славы
*) Собственноручная подпись церковно-славянскими буквами.
ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ИИОЛЬШИ.
69
был не в магнатском дворе, где он служил недавно но найму, не на вольной Волыни,
где гостевал в панских имениях своевольно, даже не в Украине, где козак не признавал
никаких властей, а в „преславномъ” Запорожском Войске: надобно было так или иначе
предвосхитить козацкую честь-славу, войсковую справу у Лободы. И вот он отправляет
известное уже нам посольство в низовой луг Базавлук, на урочище Чортомдык, где
находилась тогда Запорожская Сечь.
Волошское Заднестрие было населено почти исключительно православными
христианами. Богатая добыча была взята Наливайком не у Турок, сидевших там в
укрепленных городах, не у Буджацких Татар, умевших брать ясыр среди рыцарской
шляхты и угонять к себе подольские, брацлавские, червоннорусские стада; но
Наливайко вернулся в Брацлавщину, как воин, подвизавшийся против „неприятелей Св.
Креста®, и потому распределил универсалами своими, какие стации должны были
давать его войску жители городов и сел, сгонял в свой кош табуны лошадей, стада
волов и „яловицъ®, словомъ—делал то самое, что делала на кресах н татарская орда во
время своих набегов.
В этих словах нет преувеличения. Но непонятному в наше время равнодушию
тогдашних обитателей Малороссии к личным насилиям, лучше сказать—по их
обыкновенности, даже судебные позвывопияли больше об утратах имущественных. Но
известно н из актов Центрального Архива и из таких записок, как названная мною
Боркулабовская Хроника, что запорожские рыцари—а их у Наливайка было много—не
только „поганили® женщин и даже детей, но и уводили с собой каждый по восьми,
десяти, двенадцати лошадей, „по трое, четверо хлопят, по две или три жонки и девки®.
Как бы то ни было, только Наливайко прославился до такой степени, что его величали
царем Наливаем во всех козацких „кабакахъ®, как назывались тогдашние притоны
пьянства и распутства.
Королевскому правительству было в то время не до крееов. „Страж коронной
границы®, коронный полевой гетман Жовковекий, был озабочен в Русском воеводстве
грабежами собственного козачества, как следует разуметь жолнерство; а жолнерство
потому считало себя в праве промышлять козацкими грабежами, что ему не был
заплачен жолд, по-русски жалованье. Между тем внимание фельдмаршала, коронного
великого гетмана и вместе канцлера, Яна Замойского, было поглощено соседнею
Волощиною, как называли Поляки и наши козаки Молдавию. Затруднительное
положение, в ко-
70
.
тором находилась тогда Турция, представляло возможность возвратить польскому
королю присвоенное турецким султаном ваееальетво вологиского господаря.
Когда, в числе панского контингента для похода за Днестр, явился под Жванцем, с
малочисленным почтом, и брацлавскиии староста Струсь, Жовковский принял
спокойно его жалобу на „своевольство и бунты злых хлоповъ*, которые не дают ему
отправлять правосудие в местном гроде,—принял в том смысле, в каком бискун
Верещинский писал к нему о столкновении низовцев с киевским урядом. Он советовал
пану старосте умеренность, огра ничился донесением по начальству, и заметил в
донесении успо коительнымтоном о своевольниках, что сила у них слаба, велика
только завзятость (upуr wielki). „Однакожъ—продолжал онъ—я попытаюсь найти
способы умиротворить их добрыми средствами*.
Неизвестно, что делал он для умиротворения „своевольна* ковъ“; только
Наливайко, в июне 1594 года, предводительствуя дружиною „почти одних банитовъ*,
углубился в Туретчину и Татарщину, как называли козаки безразлично все Заднестрие,
прошел (по собственному его сказанию) „между Течини и Белгорода к Пресканам взял
неприятельский город, и десятка полтора сел вокруг него выжегъ*.
Однакож добычу, взятую в этом походе, отбили у Наливайка не Турки и Татары, а
единоверцы его, Волохи, под предводительством своего православного господаря.
Наливайко потерял полторы тысячи соучастников набега, и вернулся в Брацдав,
преследуемый голодом. Распустив обнищавшую дружину, приютился он у местного
войта, шляхтича Тиковича, с горстью „прибочниковъ*, которые, в качестве
телохранителей, были необходимы для каждого козацкого гетмана и ватажка.
