Нет больше смысла сдерживать расслабившиеся руки. Освобождаю их, одновременно губами прокладывая путь к оголившейся шее. Она медленно запрокидывает голову, стоит мне постепенно отпустить путы самоконтроля. Ее дыхание заводит меня, тем более, когда под рубашкой угадываю обнаженное тело.
Я не хочу принуждать, но сдерживаться все труднее. Мне важно понять, что она меня не боится, что близость между нами ее не пугает. Не стоит забывать, что девочка все же человек. Каково ей будет выдержать дроусского мужчину?
Нежная кожа сладкая, невероятная наощупь, тело гибкое дрожит, стоит лишь пройтись по ней языком. Нет ни сил, ни желания скрывать возбуждение — раньше, чем осознаю, скольжу рукой вниз по ее телу, чтобы проникнуть под рубашку, коснуться внутренней стороны ее бедра и…
Девочка словно приходит в себя: сжимается вся, насколько это возможно, ввиду взаимодействия наших тел, снова закрывается. Меня останавливает, положив руки поверх моих.
— Ты был с другой, — констатирует, глядя в потолок.
Голову приподнимаю недоуменно. Не сразу до меня доходит, о чем она вообще говорит. Не обвиняет, но дает понять, что доступ к ее телу закрыт. Помутненным страстью разумом с трудом вспоминаю вечер, когда своей выходкой хотел вызвать реакцию своей ведьмочки.
Мои губы искажает улыбка. Настроение уверенно поднимается, на душе становится легче. Маленькая недотрога умеет ревновать, моя нежная девочка. Не лишаю себя удовольствия чуть сползти, чтобы устами припасть с острой вершинке ее груди, просматривающейся под тонкой тканью рубашки. Девочка дергается, руками упершись мне в плечи, бедрами же, напротив, обхватив, в попытке остановить.
— Фалькониэль, что ты почувствуешь, если я захочу уединиться с каким-нибудь мужчиной с вполне конкретной целью? — с проступающей дрожью в голосе спрашивает она, а я медленно поднимаю на нее потяжелевший взгляд.
Добью этого покойника, естественно.
— Когда ты ушел, я почувствовала то же самое, — признается она, встретившись с моим, наверняка алым уже не от страсти, потемневшим взглядом.
— У нас с ней ничего не было, — отзываюсь, будучи уверенным, что кровожадность в ее взгляде тогда можно было обнаружить в последнюю очередь. В отличие от моего.
— Ты не обязан оправдываться, — вздыхает она, отворачиваясь. Явно не поверила.
Даю ей возможность выползти из-под меня, усевшись поближе к спинке кровати и подтянув одеяло к груди. Она не бежит, но взгляд ее потухший, смирившийся, и это мне не нравится. Особенно после того, что слышал ночью.
Лежа рядом с ней, опершись на локоть, смотрю на нее прямо, показывая, что мне скрывать нечего.
— Я честен с тобой, Ая. С той наемницей мы разошлись прямо в коридоре. Все мои мысли занимает только одна женщина, и она сейчас находится рядом со мной, — надеюсь, моей уверенности хватит, чтобы убедить ее. Однако воспоминания о вечере напоминают и о других невыясненных вопросах. Откуда кровь и что скрывает моя ведьма? — А ты не хочешь ничего мне больше рассказать?
— Про что? — не понимает она, приподняв опущенную до этого голову.
Прищуриваюсь, пытаясь понять, правда не понимает или делает вид. Похоже, непонимание искреннее. Любопытно, а раньше она делилась со мной или соблюдала дистанцию?
— Ая, как давно я стал твоим хранителем?
Удивление вопросу отразилось на ее лице практически мгновенно. Недолгое молчание было завершено ответом:
— Ну, месяцев семь назад примерно.
Долго. И одновременно ничтожно мало, чтобы испытывать дискомфорт от потери столь важного кусочка памяти, учитывая продолжительность моей жизни. Тем не менее, я испытываю. Мне нужно, во что бы то ни стало, восстановить утраченное.
— Фалькониэль, — тихонько позвала она, на что я повел головой, но внимание переключил не сразу. — Если я попробую расширить щит и открыть тебе свой разум, ты сможешь его прочесть?
— Нет, не многим это дано.
— Понятно, — поникла она. — Ну, я и так сомневалась, что смогу это сделать с таким сильным щитом. Раньше, с теми, что попроще, я легко это для тебя делала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Не ожидая столь откровенного признания, удивленно воззрился на девочку. Впускала меня внутрь своих щитов? Настолько доверяла? Услышав это, об утерянной памяти пожалел еще больше.
