Читать интересную книгу Смерть как непроверенный слух - Эмир Кустурица

«Вызываемый абонент в настоящее время недоступен...!»

Земля и слезы.

В тысячу девятьсот шестьдесят первом году Юрий Гагарин полетел в космос, а я пошел в школу. Полет первого человека во Вселенную готовился долго, и Гагарину помогала целая команда специалистов. Что же до моей отправки в школу, то она легла на плечи одной моей мамы. Отец в то время был в Белграде, в командировке. Сенка поставила котел, согрела воды, и усадила меня в корыто. И, пока хозяйственным мылом терла она мои плечи, вдруг услышал я, что она плачет.

- Ты почему плачешь, Сенка? Может, это тебе завтра в школу, или, все таки, мне?

Мама ответила, вытирая слезы:

- Я не плачу, сынок, просто жаль мне, что с завтрашнего дня начнется у тебя новая жизнь!

Причин маминого плача я не понял, но вот что касается новой жизни, уже следующим утром все стало ясней...

Шагал я к школе, и рассматривал каменные ступени, выглядевшие так, будто они залиты водой. Было это похоже на интермеццо сараевского телевидения, в постановке Яна Берана, с музыкой Войина Комадины. Я чувствовал себя скорей водолазом, чем учеником, впервые идущим в школу. Знал я, что выгляжу смешным. Длинные рукава моей из черного шелка кроеной тужурки были очень уж забавными. Подвернул я себе эти рукава покороче, но они, из-за гладкости ткани, все норовили развернуться обратно. Дорога в школу заняла у меня целую вечность, хоть и находилась она в трехстах шагах от нашей полуторакомнатной[1] квартиры. Думаю, Гагарин быстрей добрался до космоса, чем я до начальной школы «Хасан Кикич».

Первого школьного урока мы ждали в школьном дворе. Один большеголовый рыжий ученик постарше предупреждал новичков об опасности, грозящей от местной шпаны. В школе он был известен тем, что три раза оставался на второй год в третьем классе. Непреодолимой препоной для его развитии стало понимание смысла понятия «разница». Когда спрашивали его, какая разница между курицей и коровой, он отвечал:

- Знаю я, что такое курица. Знаю и корову, но не понимаю, что это - разница?

Намерение этого обалдуя защищать учеников показалось мне симпатичным. Одного я только не понял, почему за это я должен отдать ему свой завтрак? Рыжий протянул ладонь, ожидая, что я положу туда выданные мне на завтрак деньги.

- Ты, головастый, тебе говорю, дурака-то не включай!

- Я, что ли? - начал и вправду придуриваться я.

- Смотрите, какая у него башка! Шмелю и за год не облететь!

Все расхохотались, а я толкнул рыжего в известь, которую рабочие размешивали, чтобы подновить школьный фасад, и убежал в школу.

Целый день в школе я испуганно озирался, не переставая думать о том, что в любой момент меня может найти рыжий. И тут услышал женский голос, превративший мой страх в сладкий трепет. Вдруг все стало как в сказке.

- А у меня отец полковник контрразведки югославской армии.

От отца я знал, что такое разведка, знал и про войну, но никак не мог сообразить, что может значить «контрразведка». Был я глуп, как тот самый хулиган, чьей жертвой я мог стать в каждую секунду.

- Мой папа перед тем, как его перевели в Сараево, охранял собаку Тито!

- А сколько у Тито собак?

- Не знаю, папа никогда не говорит о работе. Вечером он будет меня встречать у школы. Видела я, что произошло, и, думаю, что угрожает тебе опасность. Так что, если хочешь, можешь вернуться домой с нами.

Это новое неизвестное ощущение оглушило меня, будто яркий свет, включенный мамой, чтобы разбудить меня в школу. В такие моменты мне еще очень хотелось спать, но я, наперекор, заставлял себя кривой взгляд превращать в улыбку. Я рано понял, как важно, чтобы человек просыпался как следует. Думаю, приятней все же проснуться, чем не просыпаться. И Снежана эта была похожа на пробуждение. Чувство, посетившее меня около нее, только усиливалось страхом, что вот-вот может появиться головастый.

Стоял я в очереди за булочками, и ученики за моей спиной возмущались. Негодование их вызвал мальчик, слышащий лишь стук своего сердца, и видящий только большие черные глаза и длинные светлые волосы. Были у ней светлые волосы, доставшиеся от мамы-словенки, которая стремглав носилась по кривым горицким улочкам. Парней постарше на улице случай снежаниной мамы вдохновлял на сочинение любовных теорий:

- Бабы, которые ходят быстро, в кровати лучше тех, кто еле плетутся.

