Читать интересную книгу С тобой все ясно (дневник Эдика Градова) - Владимир Васильев

Вспышка солнечной активности у моих пионеров длилась недолго. Ну, ничего. Я им сейчас готовлю два таких протуберанца! Любочке обе идеи понравились.

Насчет Дня Советской Армии завтра надо сбегать в райком комсомола.

Какой-то гад повадился в школу - выколачивает мелочь из моих пацанят. Федя второй день голодный - пирожок не на что купить. И запуганный: "Только ты никому, слышишь? А то он меня..." Слышу. И знаю.

Твердо знаю - подонков надо бить!

Сбор-полет - вот что мы устроили! На доске громадными буквами написали тему: "Города-герои".

Парты мы сдвинули так, что класс превратился в салон самолета. Весь отряд - пассажиры. Звеньевые и их помощники - парашютисты. В хвостовой части самолета - старший советник Любочка. А в пилотской кабине - штурман Антропкина и я - командир корабля. Федя прогорнил - ив небо!

- Внимание! - командую. - Наш самолет делает круг почета над городом-героем на Волге. Назовите его имя, расскажите, что знаете о его подвиге в Великую Отечественную.

Пассажиры у нас образованные, тоже готовились.

Волгоград узнают сразу. Даю команду приготовиться парашютистам. Гаснет свет, штурман включает эпидиаскоп - виды города, цветные слайды. Репортаж ведут парашютисты...

Наш самолет летит над Новороссийском, Керчью, Севастополем, Одессой, Киевом, крепостью-героем Брестом, Минском, Ленинградом, а затем берет курс на столицу нашей Родины город-герой...

- Москва! - кричат пассажиры. - Ура-а!

Не включая свет, мы поем песни о Москве - одну, другую. На стене мелькают цветные кадры.

Самолет производит посадку в аэропорту нашего города.

И тут я совершаю ошибку, которая, наверное, будет Любочке стоить выговора. Прошу пассажиров помочь "прогреть моторы". Отряд включает какой-то дьявольский форсаж, стены содрогаются от рева! И в этот момент в класс заглядывает... Афанасий Андронович. Все сорок "моторов" мгновенно глохнут.

- Мы больше не будем, - лепечет Антропкина (точно как Боря, когда нас за прически водили в "барокамеру"). - Мы моторы прогревали...

- Моторы? - недоумевает Афанасий Андронович.

И вдруг спрашивает: - А на самых малых оборотах умеете?

В Краснодоне, у братской могилы, никто не объявлял Минуту молчания. Но мы стояли как в почетном карауле. Мы понимали, чувствовали - те ребята не слез от нас ждут. Они спрашивали: "А вы? Вы готовы?"

Я хочу, чтоб мои пионеры об этом думали у Вечного огня. Чтоб они отвечали: "Всегда готовы!"

Завтра праздник - День Советской Армии.

Сколько это я за ручку не брался? Шесть... Нет, восемь дней. Да, восемь.

С утра позвонил Евгений Евгеньевич: "Привет, солдат! Выздоравливаешь? Уже встаешь? Молодец! Ждем тебя. Прости, бегу на урок... Да, вот еще что, старче.

Я все думаю о том, что произошло. У тебя не было другого выхода. У нас нет другого выхода. Есть только один способ быть большим и сильным защищать маленьких и слабых. Ну, с наступающим! До встречи!"

Как трудно, невозможно отвязаться от того, что было. Запишу, авось отпустит.

Случилось это на другой день после сбора "Города-герои". Как раз была контрольная по алгебре. У меня все сошлось, уже собирался помочь Боре, но меня тут же выставили ("Чтоб не мешал!"). Только закрыл за собой дверь мимо прошмыгнул Федя. Я его сразу узнал, хотя он и пытался спрятаться. И сразу почувствовал, что у него что-то стряслось. Он судорожно всхлипывал, дрожал: "Там... в уборной двое... Опять деньги требуют... Что же мне, воровать?"

Если б знать, где упасть, так соломки подстелил.

Знать бы мне, как оно обернется, я бы захватил Андрея, и все было бы чин по чину. Так нет же, угораздило пойти в одиночку.

Те двое курили. Минуса я узнал по фигуре, хоть он и стоял ко мне спиной. Конечно, на нем была новая куртка...

- Верните деньги, - сказал я. - Пацан голодный ходит.

- А, вожак красногалстучных! - повернулся ко мне Минус. - Вот мы и встретились...

- Кури, - протянул сигареты его дружок, поигрывая желваками. Я смутно припомнил, что он был в компании первого декабря.

- Бросил. Верните деньги.

- Тебя трогают?

- Пацанят не трогайте. Это мои ребята.

- А если мы тебе сделаем семь впадин во лбу? - Минус заржал. - У тебя что, и вправду набитая морда - нормальное состояние?

Это не он. Это в нем Вий говорил. Подонок. Он нагло бренчал награбленными медяками, пощипывая темнеющие усики. Почему-то я вспомнил заснеженную Пушкинскую Полянку шириной в тридцать два шага...