Я хочу помнить момент, когда связываю нас в одно целое.
— Это я должна была все забыть, — продолжает она тем временем. — Похоже, ты даже сопротивлялся заклятию, но… Скажи, ты хоть что-нибудь на самом деле ко мне чувствуешь?
22. Неминуемое притяжение
22. Неминуемое притяжение
— Ты хоть что-нибудь на самом деле ко мне чувствуешь? — спросила, затаив дыхание.
Еще вчера утром сравнивал меня с якорем на шее, а сегодня стала единственной женщиной, которая его интересует? Даже улыбаюсь сквозь боль. Потому что не улыбаться не могу, улыбкой, как щитом прикрываюсь. Чего он сейчас добивается? Мстит, таким образом, играя на чувствах? И девушку на моих глазах уводил наверх тоже с мыслями обо мне?
Не поддаваться. Не поддаваться! НЕ ПОДДАВАТЬСЯ! Сказала же себе, запомнить те мгновения, когда боль только завладела разумом, сердцем и душой. Сейчас именно тот момент, когда я колеблюсь: поддаться и быть с ним рядом, или перестать думать о себе и держаться от друзей подальше, стараясь не подставить их под раздачу.
Как можно быть таким убедительным? На какое-то мгновение я ведь даже забылась. Просыпаться было так легко и по-родному спокойно. Даже во сне Фаль был таким, как прежде со мной. Добрым и заботливым, но сон на то и маленькая смерть, чтобы перенестись в другие реальности и побыть немного счастливым там.
Нельзя так лгать, когда морально уничтожаешь другого человека. Его чувства были настоящими. Фаль никогда мне не лгал, никому не лгал, с чего бы начинать это делать? Вот как теперь, чего он добивается? Или пытается найти во мне «пользу» хотя бы — взглядом окинула кровать — в таком качестве? Кажусь ему доступной из-за того, что призналась в чувствах, навязалась?
— К чему этот вопрос, Ая? — мужчина посмотрел на меня прямо, даже, кажется, с легкой прохладой. А, может, мне просто кажется. — Ты не веришь мне, — усмехнулся с некой горечью, заключая. — Я бы мог доказать тебе, что говорю правду, но, боюсь, та женщина не поймет, если я приведу ее к тебе подтвердить правдивость моих слов. Не исключено, что она вообще постарается меня убить за то, что, в некотором роде, ею воспользовался.
Эльф замолчал на несколько мгновений, а после тихо засмеялся:
— Я нажил врага, в попытке привлечь внимание своей ведьмочки, — его ладонь ненавязчиво легла на одеяло в районе моей щиколотки. Подтянула колени повыше, чтобы можно было прижаться к ним губами. — Как собираешься расплачиваться со мной за это?
Я улыбнулась, залюбовавшись своим дроу, который сейчас откровенно дурачился. Совсем, как раньше, целую жизнь назад. Его рука поглаживала мою ногу так успокаивающе, что захотелось забыть обо всех проблемах, лишь бы бесконечно наслаждаться этой нехитрой лаской.
— У меня не так много всего, что я имею в вашем мире, — пожала плечом, заметив хитрую улыбку прищурившегося эльфа, на лице которого написано, что он уже знает, чего хочет. — Хочешь, соберу тебе походную аптечку? — пошутила, на что дроу сверкнул глазами, но отрицательно мотнул головой. — Тогда, может, приготовить тебе чего-нибудь вкусненького по возможности? Я уже немного разобралась в ваших продуктах, думаю, смогла бы наколдовать что-то сложное.
Дроу улыбнулся шире, подвинув мои ноги ближе к себе, как бы невзначай коснувшись коленей губами. Теплота его рук, кажется, передалась даже сквозь одеяло.
— Интересно, но ты когда-нибудь сделаешь это и так. Есть еще варианты?
Да, но не признаюсь в этом. Уходить от нужного ответа я могу часами.
— Ну, еще у меня есть дракон, — улыбнулась нежно, вспомнив Ша-Энга. Не виделись меньше недели, а уже так хочется в его надежные объятия. Думаю, в них можно спрятаться от всего мира. Изумрудный дракон — мой личный лучик света, отдать не смогу, если только поделиться. Позитива этого ящера хватит на всех, а это как раз то, что нам всем очень нужно. — Тебе нужен дракон?