Читать интересную книгу С тобой все ясно (дневник Эдика Градова) - Владимир Васильев

Ангелина Ивановна укоряет: "Вы хоть бы о характеристике для поступления в вуз подумали!" Андрей не выдержал: "Ни о каких характеристиках мы не думаем.

Мы хотим думать "о времени и о себе".

- Вот-вот, о себе. Поверь, Андрюша, - просит моя мама, - то, что говорит Ангелина Ивановна, тоже надо...

- "И кроме свежевымытой сорочки, скажу по совести, мне ничего не надо", - гордо продекламировал Андрей. Он сейчас битком набит Маяковским, как я Пушкиным.

Тогда Ангелина ударила в самое слабое место.

- От Босова ожидала, от Градова могла ожидать, - с чувством сказала она, - но от тебя, Борис... Разве я могла ждать такого от тебя?

Даже в кабинете директора Боря не выглядел так потерянно.

Босову-старшему мы обещали, что будем в день писать по письму. Слово сдержали, но разве мы виноваты, что почта в праздники перегружена и письма еще не пришли?

На последние копейки мы дали телеграмму перед возвращением - и вот это была, наверное, ошибка. В аэропорту нас встретили родители в штатском, и "Группа АБЭ" в полном составе была привезена на такси в дом Босовых, где, кроме предков, ждали нас Ангелина Ивановна и...Евгений Евгеньевич. Ему-то и досталось!

- Во всей школе, Евгений Евгеньевич, только вы знали, что задумали эти оглашенные, - возмущалась моя мама. - Почему же вы не сказали ни нам, ни директору?

- Так они с меня слово взяли, что буду молчать, - рассмеялся Е. Е. Это же великие конспираторы. Водили меня за нос целую четверть, туманно намекали, а уведомили обо всем записочкой в день вылета.

- Ребячество! - Товарищ Градова рубанула воздух ладонью.

- Детство какое-то. - Босова-мать развела руками.

Борина мачеха ничего не сказала, только растерянно всхлипнула.

- Детство? В детстве убегают не дальше соседнего двора, - рассудительно вставил Босов-отец. -Думаю, что это уже ранняя юность, когда бегут не от кого-то, а за самим собой. Чем они виноваты, что им первый раз шестнадцать? Один такой сбежал из Европы, аж на БАМе его повстречал. Трудится, учится, доволен.

- Да они замечательные ребята! - воскликнула мачеха. - Но почему ты, Боречка, нас с папой не предупредил?

- Меня возмущает их бессердечность. - Голос у моей мамы был такой же, как тогда ночью, после смерти больного. Я боялся, что она расплачется. -Ну, ладно, о своих матерях они не подумали. Но Ангелина Ивановна три ночи не спала, с ног сбилась, искала. Ей-то они какой Новый год устроили! И ведь никакого раскаяния. Герои, да и только!

Пауза была долгой и томительной. Выручил нас все тот же Босов-отец. Он спросил мам, сколько мы взяли у них на дорогу. Они стали гадать, на какие же деньги мы летали. Одна Борина мачеха кое о чем догадывалась.

Пришлось и нам слегка расшифроваться. Родительницы повеселели.

- Значит, на честно заработанные деньги наши юноши летят в Краснодон, на родину молодогвардейцев, - подвел итог Е. Е. - И выходит, что не удрали они из дому, а совершили поход по местам боевой славы. И не беглецы они, а "красные следопыты". С конспирацией они перемудрили. Но я думаю, спрашивать их мы должны о другом. Что видели? Что поняли? С чем вернулись?

Отнес свое первое вольное сочинение - отчет о поездке в Краснодон. Название-"Беседа с Музой о Вечном огне". Эпиграфы-"Брожу ли я вдоль улиц шумных..." и "Что видели? Что поняли? С чем вернулись?"

Две школьные тетрадки!

Ничего я так не хотел, как поскорее передать их Е.Е., а теперь думаю: зачем я с ними расстался? И что там написано? Вспоминаю по строчке... Поймет ли он?

Понравится ли ему? Что он скажет?

Никогда у меня такого не было.

Наконец-то начинают приходить наши краснодонские письма, и мамы перезваниваются и не нарадуются на своих чутких чад. Кажется, нас простили.

Каникулы летят, как фотонная ракета. Любочка совсем выздоровела, и мы кружимся, играем с малышней под елочкой. Утренники в школе, сборы "Группы АБЭ"

днем, Пушкин вечером - вот моя жизнь. И конечно, телевизор - на этот год запрет снят.

Скоро мне шестнадцать. Много думаю о Володе Куликове.

В первый же день, поклонившись могиле краснодонских подпольщиков, мы побывали в музее "Молодая гвардия". Только не в большом, а в школьном. В большой стояла очередь на два квартала, и он скоро закрывался.

И тут мы услышали, как какая-то девчонка приглашает одну делегацию в свою школу, совсем рядом, через площадь. Мы увязались за ними.

