утро, Констанс. Дяде Джулиану сегодня лучше?
– Гораздо, гораздо лучше. И после вчерашнего дождя будет сверкать солнце. И я хочу приготовить тебе на ужин шоколадный мусс, Меррикэт!
– Констанс, я тебя люблю.
– И я тебя люблю. А теперь скажи, что ты хочешь на завтрак?
– Блинчики. Такие маленькие, тонкие и горячие. И яичницу из двух яиц. Сегодня прилетает мой крылатый конь, я увезу тебя на Луну, и там мы будем есть розовые лепестки.
– Лепестки некоторых роз ядовиты.
– Только не на Луне. Правда, что ты умеешь сажать листья?
– Некоторые листья. Например, те, что покрыты волосками. Опускаешь их в воду, они дают корни; сажаешь их в землю, и из них вырастает растение. Разумеется, то же самое растение, с которого они были взяты, а не какое попало.
– Жаль. Доброе утро, Иона. Наверное, ты и есть лист, покрытый волосками.
– Глупышка Меррикэт.
– Мне нужен такой лист, чтобы из него выросло другое растение. Покрытое волосками.
Констанс рассмеялась.
– Дядя Джулиан вообще не получит свой завтрак, если я и дальше стану тебя слушать, – сказала она, взяв поднос и входя в комнату дяди Джулиана. – Вот и горячий чай, – сказала она.
– Констанс, дорогая! Похоже, нас ждет чудесное утро. Прекрасный день для работы.
– И для того, чтобы посидеть на солнце.
Иона сидел в дверном проеме, залитом солнечным светом, и умывал мордочку. Мне хотелось есть. Может быть, сегодня я проявлю свою доброту к дяде Джулиану, если воткну перо в то место на лужайке, где обычно стоит его кресло. Мне не разрешалось закапывать предметы на лужайке. На Луне мы носили перья в волосах и украшали рубинами руки. На Луне у нас были золотые ложки.
– Может быть, сегодня подходящий день, чтобы начать новую главу. Констанс?
– Да, дядя Джулиан.
– Не кажется ли тебе, что сегодня мне следует начать сорок четвертую главу?
– Конечно.
– Кое-какие из ранних страниц нужно поправить. Подобная работа никогда не заканчивается.
– Хочешь, я тебя причешу?
– Спасибо, мне кажется, что сегодня я смогу причесаться сам. В конце концов, мужчина должен сам заботиться о своих волосах. У меня нет варенья.
– Принести тебе?
– Нет, потому что я вижу, что уже съел весь хлеб. Мне хочется жареной печенки на ужин, Констанс!
– Хорошо, ты ее получишь. Унести поднос?
– Да, спасибо. А я пока причешусь.
Констанс вернулась на кухню и поставила поднос на стол.
– А теперь твоя очередь, Меррикэт, – сказала она.
– И Ионы.
– Иона давно позавтракал.
– Ты посадишь для меня листик?
– Как-нибудь на днях. – Констанс повернулась, прислушиваясь. – Он все еще спит, – сказала она.
– Кто спит? Я смогу наблюдать, как он растет?
– Кузен Чарльз все еще спит, – сообщила она, и мир вокруг меня вмиг растерял свои краски. Я видела Иону в дверях и Констанс возле плиты, но они оба выцвели. Меня сжало в тиски; вокруг стоял смертельный холод.
– Он был привидением, – сказала я.
Констанс рассмеялась, и ее смех доносился до меня словно из далекого далека.
– Значит, сейчас в папиной постели спит привидение, – сказала она. – И накануне оно плотно поужинало. Пока тебя не было, – добавила она.
– Мне снилось, что он приходил. Я заснула на земле, и мне снилось, что он приходил. Но потом, во сне, я его прогнала. – Мою грудь сжимало, как в тисках. Я снова смогу дышать, когда Констанс поверит мне.
– Мы проговорили почти всю ночь.
– Иди и посмотри, – сказала я. – Иди и посмотри; его там нет.
