Вот такие, как она, ему нравились: не внутренними качествами, чисто внешне — внутри там совсем все было печально. Да и внешне почему-то именно сегодня она показалась ему слишком вычурной и вульгарной — с этой тонной косметики и дорогим удушливым ароматом…
Они были просто друзьями, которые несколько раз переступили черту. Попробовали. Не вышло. Забыли. Вот так ему нравилось. Легко и непринужденно, без вот этого всего. Того, о чем он сейчас так упорно думал.
Покрасневший кончик ее конопатого носа так и стоял перед глазами. Не грудь, не ноги, не губы… Мракобесие какое-то.
— Норм все, — отрезал Артур и вцепился в стакан.
Нужно просто забыть — и все. И забить. Просто малолетка, начитавшаяся «Унесенные ветром».
Или она думала, что он весь такой растечется: «Ах, какая ты не такая! Где же ты раньше была со своей женской гордостью?». Черта с два! Его бесила эта девчонка, бесили ее принципы, все его бесило, но… думать о ней он не прекращал.
Словно невзначай вышел на порог, открыл новую пачку, закурил. Бросил будто случайный взгляд на тусклые окна их домика. Вспомнил, как самозабвенно танцевала она вчера, прикрыв глаза, как приятно было ему ощущать тепло ее тела через длинную футболку-оверсайз с дебильным принтом, и смачно выругался.
Швырнул сигарету в траву, вернулся в дом. Даже улыбнулся кому-то оскалом забродившего шакала. Сворачивать нужно это все, устал. Плохая была идея.
— А смотри, кого я тут к нам приве-ел, — протянул нараспев Натан, и Артур обернулся.
Веснушка.
Стояла рядом с ним, абсолютно растерянная, в простых домашних шортах и футболке. Тусоваться девочка явно не собиралась. Тогда какого дьявола здесь делает?
— А ты чего не говорил, что у тебя тут такие принцесски живут по соседству, м? — ухмыльнулся ублюдок.
Знал он этот лоснящийся взгляд, полный сала. Коллекционер. Это про Натана.
— А я прогуливался, смотрю — сидит одна на пороге, скучает, да?
Приобнял ее за плечо, а она не резко, но решительно убрала его руку, глядя при этом на Артура. Так доверчиво и открыто, что ему завыть захотелось: да что ж ты, блин, такая, а!
— Говорю: пошли к нам, раз этот бесстыдник тебя не пригласил. У, нехороший человек. Ирод проклятый, — шутливо погрозил пальцем Вишневскому, протягивая клешни снова к Аглае. Но попытку она снова пресекла.
— Я пойду, наверное…
— А чего так? У нас тут самый разогрев. Да ты не стесняйся, тут все свои, милая.
Аглая все продолжала таращиться на Артура, словно ожидая каких-то слов. Поддержки, приглашения, может, даже извинений за вчерашнее поведение. Но он молчал.
— Пойдем, у нас тут коктейльчики сладенькие: молочные, клубничные, на любой вкус, — и снова руки ей на талию. Поотрывать бы их и в задницу ему же засунуть. — Пошли, не робей.
И она пошла. Пусть и неохотно, едва перебирая ногами, но все-таки пошла с ним пить эти чертовы коктейли, чтоб ее! По крайней мере, брыкаться перестала точно.
— Нат, на пару слов, — схватил его за предплечье Артур, останавливая.
— Ну чего? Дай поразвлекаться немного, — шепнул, обернувшись на Аглаю и махнув рукой «я сейчас». — Она, конечно, не прям фонтан, но что-то есть.
На челюстях Артура заиграли желваки. И вроде бы какая разница, пусть проваливает с кем хочет, но что-то не давало ему ее отпустить. Какое-то внутреннее противоречие, твердое «нет».
Натан — он же… он же полный урод. Он даже не спросит, особенно если под мухой. Задерет юбку, и потом «ты сама хотела». Его мать — судья высшей инстанции, там совсем все с самодисциплиной плохо.
Бросил взгляд на Аглаю, на то, как она стоит, мнется, глядя на происходящее дикими глазами. И чего же ты вообще притащилась сюда, глупая? Прямо в адское логово, с твоими-то тургеневскими взглядами.
— Это дочь повара нашего, — зачем-то сказал Артур, и Натан прыснул от смеха.
— Серьезно? Как экзотично. Восемнадцать-то есть?