Девчонка эта, Нина, оказалась... директором музея "Молодая гвардия" (школьного, конечно). А школа той самой-№ 1 имени Горького, в которой учились многие молодогвардейцы (Ваня Земнухов, Олег Кошевой, Иван Туркенич и другие). Нам повезло. Нина так рассказывала о молодогвардейцах, словно она с ними училась,, лично каждого знает.

Из школы мы уходили последними.

- А где будем ночевать? - Боря спустил нас на землю.

- Ты что, спать сюда приехал? - набросился на него Андрей. Перебьемся. Сон - это мелкая художественная деталь.

- Ты не скажешь, - обратился Матюшин к Нине, которая запирала дверь в комнату-музей, - здесь, наверное, есть гостиницы?

- Конечно. Две, - ответила она. - Но что ж вы так поздно? Боюсь, что они уже забиты. Идемте, узнаем...

Нам вдвойне повезло. Нина провела нас через центр, по пути рассказывая, как тут все было в 42-м, 43-м.

С гостиницей, несмотря на все ее старания, ничего не вышло.

- Ваша партизанщина виновата, - огорчалась Нина. - А у нас всегда на зимних каникулах такое столпотворение, весь мир в гостях.

- Да ты не беспокойся, мы уж как-нибудь, - успокаивал ее Андрей.

- Как это как-нибудь! На дворе холодина. Нет уж, придется теперь за вас думать, раз сами не умеете. А я в кино хотела пойти...

Она куда-то звонила, директору школы, наверное.

"Да, под мою личную ответственность. Нет, не бродяги", - слышал я ее слова. У всех директоров, видимо, один и тот же пунктик-ответственность. Может, они и правы. Хлопот Нине досталось. Наконец, в одном из классов мы постелили маты, бросили на них спальники-ночлег готов. Проводили Нину до кинотеатра. Там ее ждал какой-то парень с билетами в руках.

- Опоздали, - сказал он уныло, косясь в нашу сторону. - Но я не хотел без тебя...

Мы откланялись, чувствуя себя неловко.

- Оцените девочку, - сказал Андрей грустно. - Мы ей испортили вечер, а она даже улыбнулась нам на прощанье.

По улице Садовой мы вернулись назад, к Вечному огню. Ветер отрывал куски пламени, и они, как красные листовки, тут же пропадали во тьме.

Мне захотелось курить. И вдруг показалось, что Вий наклонился с сигаретой к шипящему пламени: "Огонь вечный, его не убудет..." Я вздрогнул и оглянулся. Андрей и Боря стояли рядом, ни о чем не подозревая.

Нам трудно было представить, что по этому месту, как и по городу, как и по всей этой земле, в 42-м прошлась нога фашиста. А когда враг был отброшен отсюда, то в боях участвовал тот толстый дядька, который залечивал раны в нашей школе-госпитале, а потом под Берлином руку потерял. Да он тогда, наверное, и не был толстым. Выходит, и наша школа как-то связана с "Молодой гвардией"?

Боря быстро замерз. Меня тоже пробирало. Но я стащил свой шарф и молча закутал шею Бориса. Он молча кивнул.

- Идемте? - Я посмотрел на Андрея. Он вперился в мраморную могильную плиту, словно хотел в полутьме различить какие-то важные письмена. Нас он не слышал. У него бывают такие минуты, когда лучше с ним не общаться, ничего не выйдет. Может, он стихи сочиняет? Не знаю. Но он в такое время похож на барахлящий приемник, который вдруг настраивается совсем на другую волну...

- Вы что же, издалека? - Из темноты появился милиционер, который, наверное, заступил на дежурство.

Узнав, что в музее мы еще не были, он посоветовал:

"На портрет Владимира Куликова обратите внимание.

Мой родич. Двоюродный дядя. В "Молодой гвардии"

сражался и погиб. Меня в его честь Владимиром назвали".

Мы совсем продрогли и отправились через площадь к "своей" школе. Заснули только на рассвете.

В полночь Андрей сказал: "Вы представляете, они здесь учились. Может быть, на этом самом месте стояла парта Олега Кошевого или Степы Сафонова... Слышите! В коридоре шум, и хохочет толпа у стенгазеты "Крокодил". Или это Ваня Земнухов читает свои стихи на литкружке?" Он еще долго фантазировал, вспоминая то, что мы услышали от Нины, да и раньше знали по роману Фадеева и фильму "Молодая гвардия". Он так убедил нас с Борей, что мы накинули спальники и пошли бродить по школе. Свет зажигать боялись, но от полутьмы и тишины наше воображение еще больше разгоралось. Когда вернулись в "свой" класс, мне казалось, что с нами вошли и наши сверстники из 42-го года.

Мы молчали. Пытались уснуть и не могли.

- 3-замерз я, - прошептал Боря. - Согреться бы...

Конечно, пустой класс, маты. Можно было бы устроить борьбу. Но нельзя.

- Здесь нельзя шуметь и прыгать, разве ты не понимаешь? - сказал я.

- Зачем шуметь? - обрадованно отозвался Бо^ря. - Мы побалдеем втихую. Я и бутылочку на такой случай припас. Из своих кровных. Путем?