Наверху заржала лошадь, и застучали, удаляясь, копыта: оставшийся индеец бежал.
Хондо отложил винтовку и осмотрел Лоуи.
— Тебя не сильно задело.
Лоуи, вздрагивая при мысли о пережитом, сел. Лицо его было бело, как снег. На рубашке расплылось большое пятно крови. Трясущимися пальцами он вынул из нагрудного кармана круглый медальон в металлической оправе.
— Это спасло меня.
Пуля ударилась в то место, где был медальон, и срикошетила, сорвав лишь кусочек кожи на груди.
Хондо Лэйн выпрямился, взяв винтовку наперевес.
— Индеец все-таки ушел. Теперь все апачи, наверняка, взбудоражены.
— Что же, нам теперь не вернуться в форт?
— Нет. — Лэйн повернулся к нему спиной, осматривая выход из ущелья. — Пора уходить. Неизвестно, где теперь ждать опасности.
Эд Лоуи быстро сообразил: во-первых, перед ним тот, кого он хотел убить, и во-вторых, осталась всего лишь одна лошадь, чтобы спастись.
Рычание Сэма заставило Лэйна обернуться. Он резко и проворно отскочил в сторону, и в тот же момент язычок пламени вырвался из ствола винтовки Лоуи. Хондо выстрелил, не целясь, с бедра, Эд дернулся и повалился на кусты. Каблуки пробороздили глубокие полосы в песке и навеки замерли.
Хондо несколько минут смотрел на то, что когда-то было живым человеком, потом нагнулся и поднял медальон. С фотографии на него глянуло лицо Джонни. Хондо бессильно опустился на колени, лицо его посерело и он в отчаянии схватился за голову. Сэм подошел к человеку и сел рядом. Вой полусобаки-полуволка огласил ущелье.
Глава 12
Солнце уже стояло высоко в небе, нещадно парило, и струйки соленого пота текли по лицу Хондо. Вокруг расстилалась песчаная равнина, усеянная камнями и растущими кое-где кактусами.
Издалека легко можно было заметить фигурку одинокого всадника. Бежавший индеец, наверняка, уже нашел своих, и теперь они отправились на поиски белого человека.
Конь легко мчался вперед, и Хондо внимательно всматривался в каждую тень, затаившуюся в ложбинке, объезжал каждый камень, за которым его могла подстерегать опасность.
Он ехал по склону каменистого холма, когда увидел на земле следы лани. Вдруг следы ушли резко в сторону и исчезли. Хондо, сжимая в руке винтовку, медленно объехал вокруг, чуть дальше на песке отчетливо выделялись следы горного льва. Значит, не апачи охотились за ланью.
Хондо поехал дальше, вниз по склону и очутился в узком овраге, постепенно его стены расширялись, и вскоре перед глазами Хондо открылась маленькая долина. Склоны оврага густо поросли травой, внизу струился полноводный ручей, вдоль которого зеленели низенькие ивы. Заехав в заросли ив, Хондо спешился. Он скинул ботинки и прошел назад, уничтожая следы.
Хондо вернулся, избегая наступать на сухие сучья. Дикие животные не наступают на них. Только белый человек может так опрометчиво выдать себя, вдавив обломки веток в мягкую землю лощины. Забравшись в ивняк, Хондо ослабил у коня подпругу и сел, прислонившись спиной к тонкому стволу.
Еще не было полудня, солнце сильно палило наверху, но здесь в тени была прохлада. Хондо пожевал вяленого мяса с галетами, потом напился из ручья и набрал во фляжку холодной, свежей воды.
Примерно через час он проснулся, надел ботинки и подтянул седло. У края оврага Хондо остановился и выглянул на равнину. Он хорошо знал апачей и потому не надеялся на то, что ему удалось от них уйти. Только бы время выиграть. Конь легко вынес его из оврага и помчал вперед мимо скальных обломков и песчаных насыпей.
Впереди медленно вырастал огромный камень. Вдруг из-за него, пронзительно крича, вылетела птица. Хондо пришпорил коня, и в то же мгновение услышал воинственные вопли появившихся апачей.
Конь без понукания помчал седока еще быстрее. Хондо пригнулся, густая трава хлестала его по лицу. Оглянувшись, он увидел отстающих индейцев, но в то же мгновение на гребне холма, куда Хондо надеялся уйти, показалось еще четверо краснокожих. Оставался последний путь — вверх по противоположному крутому склону.
Теперь за спиной у Хондо оказалось восемь преследователей. Конь взлетел на гребень, земля резко уходила оползнем вниз. Остановить разгоряченного коня уже было невозможно, передние ноги скакуна провалились в рыхлую землю. Он присел на задние, и поднимая облака пыли, медленно начал спуск. Почувствовав под копытами твердь, конь выпрямился и на мгновение задержался, давая седоку время устроиться в седле.
Время уже было потеряно. Индейцы успели объехать холм кругом, пока он спускался по склону. Вниз скатился, в облаке пыли, Сэм. Пес бежал к нему на трех лапах, поджав четвертую к брюху. Хондо наклонился, подхватил раненого Сэма и посадил к себе на седло.
Теперь Хондо не смог бы и винтовку вынуть из чехла. Индейцы подлетели к нему, окружили и стащили на землю. Хондо ударил одного в лицо, Сэм вцепился в другого, но нападавших было слишком много.
Лэйна придавили к земле, заломили руки и связали их за спиной кожаным ремнем.
Поодаль, вздыбив шерсть, стоял и рычал Сэм, ожидая команды человека. Но человек молчал.
Хондо обвел взглядом индейцев. Девять.
Сильва увидел пса, и гортанно выкрикнул команду. Кто-то потянулся к луку.
Хондо повернул голову.
— Сэм! Прочь, Сэм! Прочь!
Пес одним прыжком отскочил в сторону и бросился в заросли кустарника.
Сильва подошел к связанному Хондо и ударил его в живот. Он торжествовал. Вечером в деревне его встретят, как победителя. Он приведет сильного пленника.
— Белый человек знает наш язык, — сказал Сильва. — Хорошо. Он сразу узнает, что его ждет.
— У тебя на поясе много скальпов.
— Да.
Хондо говорил медленно, подбирая самые обидные слова и зная, как задеть индейца.
— Ты снял их с женщин, детей и собак. Тобой по праву гордятся соплеменники.
Хондо дважды повторил это, сначала по-испански, потом на местном наречии. Кто-то хохотнул.
Злоба вспыхнула в глазах Сильвы.
— Хорошо, ты. узнаешь, как это бывает, на себе.
— Ничего, — прохрипел Хондо,-легко мучить связанного. Ты не мужчина, ты охотник на зайцев. Без смелых товарищей — ты мясо для койота.
Хондо говорил с холодным расчетом. Он за долгие годы хорошо изучил апачей и знал, что надеяться на побег нечего. Пленники всегда были обречены на смерть… смерть медленную и мучительную: привязанным ли к муравейнику, подвешенным ли вниз головой над огнем. Но можно умереть быстро. Если Сильва придет в ярость…
Но Сильва сохранял спокойствие и невозмутимость. Он жаждал помучить пленника перед смертью. Наслаждение от страданий умирающего обещало быть долгим: на земле лежал сильный человек, сквозь изорванную одежду проглядывало мускулистое тело.