— Есть.
— Ну и все, дальше разберемся, — выдернул руку и, подойдя к Аглае, галантно поклонился, манерно подставляя ей локоть. Она робко улыбнулась и позволила увести себя к бару. Бросив при этом прощальный взгляд на Вишневского. Немного отчаянный, грустный. Даже умоляющий какой-то.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Артур снова отвернулся, до боли сжимая челюсть.
То, что Натан тот еще пикапер, он знал не понаслышке. Он может произвести первое впечатление, прикинуться другом, своим в доску. Потом уже поздно будет, но это же будет потом.
Стоило ему только представить, как его татуированные клешни лапают Веснушку, а если еще не только лапы…
Твою мать. Твою же ты мать, а!
Он зло бахнул дном стакана о стол, обернулся — парочки и след простыл. Ну сколько там прошло? Минут десять?
Много это или мало?
Вообще — мало, но только не для Натана.
Беги!
Расталкивая народ, Артур рванул на кухню. Сам не понял, зачем туда. Никого. Выглянул на улицу — у бассейна кто-то лобызался, но точно не они. Потом, перепрыгивая сразу через две ступеньки, взбежал на второй этаж. Его спальня, гостевая, гардероб, кабинет — двери распахивались и захлопывались одна за другой. Выход на веранду. Он резким движением отодвинул затемненный слайд и увидел их…
Глава 17
Артур
Стояли, голубки, смотрели на звезды. На звезды!
Ватные колени обрели прежнюю твердость.
Успел.
— А вон там Кассиопея, — удерживая в руке стакан, тыкал в небо Натан. Обернувшись на друга, махнул ладонью «сгинь», но Артур сделал решительный шаг вперед и, отобрав из рук Веснушки высокий стакан с кучей разноцветных трубочек, резко дернул за предплечье на себя.
— Пошли.
— Но куда?
— Куда надо, — больше ничего не говоря, не оправдываясь и не объясняя, проклиная и себя, и Натана, и ее, и весь этот чертов белый свет, потащил ее за руку по лестнице вниз. Потом через толпу на улицу, по ухоженной дорожке через ряд туй к их скромной, на фоне дома Вишневских, лачуге.
Аглая перебежками спешила за ним, словно крошечная неуклюжая собачка на поводке.
— Да что произошло, можешь ты мне объяснить? — спросила, когда они наконец остановились недалеко от запертой двери. Свет уже не горел, ее мама легла спать. — Какая муха тебя укусила, Артур?
— Зачем ты с ним пошла? — повысил голос он. Взгляд метал молнии.
— А что такого? Мы ничего не делали, просто смотрели на звезды. Всё!
— На звезды смотрели, значит…
— Да! Именно так!
— Ты пила!
— Это был сок. Вишневый, — и снова эти распахнутые глаза олененка. — Ты совсем с катушек слетел, что ли?
Да чтоб тебя! Чтоб тебя, а, чертова пигалица!
Совершенно не контролируя себя, он обхватил ладонью ее затылок и с силой притянул хорошенькое личико к своему лицу. А потом впился в ее губы. Совсем не по-джентльменски, не нежно, скорее даже показательно-агрессивно. Так не целуют девушек впервые на свежую голову. Но по-другому он сейчас просто не мог. Иначе все то, что накопилось внутри, просто грозилось разорвать его на части.
Ему было жизненно необходимо удостовериться в том, что ничего особенного в ней нет. Что это просто блажь, иллюзия, глупая прихоть. Но увы, попытка провалилась с оглушающим треском.
Она всхлипнула, что-то промычала, даже для вида вцепилась короткими ногтями в его спину, чтобы оттолкнуть, а потом обмякла, целуя его в ответ так неумело, но так фантастически искренне.
Чутко. Сладко. Жадно.
Так целуют, только когда любят, — мелькнула быстрая мысль в пустой в это мгновение голове прожженного циника.
Никогда. Никогда он не испытывал вот такого, как сейчас. Ни до этого поцелуя, ни после. А еще он понял, что хочет с ней переспать. Впервые в жизни понял не тем, что ниже, а головой.
Прямо сейчас!
Не контролируя свои действия, запустил свободную руку под ее футболку, и с губ сорвался тягучий, наполненный острым предвкушением стон.
Как же хорошо… Так бывает вообще?
Что ты такое, Веснушка?