Отговорилась какими-то общими словами, типа: «устала» и все.
Девчонок уложила пораньше. И сама улеглась следом, не дожидаясь мужа. Лева принял ранний отход жены ко сну за недомогание и больше в тот вечер не приставал с расспросами. Но и в последующие дни замечал за супругой какие-то непонятные изменения: то глубокую задумчивость, то внутреннюю улыбку, озаряющую лицо, то горящий взор.
«Неспроста, ох, неспроста!» – думал про себя Лева.
А Сима копалась в себе, задумываясь о том приключении, которое случилось с ней. Замирала от неловкости и восторга, вспоминая смелые ласки Василия. Закатывала в сладкой истоме глаза, повторяя про себя откровенные слова признаний, которые шептал ей молодой человек в неутомимом своем любовном порыве. Она, прожившая девять лет в браке, не знала, что бывает такой неистовый напор, что страсть одного способна зажечь другого, что желание может нарастать раз от раза и так до конца и остаться неудовлетворенным… Она вспыхивала всем телом, вновь и вновь переживая острые моменты своей внезапной связи.
Тоска по Василию лишала ее сна. Сима мучилась, скучала, желала его. Понимала, конечно, что очередная встреча возможна лишь через три-четыре месяца. Именно с таким временным перерывом было принято навещать родителей. Но не было сил ждать, не было сил сопротивляться своим женским волнениям…
Муж был по-прежнему скучен и никак не снимал ее сексуального напряжения. Лева, в свою очередь, почувствовав изменения в состоянии жены, не знал, как реагировать, о чем спрашивать и что предпринимать. Естественно, он даже предположить себе не мог какой-то связи на стороне. Подобная мысль просто не могла родиться в его мозгу. Даже теоретически такого вопроса не возникало. Сима с двумя малолетними детьми, с заботой о престарелых родителях, в своей деревне, где ее любая собака знает… Нет, никакие умозаключения о возможной измене или влюбленности супруги в голову Леве даже не приходили. Но что-то в Симе стало настораживать его. Ее поведение… Вернее, и не поведение даже, а скорее, странное состояние, отсутствующий взгляд, не свойственная ей прежде глубокая задумчивость, непонятная грусть… Все это не могло оставить Леву равнодушным. Он донимал ее вопросами о доме, о соседях, о родственниках. Сима понимала, что мужа мучают смутные подозрения. Она и сама терзалась угрызениями совести и чувством вины, однако не могла не признаться себе, что мечтает вновь испытать те же ощущения близости с Василием…
Для Левы она придумывала истории про каких-то дальних родственников, про трудности, которые якобы свалились на ее родных в одной из дальних деревень, что-то про коллективизацию, про все свойственные тому времени перипетии становления колхозной жизни, в водоворот которой попал вроде бы кто-то из ее дядьев по отцовской линии. А может, даже и не придумывала, а пересказывала мужу реальные события, просто окрашивала их в своей интерпретации в более насыщенные и тревожные тона, чтобы за мнимой тревогой скрыть свою боль и тоску по молодому любовнику. Лева и верил и не верил одновременно, хотя верить оснований было гораздо больше.
Со временем Сима внешне сумела привести свое состояние в привычный вид. Во всяком случае что касается выражения лица, то она научилась его контролировать в присутствии мужа. Постепенно Лева успокаивался. Да и Сима, приняв для себя решение о скором визите к своим, тоже как-то пришла к внутреннему балансу.
В конце лета она сказала мужу:
– Надо, наверное, съездить в деревню, пока дожди не зарядили…
– Сима! Ты о чем? Ты же всего полтора месяца как вернулась. Поедешь в октябре—ноябре.
– Нет! – Сима решительно запротестовала. – А то дороги развезет, не доберешься.
Лева посмотрел на жену строго и недоброжелательно. Сказал с нажимом:
– Сейчас не время. Поедешь осенью, а то и зимой. Ишь, моду взяла кататься туда-сюда…
Но Симу несло, остановиться она не могла:
– Я сон видела. Мне надо ехать!
– Сон? Какой сон? С каких пор ты обращаешь внимание на сны, Сима?!
– Лева! Ты что, не понимаешь?! Родители не очень здоровы, они там одни, им сложно. Я хоть чем-то им помогаю, поддерживаю. А потом… ты не думал, что я могу просто скучать по ним, по своим маме с папой?
Лева отреагировал иронично и скептически:
– Подумаешь, маленькая девочка! Соскучилась она, видите ли… У тебя уже у самой трое, а ты все себя ребенком воображаешь…
И после паузы:
– А ты подумала о том, что я здесь без тебя скучаю, когда ты уезжаешь, что Лида целыми днями сидит, как неприкаянная, с посторонним человеком, с соседкой нашей престарелой, которой уже за собой-то следить трудно, не то что за чужим ребенком! Девочка только и считает минуты, когда я с работы приду…
– Я могу взять всех троих, если тебе так тяжело оставаться с Лидой…
– Сима! Ну стоит ли детей таскать в такую дальнюю дорогу?! Тем более что ты была там недавно… Говорила же сама, что там у них все более-менее нормально, что соседи иной раз заглядывают, родственники заезжают…
Сима заметалась. Неужели не отпустит?! Неужели не получится?!
– Сиди дома! Нечего мотаться! И детей мотать нечего! Поедешь, как обычно, осенью… Все! Не морочь мне голову!
Вот это его «не морочь мне голову!» Сима ненавидела. Разве она морочит? Она же так доходчиво, так аргументированно объяснила ему, что не куда-нибудь, а к родственникам, к родителям собирается ехать. При чем тут «морочить голову»? И в сердцах бросила ему в лицо:
– Все равно поеду!
И тут он ударил ее! Наотмашь по лицу! Голова Симы дернулась, щека загорелась, рот непроизвольно открылся в удивленном возгласе «Ах!», слезы подступили близко-близко…
Сима сдержалась, не заплакала. Отвернулась, отошла. Смотрела в окно, держалась за пылающую щеку и зло цедила про себя абсолютно непривычные для себя прежде ругательства в адрес мужа. А тот сказал спокойно:
– Охолонись! – и вышел из дома.
Ни летом, ни осенью Сима в деревню не ездила. Выяснилось, что она беременна. Самочувствие было не очень. Слабость, тошнота, вялость и общее ослабление жизненного тонуса. К Новому году засобиралась было поехать, но по морозу да с животом не решилась…
От кого ребеночек, Сима не могла сказать точно. Ни с мужем не предохранялась, ни с Василием. Ну с ним-то она вообще голову потеряла. Да и какие в ту пору методы предохранения были? Если только «вместо того». Как в анекдоте:
– Доктор, что нужно делать, чтобы не забеременеть?
– Пить чай!
– Чай?! Так просто! До того или после?
– Вместо.
Короче, беременность протекала своим чередом, тоска по Василию затихала, перебиваемая плохим самочувствием и долгой разлукой, в деревню Сима больше не рвалась. Было принято решение, что на Рождество туда поедет Лева, тем более что от работы ему пообещали машину на два дня.