Этот рот я запомнил на всю жизнь!
– Раздевайся! Рубашку давай!
Он ловко вытащил длинную палочку и подхватил ею мою рубашку и поднес к лампе. Мужчина внимательно осмотрел ее на свету. И все той же палкой откинул ее в мою сторону.
– Свободен, – буркнул он.
Я схватил рубаху и выбежал из душной комнаты. Только спустя несколько месяцев я понял действия этого толстяка: он проверял одежду на вшей. То, что меня звали по имени, тоже не было удивительным: как и в любом гостином доме, в доме колхозников посетителей принимали по документам.
Утром, выспавшись, мы с братом твердо решили забрать свои документы из института. Мы прекрасно понимали, что этот город нам не по карману. Такими темпами, по сто рублей за ночевку, мы не доживем даже до первого назначенного экзамена и при этом останемся без денег на обратную дорогу. Но не тут-то было. Возвращать документы нам не спешили. Их уже передали дальше. И забрать их оказалось большей проблемой, чем сдать. Я сидел в коридоре просто убитый горем. Как такой человек, как я, из бедной крестьянской семьи, может прожить в Баку?
Я потерял последнюю надежду и обратился к Богу. К кому еще? На что и на кого я мог рассчитывать в этом чужом городе? Не успел я подумать, как почувствовал холодную руку на своем плече.
– Ты откуда здесь? – удивился, увидев меня, знакомый парень из нашего села.
– Мы поступать приехали на строительный факультет.
– Во, молодцы.
– Да какие мы молодцы! Жить-то негде! В общежитии ремонт. Помоги забрать документы, а то нам не отдают.
– Вы с ума сошли? Сейчас разберемся. Пошли к коменданту. Я с ним поговорю. Конечно, вы с улицы – кто с вами говорить станет!
Через час у нас с братом были две кровати в общежитии всего за 40 рублей в месяц.
Комендант пустил нас в ремонтируемое помещение. В нем стояли две кровати, на грубых железных сетках которых мы спали без матрасов. Единственное, что я мог, – положить под голову, вместо подушки, свою руку, а укрыться, вместо одеяла, фланелевой кофточкой. Но это переселение было огромным счастьем, которое, к сожалению, длилось не долго. Через две недели комендант нас попросил на выход – ремонт дошел до нашей комнаты. Конечно, переплаченных денег за оставшуюся часть месяца нам никто не вернул. Но за это время были сданы первые три экзамена. Оставался последний – устный, по математике. Опять земля уходила из-под ног. Два дня с братом мы спали, прячась в кустах, метрах в двухстах от института. Понимаете, конечно, в каком виде я попал на завершающий экзамен. Сон на траве не украсил мою белую рубашку.
Хочу отметить, что раньше институты работали до поздней ночи. Потому что большинство студентов днем работало, а ночью училось. Так что экзамен, назначенный в десять утра, начался лишь в десять вечера. Все это время абитуриенты со своими родителями провели у дверей, возле которых не было ни лавочек, ни стульчиков. Поэтому к началу экзамена все были измотаны, обессилены и злы. За десять часов ожидания мы успели познакомиться с ребятами и некоторыми родителями.
Я попал в аудиторию только в двенадцать часов ночи. В ней было развешено шесть досок. Мы подходили, брали билет и отходили, каждый к своей доске решать задания. Свой билет я решил очень быстро – хватило десяти минут. Но вот парень, стоявший рядом, сделал ошибку в самом начале первого примера и впал в ступор. Я в уголочке своей доски написал ему решение примера, а дальше он справился сам. Бдительный преподаватель заметил мою подсказку и окликнул меня по фамилии.
– Что, самый умный?
Я молчал в ответ. На минуту мне показалось, что я потерял сознание. «Откуда он меня знает?» – мелькнуло в моей умной, но наивной голове. Не знаю, как я удержался на ногах, но то, что я был в отключке, было фактом.
– Так! – услышал я сквозь обморок. – Подойди к первой доске и проверь. Все ли правильно девушка решила?
Я подошел и исправил мелкую ошибку.