- Это чистая глупость, бабы, которые по жизни неторопливые, в кровати - метеор!

- Э, братан, если б скорость была важна! Качество, техника, чувак, вот в чем прикол! - подключалась третья партия горицких безработных.

Дискуссии эти доходили до точки кипения. Часто у противоборствующих партий едва не доходило до драки из-за важных вопросов, связанных с сексом. Я же сначала подумал, что разницу между этими двумя теориями трудно описать. Поскольку никак не мог себе вообразить, как это, когда кто-то в кровати быстрый, а ходит почему-то медленно. Мне это напоминало неторопливую походку тигра, который сперва ударом лапы сваливает жертву с ног, и только потом ее пожирает. Разница только в том, что здесь речь шла не о еде. Отсюда выходит, будто я на стороне тех теоретиков любовной техники, что выступали за неторопливую походку перед попаданием в кровать. А это было не так. Никогда не мог понять, почему это я болею за футбольный клуб «Сараево», а не за «Желью», например. Слово секс звучало похоже на кекс, легко запоминалось, но значение его было мне неясно. Рассматривали они снежанину маму жадно, свистели ей вслед, но боялись ее отца. Едва завидев, как этот офицер возвращается с работы, все хулиганы прятались по домам. Когда этот двухметровый черногорец шел по улице Ябучицы Авды, выглядел он прямо будто из телевизора, где расхаживал бы по аэродромной дорожке перед строем солдат, ожидающих скорого приезда товарища Тито. Когда я смотрел, как он пролезает под бельем, сушащемся на веревке между нашим домом и акацией в конце двора, то мне казалось, стоит ему чихнуть, как все оставшиеся листья с акации осыпятся и осень наступит раньше времени. Такой он был сильный, этот снежанин папа.

Мой утренний путь до школ происходил теперь быстрей полета Гагарина в космос. Взбегал я в гору пулей и еле дожидался школьного звонка, означавшего миг, когда я увижу Снежану. Со скоростью происходила странная штука: если на пути в школу применялась гагаринская скорость, то возвращение напоминало замедленный фильм. Снежанин папа держал меня за руку, и брови его были словно проволочно-жестяные козырьки над бедными домами в Горице. Чтобы скрыть смущение, я стал измерять шагами все основные расстояния на Горице. Таким способом я прятался от взгляда снежаниного папы. Когда я поднимал голову, мне казалось, что он говорит со мной с крыши небоскреба JАТ на улице Васи Мискина, такой он был высокий!

- Тебя, малыш, никто и пальцем тронуть не посмеет! - говорил он, а я молча улыбался и мне хотелось, чтобы путь домой длился дольше гагаринского полета.

Снежана училась в классе 1-В, на втором этаже, так что видеться с ней я мог только на большой перемены. На маленьких переменках учительница не выпускала нас в коридор. То, что мне не удавалось видеть ее столько, сколько хочется, я наверстывал мысленно, ночью, когда мне не спалось, и одна только мысль о Снежане заставляла сердце биться быстрей.

Маму беспокоило отсутствие у меня интереса к школьной программе, и она не пропускала ни одного родительского собрания. Чтобы не позорить ее перед женщинами, учительница разговор с ней оставляла на самый конец:

- Не знаю, что и сказать Вам, товарищ Сенка - говорила Славица Ремац.

- Будь он глуп, было б понятней. А так, ничего не остается, кроме как пытаться пробудить в нем интерес.

- И я не знаю, сестра, что мне делать, у самой не получается, а отцу как скажешь? У него нрав крутой, все нервы себе в партизанах поистрепал. Лучше уж промолчать.

Отцу часто приходилось задерживаться в командировках, возвращаться позже, чем ожидалось, и заново вникать в события семейной жизни. Сенка тогда рассказывала ему самое важное из произошедшего, в том числе и то, что ученик я так себе. А он говорил:

- Ничего, выправится еще, перед ним вся жизнь, - и шел спать, наверстывать бессонные ночи.

Многое в школе мне было непонятно. Никак не мог я взять в толк, для чего нужны уроки труда, или обще-технического образования, сокращенно: ОТО. Пока однажды учительница не сказала нам:

- Дети, сделайте, что хотите. Задаю вам свободную тему.

Тогда я решил сделать трансокеанский лайнер «Титаник», который видел в одноименном фильме. Этот фильм относят к жанру драмы, а я-то думаю, что это была чистая трагедия.