"Тогда дуэль, - подумал я. - Вот, оказывается, с кем. С Минусом".

- Он что, задвинутый? - спросил тот, с желваками, делая попытку продвинуться к двери.

- Ладно, мы отваливаем, - забеспокоился Минус.

Ему явно не светило еще раз встретиться с Андреем. - Только никому ни гугу, понял?

- Сначала верните, что награбили, - твердо сказал я.

Их было двое. Я один.

- Нас двое. Град, - с угрозой процедил сквозь зубы Минус. - Так что с тобой все ясно.

- С вами тоже все ясно. - Я стоял у двери и тякул время.

И тогда они кинулись на меня.

В декабре, тренируя меня и обучая некоторым приемам, Андрей твердил: "Раз ты ростом удался в Наполеона, у тебя нет иного выхода, как расти в него и головой. Все время соображай! Навязывай противнику ближний бой. Иди первый в атаку, навязывай свою тактику..."

Они кинулись на меня одновременно и помешали друг другу, потому что коридорчик у выхода совсем узкий. Я ринулся навстречу и головой в грудь сбил с ног Желвакастого. Это была большая удача, но я радовался на секунду больше, чем можно, и был наказан таким ударом в зубы, после которого они должны были брызнуть в разные стороны. Но я помнил, что меня спасет только ближний бой. Пионерский галстук и рубашка были залиты кровью, во рту было такое ощущение, словно нажевался соли, голова кружилась. Но я молотил кулаками Минуса, не обращая внимания на встречные удары. Бил его за Федю. Бил за себя. Бил за Ту Девушку, которую мы оскорбили в сквере. Бил, бил, бил...

Потом была такая боль, словно мне вырвали скулу.

Видимо, Желвакастый очухался и врезал мне сбоку кастетом или чем-то тяжелым. Я страшно закричал и на несколько секунд отключился.

Выручили меня (а может, спасли?) трое: Роман Сидоров, Федя и техничка тетя Маша. Это я уже позже узнал от Андрея и Бори. А в ту минуту, придя в сознание, я увидел, что Минус и Желвакастый все еще рядом, но не бьют и не топчут меня, потому что у двери, вырвав из рук тети Маши швабру и размахивая ею, как полоумный метался и орал на всю школу Сидоров:

- Не троньте его! Не подходи - укокошу! Уко-кошу-у!..

Видно, сдав контрольную, он тоже вышел прогуляться...

Я лежал, скрючившись от боли и страха. Меня тошнило. "Убьют", - думал я, видя их ботинки рядом и не имея сил пошевелиться. Но помню, что даже в такую минуту в голове промелькнуло: "Трусоватый Рома? Савченко говорила, что ему нельзя драться..."

Я застонал.

От агентов А и Б потом узнал, что Федя влетел в класс и сорвал им конец контрольной воплем: "Эдика убивают!" Наши подоспели вовремя. Говорят, и милицию вызывали. Я ничего уже не видел.

Очнулся в больнице. Передние зубы болели, как будто каждый выдернули плоскогубцами и грубо посадили на место. Правая щека так разбухла, что касалась плеча. Это сейчас уже опухоль спала, кровоподтек рассосался, шеей ворочаю почти свободно. А тогда не мог шевельнуть головой.

Я смотрел в потолок, но чувствовал, как прохладные мамины губы ласкают мою руку, слышал, как она шепчет: "Мальчик мой, потерпи. Ты настоящий мужчина".

Роман, Роман Сидоров, - вот кто настоящий мужчина!

- Ма, что такое гемо... гемофилия? - слабым голосом спросил я.

Она растерялась, наверное, подумала, что я в бреду.

Я повторил свой вопрос, стараясь отчетливо произносить слова.

- Это болезнь такая, - поспешно ответила она, не скрывая своего изумления. - Тяжелая болезнь. Кровь не свертывается. Даже если царапина какая, кровь течет и течет, остановить трудно. Но у тебя все в порядке, честное слово. Почему ты спросил, сынок, почему?

- Да с английского переводил... В тексте попалось...

- Дурацкие у вас тексты, - с облегчением сказала мама.

- Верно, дурацкие.

Она улыбнулась, осторожно меня поцеловала.

- Спи, сынок. Сейчас тебе лучше поспать. - И вышла.

Так вот в чем дело! Вот какова эта загадочная и подлая гемофилия, с которой я давно уже собирался познакомиться через "Медицинскую энциклопедию", да так и не собрался. У меня-то все в порядке, отлежусь.

А у Романа, которого я, идиот, считал "трусоватым"?

Для него эта драка могла быть не только первой, но и последней... Хорошо, что он догадался вооружиться шваброй! Молодец. Меня выручал ближний бой, его мог спасти только дальний. Но ведь эти подонки могли и прорваться. Уж что-что, а драться они умеют, и жестокости им не занимать. Первого декабря у Той Девушки никто не спросил, здорова ли она, как себя чувствует. А вдруг бы у нее была гемофилия, и от пустяковой царапинки девчонка истекла бы кровью? Да им-то что... Эти не пожалеют. Не пожалеют.