— Давай домой отвезу, Халк, — скупо улыбнулся Артур, хлопнув по тщедушному плечу Игорька. — И это, учись сдачи давать, что ли. Появится у тебя девчонка, что в таком случае делать будешь? Мне звонить?
Веснушка хихикнула.
— Да у меня веса недобор, — ощерился братюня.
— А чего он тебе — вес? Сила, она не там, а здесь, — стукнул себя указательным пальцем по виску и достал из кармана ключи от машины. — Пошли уже.
Высадив Игорька у нужной хрущевки, Артур, прежде чем снова завести мотор, обернулся на Веснушку. Дурацкое платье у нее, безвкусное, но вот почему-то не выглядит она в нем глупо. И бабочки даже вроде как… милые.
Милые? Он на самом деле так подумал?
Этим самым словом?
— Спасибо тебе еще раз, — проговорила она, мило улыбнувшись. — Игорь сказал, что хочет на тебя быть похож.
— На меня не надо, это он зря, — серьезно ответил Артур, нисколько не кокетничая. — Характер у меня сложный, не вытянет. Так что пусть уж лучше свои бубенцы отращивает.
Завел мотор, поехал. Куда? Да он сам не знал. Просто куда-то. И то, что она сидела с ним рядом — со своими целомудренно торчащими острыми коленками, растрепанными рыжими волосами и веснушками — казалось таким правильным. Вот как будто именно она и должна сидеть здесь. Рядом с ним. Она, а не Рита или кто-то еще.
Осознание этого его озадачило и даже немного напрягло. Не должно быть так, вот таких мыслей о ней.
Никаких привязанностей, никаких обещаний и девственниц.
Снова посмотрел на нее, утопая в разрозненных мыслях.
— Есть хочешь?
— Хочу.
И ох, как она это сказала. Так, что у него участился пульс.
— Заедем куда-нибудь? В ресторан.
— А может, поедим дома?
— Дома? У тебя или у меня? — улыбнулся.
— Кстати, мама осталась у тети Ларисы ночевать.
Угу, а тетю Ларису, наверное, зовут Иракли. То, что они крутят, он знал и видел давно, но Веснушка, по ходу, ни сном ни духом. И ладно, не его дело. Сама узнает, когда время придет.
— Ну о'кей, дом так дом, — стараясь не думать о том, что ждет их там, дома, он свернул с шоссе в сторону коттеджного поселка.
Глава 20
Артур
— Салат есть, котлеты. Будешь? — рыжая голова вынырнула из-за раскрытой двери холодильника. — Суп еще. Но для супа поздно, наверное…
— Я ничего не хочу, — ответил Артур, восседая за столом в гостевом доме Игнатовых. Вот странно, вроде бы это был их дом, но чувствовал он себя здесь неуютно, как будто вторгся на чужую территорию. Да по сути так и было — конкретно здесь, в их царстве, он гость.
Что он вообще здесь делает? Почему не пошел к себе домой? Не поехал куда-то отвести душу?
Почему он сидит здесь и смотрит на нее, ту, что вот ну совсем ему не подходит. Или даже не так — он не подходит ей. Ну не даст он ей ничего хорошего, слишком разные.
Ты Венера, я Юпитер, Ты Москва, я Питер… Вспомнились вдруг строки из услышанной когда-то песни.
— Тогда и я ничего не буду, — вдруг погрустнела она, засовывая все обратно в холодильник. Наклонилась, конечно же не специально обнажая бедра. А он лишь сильнее сжал руки в замок, не сводя глаз с ее ног.
Надо уходить. Прямо сейчас. Это будет самое правильное и взвешенное решение. Так надо. Только вот никак не уходилось.
Каким-то совершенно непонятным для него образом эта маленькая рыжая пигалице держала его бубенцы в своих крошечных ручонках. Неосознанно. И по-прежнему она не в его вкусе, ничего не изменилось, только вот почему-то смотреть он начал на нее совершенно по-новому и замечать то, что не замечал раньше.
И это ему не нравилось тоже.
Все происходящее смущало и вселяло в душу непонятную смуту.
Он расцепил пальцы и, установив локти на стол, устало провел ладонями по лицу. Шумно выдохнул.
Просто уходи и все, дурень. Беги.
