлению, «Байкал» прибыл гораздо раньше обычного (на 2,5—3 месяца), с совершенно здоровой командой, и привез не обычную рвань и гниль, сплавлявшуюся интендантами на Камчатку, а грузы высокого качества», и что вследствие этого сибирские Порты обеспечены по крайней мере на четыре года.
Все население радостно приветствовало команду «Байкала». Но Невельской был погружен в тягостное раздумье. По прибытии в Петропавловск его постигло большое разочарование: желаемого разрешения и инструкций не было. В частном письме генерал-губернатор Муравьев выражал Невельскому благодарность «за все принятые им меры, за проявленную решительность и самоотвержение к достижению важной и полезной для России цели». Однако высочайшего разрешения осуществить заветную цель пока получить не удалось. Нынешним летом, сообщал также Муравьев, он надеется посетить Петропавловский порт и будет рад встретиться с Невельским.
Таким образом, ничто не изменилось за то время, что Невельской находился в плавании, лелея смутную надежду получить разрешение. Амурско-сахалинский вопрос по-прежнему не занимал царских сановников, судьба края была предрешена.
Невельской не в силах был примириться с мыслью, что вот-вот этот край навсегда отойдет от России.
А время шло. Лето в тех местах короткое. А когда наступит осень с густыми туманами и сильными штормами, плавание в неизведанных местах будет невозможным. Надо было либо немедленно действовать, либо отказаться от своей задачи.
Геннадий Иванович избрал первое. Он был уверен в экипаже «Байкала», но все же боялся подвергнуть риску своих товарищей и навлечь на них гнев Николая I. Приняв решение, капитан призвал к себе в каюту своих бли-
жанших помощников. Он подробно осветил им сущность амурско-сахалинского вопроса, его историю, и разъяснил всю исключительную важность решения этой проблемы для России. Наконец, он посвятил их во все подробности своего плана.
Все собравшиеся с горячностью откликнулись на призыв своего капитана и друга. Видя готовность помочь ему, Невельской сказал:
— На нашу долю выпала важная миссия, и я надеюсь, что каждый из нас честно и благородно исполнит при этом долг свой перед отечеством. Ныне же я прошу вас энергично содействовать мне к скорейшему выходу отсюда транспорта.
И в заключение добавил:
— Все, что я вам объявляю, должно оставаться между нами и не должно быть оглашаемо.
Все находившиеся в капитанской каюте обменялись дружеским рукопожатием, крепким, как клятва.
РЕШЕНИЕ ЗАГАДКИ
Предутренний туман еще низко стлался над Ава-чинской бухтой, когда по команде Невельского на «Байкале» подняли паруса. Они упруго выгнулись под ветром.
Транспорт покинул Петропавловский рейд и вышел на океанский простор.
Это было 30 мая 1849 года.
Восемь дней шел транспорт, то лавируя против ветра, то отстаиваясь при полном штиле. Непроницаемые холодные туманы вставали на пути, огромные льдины, приплывшие с севера через Берингов пролив, царапали обшивку корабля.
«Байкал» продвигался медленно, строго придерживаясь курса, заранее намеченного Невельским. Седьмого июня транспорт миновал 4-й Курильский пролив между небольшими островками Курильской гряды — Сирннкн и Маканруши — и вошел в охотские воды.
Пользуясь выдавшимся ясным днем, Невельской уточнил свои координаты и взял курс на восточный берег Сахалина.
Прошло еще четыре дня. По расчетам, на рассвете 12 июня должен был показаться сахалинский берег. В эту ночь Невельской ни на одну минуту не покидал своего поста. «Байкал» продвигался вперед со скоростью не более 2—3 узлов. Каждые четверть часа бросали лот. Места были незнакомые, глубины и грунт неисследованные.
Но вот впереди из мрака ночи стал доноситься грозный рев бурунов. Лот показал резкое уменьшение глубины. Невельской дал команду сделать разворот. Отойдя назад, на восток, мили на четыре, Геннадий Иванович решил дожидаться утра.
Томительно долго тянулось время. Наконец наступил
серый рассвет. Стих ветер. И, когда чуть растаял туман, с «Байкала» увидели землю.
Это был Сахалин.
Совсем близко, в 5 милях от судна, простирался низкий берег, опоясанный белой пеной бурунов. Вдалеке виднелись невысокие горы с большими разлогами, которые тянулись в меридиональном направлении. Кое-где на горах еще лежали клочья нерастаявшего тумана.
Осторожно лавируя, Невельской приблизился еще на 2,5 мили и бросил якорь. Теперь был хорошо виден низменный берег, песчаные кошки. За ними лежала вода, подходившая почти к самым подножиям гор.
На карте Крузенштерна восточный берег этой части Сахалина был показан сплошь скалистым. На самом же деле скал не было. Это обстоятельство заставило Невельского сильно призадуматься. А вдруг навигационные приборы «Байкала» показывают неточно? Ведь эдак можно допустить большие ошибки при описании берега и лимана, и, следовательно, свести на нет всю предстоящую работу.
Невельской снова проверил показания приборов. Он послал на берег своих помощников с инструментами, чтобы еще раз определить координаты. Показания приборов оказались правильными. Следовательно, Крузенштерн допустил неточность в своих описаниях. Пусть эта ошибка прославленного мореплавателя невелика, незначительна, но она вселила большую надежду в душу Геннадия Ивановича...
По приказанию Невельского «Байкал» снялся с якоря и пошел на север вдоль Сахалина, а шлюпка с помощниками капитана следовала у самой кромки земли, чтобы можно было произвести подробную опись берега.
Так начались исследования Невельского.
Пять дней капитан вел свой транспорт на север, не упуская из виду восточный берег Сахалина. Пользуясь хорошей видимостью, он производил точную опись берега, изрезанного множеством заливов и бухточек.
Семнадцатого июня «Байкал» достиг самой северной оконечности Сахалина — скалистого мыса Елизаветы. Обогнув его, судно вошло в залив, расположенный между мысами Елизаветы и Марии. Здесь Невельской снова послал на берег своих помощников, чтобы они произвели астрономические измерения. Долгота и широта мыса Елизаветы полностью соответствовали показаниям Крузенштерна. Но, несмотря на это, Геннадий Иванович все же чувствовал, что он не может всецело доверять карте Крузенштерна, и решил поэтому впредь соблюдать большую осторожность.