– Ты что? - Вика подскочила. - Ведь если и вправду голова закружится...
– Не закружится, - бесшабашно отозвалась Катька. - Пока рядом есть кто-то, кто поймет, пригреет и простит.
Катька словно двоилась теперь в глазах у Вики, и это двойное изображение покачивалось, как раздвоенное пламя.
– Не упади! - и Вика сделала быстрое движение вперед...
– Я её не толкала, - прошептала Вика, глядя в белую кафельную стену. Это она сама!
Вопль стоял в её ушах, а она вспоминала, как, убедившись за несколько секунд, что никто её видеть не мог и никаких следов своего пребывания она не оставила, она накинула дубленку, выскочила из квартиры и понеслась по лестницам вниз...
– Я её не толкала, - опять прошептала она. - Я лишь... Я сама была, как над пропастью.
Она вынула затычку ванны и смотрела, как вода, струйками и водоворотиками, уносится прочь, в отверстие сливной трубы, оставляя после себя разбросанные тут и там клочья и сугробы душистой хвойной пены, быстро тающие... В этих тающих сугробах и в этом окутывающем её хвойном запахе ей опять привиделось, как они целовались со Стасиком, и там, на взгорке, и перед самым расставанием, в подъезде возле их квартала...
– Как быть с деньгами? - спросил он.
– Возьми ты, - ответила она. - Потом пересчитаем.
– Не хочешь хотя бы поделить пополам?
– Нет. Мои предки, наверно, на ушах стоят, что меня уже сутки не было. У меня они сразу деньги обнаружат, когда мордовать начнут... и хрен знает что подумают. А главное, отнимут. А ты парень, у тебя никто шуровать в сумке не будет.
Это был логический довод. А вне логики она чувствовала: если сейчас она доверит ему все деньги, то этим доверием ещё крепче привяжет его к себе. И вообще, на данный момент он был для неё первым и единственным. Если бы понадобилось, то ради него она убила бы ещё раз... Она поймала себя на том, что ей нравится мысль, что они могут ещё кого-нибудь убить - вместе.
Стасик кивнул, соглашаясь с ней.
Последние струйки воды стекали в сливное отверстие. Она взяла маникюрные ножницы, аккуратно провела по запястьям, вспоминая Стасика с его рассказами о замыслах самоубийства, улыбнулась, положила ножницы на место. Вылезла из ванны, вытерлась большим махровым полотенцем и, завернувшись в длинный, до пят халат, потопала к себе в комнату.
Из соседней комнаты доносился ровный голос диктора: родители смотрели телевизор. Она мельком увидела их фигуры перед освещенным экраном.
Прихватив к себе в комнату телефон на длинном шнуре, она с удовольствием вытянулась на кровати и набрала номер Стасика.
– Это ты? - обрадовался он. - А я тебе звонил... Тебе не передавали?
– Я в ванной была, - ответила Вика. - И вообще, предки со мной не разговаривают. Не успела я порог переступить, как мать мне такую затрещину отвесила, что чуть челюсть не своротила, - Вика опять потрогала припухшую скулу. - И шлюхой ругали меня, и другими словами, и за шиворот трясли... Так что хорошо, что все деньги у тебя остались. А у тебя как дела?
– Нормально, - сказал Стасик. - Я деньги пересчитал. Там больше двадцати тысяч. И ты знаешь, что мы не все нашли?
На стене в комнате Стасика висел огромный настенный календарь с репродукцией "Страшного Суда" Босха - сувенир из музея в Вене, где его родители были по турпутевке. Сейчас он созерцал, не вникая, ту часть, где некий аспид жалил распутницу раздвоенным змеиным языком в самое сокровенное место, а другую прелестницу, разлегшуюся на роскошной красной кровати, осаждали два других жутких создания - нечто вроде панцирных жаб или жабоподобных раков с механическими наростами. Родители были против, чтобы Стасик вешал календарь у себя, но Стасик настоял, объяснив родителям, что эта картинка по стилю - точный хард-рок, и самая убойная музыка под неё лучше воспринимается.
– Откуда тебе известно? - спросила Вика.
– Сейчас по телевизору видел, в сводке происшествий. Арестовали двух бомжей с крупной суммой денег, и выяснили, что они проникли в такой-то дом и убили хозяина и его собаку. Кадры дома показали, понимаешь? И сообщили, Стасик хихикнул, - что бомжи сперва утверждали, будто залезли в дом, увидев, что собака во дворе мертвой валяется, и хозяина уже мертвым застали, а деньги нашли, когда стали шуровать где ни попадя, но потом быстро сознались и даже показали прорубь, в которую выкинули пистолеты. Представляю, как их в милиции обработали... А еще, мол, по утверждению следователя, хозяин дома убит из оружия, имеющего отношение к криминальным разборкам, поэтому они ещё будут разбираться, насколько эти бомжи действительно бомжи, а насколько прикидываются.
– В общем, эти бомжи будут отдуваться за все, - хмыкнула Вика. - Не сказали, сколько при них было денег?
– Пятьдесят пять тысяч.
– Да-а... - протянула Вика. - Жалко, мы их не нашли.
– Наоборот, повезло нам! Если бы просто нашли труп, да стали по всему дому собирать отпечатки пальцев и все остальное... А так - никто ничего искать не будет. Можно считать, мы уплатили эти пятьдесят пять тысяч за то, чтобы спокойно жить с нашими двадцатью!
– Тоже верно, - согласилась Вика. - Но, вообще, с этими деньгами нам надо быть очень осторожными.
– Еще как осторожными! - сказал Стасик. Он помолчал несколько секунд и проговорил. - Я... я уже нарвался.
– Как?! - Вика испуганно оглянулась в сторону комнаты родителей и понизила голос. - На какую сумму?
– На двести долларов, - угрюмо сообщил Стасик. - Я хотел их обменять, чтобы у нас были деньги на все, что мы захотим, а в обменном пункте без паспорта не меняют. Один мужик сказал мне, что знает обменный пункт, где паспорт не требуется, повел за собой, а потом просто отнял деньги, да ещё по морде съездил... - говоря это, Стасик потрогал разбитую губу. - Так что я тоже сейчас хорош.
– Ничего, - сказала Вика. - За одного битого двух небитых дают.
– Но я этого мужика запомнил, - хмуро сообщил Стасик. - И не думаю, что он куда-нибудь денется. Он ведь не будет меня бояться!
Он умолк. Перед его глазами смазанными обрывочными картинками промелькнула вся сцена: мужик, выдирающий деньги у него из кармана, едва они завернули в подворотню ("Так ближе, кусок срежем через дворы", запоздало прозвучал в его ушах голос мужика), он сам, отчаянно пытающийся сопротивляться, нависающая над ним одутловатая морда, его хриплый выдох: "Я на помощь позову..." - "Не позовешь! У родителей, небось, баксы украл, а то чего не кричишь..." - после того, как мужик издевательски прохрипел это ему в ответ, Стасик из последних сил попробовал повиснуть у него на шее, вцепился в воротник, затрещала ткань старого пальто, голос мужика: "А, сука!.." - удар - искры из глаз - при том, в первый момент, больше горечи и обиды, чем боли - и Стасик с трудом приходит в себя в грязном сугробе, из губы и носа хлещет кровь, оставляя пятна на снегу, щека ободрана о зернистую ледяную корку, образовавшуюся на снегу после недавней оттепели...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});