Материально жизнь семьи выравнивалась. Иван с Ириной могли уже позволить себе выбраться в дом отдыха на выходные, пригласить гостей, посетить театр. Они как будто даже ходить стали легче, будто сбросили с себя ненужный тяжелый груз. И даже невзирая на трудности быта, которые продолжали оставаться актуальными: детский сад, работа, магазины, автобусы, очереди, разбросанные игрушки, порванные штаны, ветрянки, оспы, междоусобные драки пацанов и прочие милые прелести, свойственные любой молодой семье того времени, – настроение практически всегда было легким, приподнятым, чуть ли не праздничным.
Они торопились вечерами домой, друг к другу. С удовольствием возились с детьми и в то же время всегда с нетерпением ждали момента, когда можно будет заняться в постели чем-то интересным. Похоже, они продолжали любить друг друга, несмотря ни на годы, проведенные вместе, ни на трудности быта, ни на прочие препоны и сложности…
Супруги неистово целовались во время прелюдий. Они изобретали что-то новое в любовной игре. Хотя все уже было изобретено давным-давно в этой сфере человеческих взаимоотношений и вряд ли что-то принципиально новое можно придумать. Однако каждая пара время от времени привносит какие-то изменения в ставшую привычной интимную жизнь, тем самым оживляя и развивая ее.
Какие-то эротические рассказы, перепечатанные полуслепым шрифтом через пять-шесть копирок, засаленные журналы, долетающие полулегальным путем из недоступной тогда заграницы, первые кассеты с порнофильмами, опять же запрещенные официально, – все это потихоньку доставалось, добывалось, приносилось в дом и ложилось на благодатную почву. Интерес молодой пары подогревался, фантазии бурлили, половая жизнь доставляла обоим партнерам огромное наслаждение.
Пожалуй, это были лучшие их годы. Не сказать, что легкие, но почему-то счастливые… Любовь, вероятнее всего, тому причиной…
Мать Семена Львовича – Сима – в молодости была хороша. Очень даже хороша. Даже после рождения троих дочерей фигура ее сохранила стать и стройность. Ходила она степенно, грациозно, не торопясь и в то же время очень легко. Прямая спина, четкий овал лица, красивая шея… Истинно женские формы, но не чрезмерно. Вроде бы обыкновенная женщина, а мужчины задерживали на ней взгляд дольше положенного…
Сима никогда не обращала внимания на подобные взгляды, и если даже замечала, то скорее удивлялась, чем гордилась. Она мысленно решала бесконечные семейные проблемы и на внешние проявления жизни обращала гораздо меньше внимания, чем на внутренние. Пока однажды чуть не обожглась о восхищенный взор молодого паренька…
Поехала как-то Сима в деревню, к своим родным, навестить стариков. Мама-то Симина еще кое-как управлялась по хозяйству, а отец что-то стал сдавать. Связи в то время никакой не было, и Сима взяла за правило раз в три-четыре месяца навещать родителей. Брала с собой то одну дочку, то двоих и на перекладных кое-как добиралась до деревни… Старшая дочь Лидочка, как правило, оставалась с отцом и под дополнительным присмотром соседки, поскольку отец вечно пропадал на работе. С тремя детьми Сима ездить в деревню не решалась: боялась не справиться в дороге.
В тот раз было лето. Девчонки, уже подросшие, пяти и трех лет, были послушны и тихи, и Сима, вполне спокойная, в очередной раз отправилась в дорогу.
Выехали они с девочками рано, чтобы к обеду добраться до места. Сначала шли пешком до трамвая, потом долго ехали по городу, затем тряслись в кузове грузовой машины и, наконец, остановив подводу со свежим сеном, добирались до деревни. Им оставалось километра три-четыре, когда девочки, устав от долгой дороги, моментально уснули, обалдев от запаха сухой травы. Сима тоже задремала, откинувшись на стог за спиной.
А потом на каком-то ухабе открыла глаза и обожглась… Паренек смотрел на нее восхищенно и жарко… И в то же время очень серьезно. Пожалуй, впервые она осознала, что значит истинно мужской взгляд. Взгляд, проникающий так глубоко внутрь ее существа, что она почувствовала жар… Как будто все ее тело мгновенно загорелось изнутри каким-то даже не огнем, а приятным теплом, возбуждающим и расслабляющим одновременно… Она не знала за собой подобного состояния. Смутилась, отвела глаза… Попробовала задремать снова, но не получилось…
Паренек молча остановил лошадь, спрыгнул с подводы, помог сойти ей… Они не сказали друг другу ни слова, пока, держась за руки, шли к ближайшей роще… Не дошли. В молчаливой истоме опустились на траву.
Девчонки мирно спали, лошадь спокойно стояла, отдыхая… А они лежали в траве, среди полевых цветов под безоблочно-голубым небом и не понимали, что с ними происходит… Он шептал ей: «Какая ты красивая!» Она удивленно повторяла про себя: «Господи, что это со мной?!» И в то же время обмирала от восторга, желания, удовольствия, страсти…
Только потом, когда шли назад, он назвал свое имя – Василий – и сказал:
– Вечером приду за тобой.
– Ой… Не надо. Меня же все знают. Увидят вдвоем… Не дай Бог.
– Тогда приходи в ближнюю рощу. Знаешь?
– Знаю, конечно…
– Как стемнеет, приходи…
Сима никогда не предполагала, что любовью можно заниматься не только лежа, а сидя и даже стоя… Что от поцелуев голова кружится так, что теряешь равновесие… Что она вообще способна на такое. Даже от воспоминаний о том, что они вытворяли в ближней роще, ей самой делалось неловко. Такого всепоглощающего желания, нескончаемой жажды новых соитий, бесконечного оргазма, слившегося в один счастливый полет, она не испытывала никогда.
С мужем всегда все происходило тихо, без резких движений, без изысков и, как она теперь поняла, безо всякого желания с ее стороны. Мужу надо? Пожалуйста! А надо ли это ей самой, Сима никогда не задумывалась. Спала с Левой, беременела, рожала детей… Незатейливо, просто, тускло…
Василий же был неутомим, неистов, безудержен. Он не мог надышаться близостью Симы, не мог оторваться от нее, не мог остановиться. Какие-то девушки, случавшиеся в его жизни, не шли ни в какое сравнение с этой роскошной женщиной. Он растворялся в ней, он обожал ее, он рычал от страсти и терял голову…
…На рассвете расстались. Через два дня Сима уезжала. Ни о чем не договаривались, ничего друг другу не обещали.
– Я приеду, – только и сказала Сима.
– Я всегда тебя жду, – только и ответил он.
Домой Сима вернулась сама не своя.
– Что там, в деревне? Как твои? – спросил Лева.
– А? Мои? – Сима скинула с себя оцепенение. – Да нормально… вроде бы… По-прежнему. Летом полегче, конечно. Как зиму переживут, не знаю.
– А ты будто другая какая-то вернулась? Случилось чего? – Лева пытался заглянуть жене в глаза, но Сима взгляд отводила и куталась в платок, будто ее знобило.