В это время брацлавские землевладельцы съехались в „столичный* свой город на
рочки, но, предупрежденные гродским писарем, Байбузою, разъехались по домам: так
был страшен Царь Наливай и в своем упадке. Землевладельцы решились отправлять
судебные рочки в Виннице. Наконец осмелились восприять гражданские права свои, и
двинулись полным собранием в Брацлав. На беду мирных единоверцев защитника Св.
Креста обоз их, под самим Врацлавом, захватила темная октябрьская ночь. Перед
рассветом напал на них Наливайко вместе с брацлавским войтом и толпою
заднестровских героев. Они убили пана Ивана Микулашского, побили много служилой
шляхты, а все добро судеб-
.
71
ного общества, одежды, бумаги, наличные деньги, лошадей, забрали, чтобы
„полатать свои злы дни", как выразился русский летописец.
Этот козацкий разбой записан со всеми подробностями, как общественный протест,
в луких актовых книгах; но и он остался ненаказанным.
Однакож титулярный гетман Наливайко нашелся вынужденным искать, на всякий
случай, покровительства у действительного запорожского гетмана, Лободы, с которым
соперничал до погибельного для них обоих побоища за Сулою. К страху
беззащитности примешивалось у него и чувство мести к волошскому господарю,—
чувство, с которым Косинский напал на Вишневецкого в Черкасах. Во время своего
бегства из-за Днестра, он обещал господарю побывать у него в гостях, и звал теперь
лободинцев на богатую добычу в Яссы. Лободинцы откликнулись на зов наливайцев,
как орлы к орлам, или вороны к воронам. Тут, конечно, поддержала Царя Наливая и
брацлавская добыча, так как, без поощрения гостинцами, энтузиазм сечевых рыцарей
не двигал их к отважным предприятиям.
Низовцы появились в Брацлавщине, и вместе с „охочекомонниками" наливайцами
составили больше 12,000. Все войско делилось на двенадцать хоругвей, в числе
которых две были украшены императорскими гербами. „Затяжцы" объявили мирным
жителям, что, но просьбе христианского императора Рудольфа и с дозволения
преславной рады Запорожского Войска, оставшейся па днепровских островах, идут
против неверных. Торжественное объявление уполномочивало их, как воителей Св.
Креста, взимать со всех сословий и состояний то, что в других странах называлось
черною данью, под видом стаций. Быстро снялась козацкая орда с места своих лет, и
очутилась в гостях у вологаского господаря, в Яссах. Только трои сутки гостевали
козаки, но через год после того столица Молдавии показалась Яну Замойскому
сплошною руиною, среди которой „уцелел только мурованный господаревий дворецъ".
Разбивши господарское войско в трех местах, козаки „пустили на пожаръ" все, чего
загоны их не могли взять с собою, и не прошло месяца после ночного разбоя под
Брацл&вом, как они заняли уже под свои лежи многолюдный город Бар.
Там захватила их ранняя и необыкновенно снежная звгма. Под защитой страшных
мятелей и глубоких заносов, победители Волохов не боялись ни короля с его
жолнерами, ни панов с их ополчениями. Да и не было в крае никаких боевых сил, если
не
72
.
считать человек пятнадцати вооруженных людей в Межибоже, Каменецкий
каштелян Яков Претвич, соратник Якуша Острожского под Пятком, проживал в
Шаравке, милях в шести от Бара, с горстью служилой шляхты своей. Он отослал
женщин, детей и движимость в Терембовлю, место, нагретое знаменитым отцем его,
Бернардом, предводителем козацких дружин Константина I Острожского; а сам, по
долгу службы, оставался на месте, собирая тревожные вести о козаках. Все зажиточное
бежало с движимостью во Львов и в другие безопасные места. Были козаки грозою для
знатных и незнатных людей. „Подуванивши в Баре дуванъ0 (поделив между собой
добычу) и расквартировавши товарищество свое широко вокруг Бара, они простерли
свои лежи до самой Винницы. Именем Запорожского Войска были разосланы
универсалы, предписывавшие местным властям доставить „реестр всех провьянтовъ0, а
между тем барская „генеральная" рада постановила „допевняться" у Речи Посполитий
жолду за поход в „Туретчину .