— Ладно, — ударив ладонями по скатерти, поднялся. — Мне пора.
— Пора? — она растерянно моргнула. — А я чайник поставила…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Чайник?
Он перевел взгляд на аккуратный рядок вымытых чашек и увидел… кружку. Свою. Ту, которую он разбил. И которая сейчас была склеена из десятка кривых осколков.
Оставила. Не выбросила. Собрала каждый кусочек… Его чертовой забытой на ее окне кружки…
Она заметила куда он смотрит и взяла ее в руки.
— Надеюсь, ты не против, что я ее украла?
Он едва не зарычал о всего происходящего. Даже не так — завыл, долго, протяжно и горько.
Быстро подошел к ней и заключил веснушчатое лицо в свои ладони, от чего ее губы приобрели форму причудливого бантика.
— Веснушка, Веснушечка, что ж ты дурочка-то такая? Я же тебя проглочу и не подавлюсь, а потом выплюну горсточку костей, перешагну и пойду дальше. Потому что это я, я не умею, как ты… Не знаю как, понимаешь?
— Так можно же научиться.
— Можно, вопрос — надо ли.
— А вот это нужно у тебя спросить.
— Я совсем не то, что тебе нужно, это точно. У меня дрянной характер, куча загонов, дурацких правил. Я нудный, я не умею любить. И все, что ты там себе нафантазировала, этого тоже не будет. Я просто жизнь тебе сломаю, вот и все. Ты этого хочешь?
Она молчала, пристально глядя на его лицо. Где-то за спиной забурлил, а потом с тихим щелчком отключился электрический чайник, повисла абсолютная тишина, нарушаемая лишь стрекотом сверчков из открытого окна и шумным дыханием обоих.
Она по-прежнему смотрела. И молчала. Молчала. Молчала…
— Я спросил — ты этого хочешь? — теряя связь с реальностью, переспросил он.
— Хочу.
Сердце совершило кульбит.
— Чего именно ты хочешь?
— Я хочу, чтобы ты остался, — доверчиво прошептала она бантиком губ, и крыша Вишневского съехала напрочь.
Сначала он поцеловал ее, снова, как и в прошлый раз, го́лодно и нетерпеливо. Несдержанно. Понимал ведь головой, что нельзя так с ней. Что с ней вообще никак нельзя, но продолжал исследовать руками ее хрупкое тело, разыскивая пальцами застежку платья в нелепые бабочки.
И понимал, что все, что сейчас происходит — это не только про секс. Это что-то бо́льшее. Что-то из самой глубины его циничной души, которая не умеет любить.
— Ты точно уверена в том, что делаешь? — предпринял последнюю попытку воззвать к разуму хотя бы ее, раз со своим уже попрощался.
А она ничего не ответила, только доверчиво закрыла глаза, помогая дрожащими пальцами справиться со своей чертовой застежкой…
Глава 21
Артур
Шум чужих мнений не должен заглушать внутренний голос. Придуманные правила не должны диктовать нам, как жить.
Никаких привязанностей, обещаний и девственниц.
К черту.
Вишневский повернул голову на Веснушку и ощутил такое тепло, где-то там, под ребрами с левой стороны. Там, где, как ему казалось, всегда было пусто.
Второй раз он проснулся в ее постели и как же разительно отличались эти два раза.
Он снова не чувствовал себя победителем, не ликовал, что заполучил трофей, что поставил еще одну, какую там? — дцатую галочку побед. Он понимал, что перешел этот Рубикон, все, заднюю теперь уже не дать.
Она доверилась ему. Ох, как она ему доверилась этой ночью… Смешно, но ему казалось, будто он потерял сегодня девственность вместе с ней. Ведь она тоже его кое-чему сегодня научила. И, конечно, речь шла совсем не о технике…
Он не понимал, что происходит с ним сейчас, таким дизориентированным он не чувствовал себя давно. А после близости с кем-то и подавно никогда не было терзаний: а что же теперь дальше.
А вот сейчас думал. А действительно, что дальше?
Уже завтра утром у него самолет в США. Ей предстоит тоже поступать в ВУЗ. Конечно, он не останется здесь. Конечно, она не полетит с ним…
Поторопился… Не сдержал себя в руках, проявил малодушие.