– Глупышка Меррикэт, – сказала она.
Я не могла убежать, я должна была помочь Констанс. Я схватила стакан и разбила его об пол.
– Теперь он уберется, – воскликнула я.
Констанс села за стол напротив меня. Лицо у нее было серьезное. Мне захотелось обойти стол кругом и обнять ее, но она все еще была бесцветная.
– Малышка Меррикэт, – тихо заговорила Констанс, – кузен Чарльз здесь. И он действительно наш кузен. Пока был жив его отец – его звали Артур Блэквуд, он был папиным братом, – кузен Чарльз не мог ни приехать, ни попытаться нам помочь, потому что отец ему не разрешал. Его отец, – продолжала она со слабой улыбкой, – думал о нас очень плохо. Он ведь отказался взять тебя на попечение на время суда, ты знала об этом? И он запретил даже упоминать наши имена в его доме!
– Тогда почему ты упоминаешь его имя в нашем доме?
– Потому что пытаюсь объяснить. Кузен Чарльз поспешил к нам сразу же, как только умер его отец, и хочет нам помочь.
– Чем он может нам помочь, Констанс? Мы ведь счастливы, не так ли?
– Очень счастливы, Меррикэт. Но, прошу, будь полюбезнее с кузеном Чарльзом!
Я смогла слегка перевести дух; все будет в порядке, кузен Чарльз – это призрак, но ведь призрак можно прогнать?
– Он уедет, – сказала я.
– Не думаю, что он собирается остаться тут навечно, – сказала Констанс. – Он приехал с визитом, только и всего.
Мне срочно нужно найти что-нибудь, какую-нибудь штуковину, чтобы на него воздействовать.
– Дядя Джулиан видел его?
– Дядя Джулиан знает, что он здесь. Но вчера ночью дяде Джулиану так нездоровилось, что он не мог выйти из комнаты. Я приносила ему ужин на подносе, чуть-чуть супа. И очень рада, что сегодня утром он попросил чаю.
– Сегодня нам нужно убирать в доме.
– Позже, после того, как проснется кузен Чарльз. И мне лучше всего убрать с пола разбитый стакан, пока он не сошел вниз.
Я наблюдала за ней, пока она сметала в совок осколки стекла; сегодня будет день яркого блеска, наполненный крошечными сверкающими предметами. Торопиться с завтраком смысла не было, потому что сегодня мне нельзя было уходить из дому, пока не закончится уборка. И я медлила, не спеша потягивая молоко и наблюдая за Ионой. Я не успела покончить с завтраком, как дядя Джулиан позвал к себе Констанс, чтобы она помогла ему сесть в коляску. Она вывезла его на кухню и усадила за стол, где лежали его бумаги.
– Я действительно решил приступить сегодня к сорок четвертой главе, – сообщил он, потирая руки. – Думаю, что начну с небольшого преувеличения, плавно переходящего в явную и возмутительную ложь. Констанс, дорогая?
– Да, дядя Джулиан?
– Я собираюсь сказать, что моя жена была красавицей.
Некоторое время мы молчали, озадаченные звуком шагов, что послышались на втором этаже. Прежде там всегда было тихо! И это расхаживание у нас над головами было очень неприятным! У Констанс была мягкая поступь, а дядя Джулиан вообще не ходил; а эти шаги были тяжелыми и даже зловещими.
– Это кузен Чарльз, – сказала Констанс, поглядев на потолок.
– Действительно, – согласился дядя Джулиан. Он аккуратно разложил перед собой листок бумаги и взял карандаш. – Я ожидаю массу удовольствия от общения с сыном моего брата, – сказал он. – Возможно, он сумеет пролить свет на некоторые подробности поведения своей семьи во время судебного процесса. Хотя, готов признаться, я записал где-то воображаемый разговор, который, возможно, у них состоялся… – Он схватил один из блокнотов. – Подозреваю, мне придется отложить работу над сорок четвертой