– К следующей доске, – не смягчая голос, скомандовал преподаватель. Казалось, что мои действия и знания еще больше разозлили его.
Я подошел ко второй, к третьей. И так – доску за доской – я проверил все работы.
Преподаватель подозвал меня, и вместо слова «молодец», которое я так надеялся услышать, в аудитории прозвучало грозное «удовлетворительно».
Он протянул мне документ, и я, убитый горем, выплыл из кабинета. Слезы застилали мои глаза. Тройка по экзамену означала стопроцентный провал поступления. В дверях меня ждала оставшаяся толпа.
– Ну что? – протянула одна из мамаш. – Что?
– Удовлетворительно. Представляете, а я ведь все, все решил!
Она ловко выхватила бумагу и засмеялась во весь голос:
– Ты русский язык уже сдавал?
– Да, на пятерку!
– О! A читать не умеешь! Тут написано «Отлично».
Я долго не верил глазам. Позже, после поступления, я, как и многие студенты, привык к шуточкам этого преподавателя. Но ту шутку я запомнил навсегда. Она была и осталась самой злой в моей жизни.
Вот так из бедного сельского отличника я превратился в такого же бедного, но столичного студента инженерно-строительного факультета.
Поступил и мой двоюродный брат. Правда, на дорожный факультет – на инженерно-строительный ему не хватало баллов. Теперь проблема была в одном – как же вернуться домой? Несмотря на нашу экономию, в кармане у нас не осталось ни рубля. Последние шестьдесят рублей мы потратили на обмывание поступления. Кстати, обмывали мы поступление очень скромно, вдвоем, коржиками и лимонадом. С нашими инфляциями и девальвациями сложно донести до читателя реальное положение тогдашних дел. Я это к тому, чтобы вы понимали, сколько это по отношению к теперешним деньгам.
На бакинский вокзал мы пришли пешком, только зачем, непонятно. Наверное, опять за чудом. В прошлый раз мы встретили знакомого парня из нашего села, который учился на третьем курсе политеха. Рассчитывать на новое чудо не приходилось. Такого не бывает. Я не верил в чудеса. Но верил в Бога. И когда просил его искренне, полный веры и уверенности, он меня слышал.
И вот опять рука на моем плече, и опять звучит певуче вопрос:
– Вы откуда и куда?
Не верите? Каждое слово моего рассказа – это чистейшая правда.
Перед нами стоял наш сосед, который удачно распродал фрукты на Бакинском базаре.
Домой я вернулся счастливый и окрыленный. Мама была очень рада моему возвращению. В тот же день мы расплатились с соседом. И с братом стали жить в ожидании сентября и новых чудес.
Скажу честно, было очень обидным то, что никто не спросил меня: а поступил ли я? Просто были рады моему возвращению. И только перед началом учебных занятий, когда я заявил, что мне нужны деньги на дорогу в Баку, мама очень удивилась:
– А зачем это?
Казалось, она не совсем понимала, зачем я куда-то ездил, поступил ли в вуз. Пять лет учебы вдалеке от дома – это было выше ее понимания. Поверьте, для женщины, родившей и выкормившей девять детей в военное и послевоенное время, это было более чем простительно. Со своими подругами она не говорила о моде и книгах, не смотрела телевизор и если и была разок в кино, то только на немом фильме Чарли Чаплина.
Если моя мать слабо представляла себе, что же такое институт, то наша соседка Сакина ту весть понесла с радостными криками по всей улице:
– Поступил, он поступил! – кричала она что было духу. – А вы не верили! Я же говорила! А вы талдычили «деньги»! Деньги! Когда есть голова, деньги не нужны!
Елена Липатова (Салем, Массачусетс, США)
Gaudeamus igitur
На первой паре у нас была контрольная по латыни.
– Братцы-сестрички – завал! – жизнерадостно оповестил всех Вадик, влетая в аудиторию. – Полный finale! Ничего в голову не лезет! Маша, Машенька, ты – одна моя надежда!
Отличница Маша Наумова не раз выручала Вадика в критических ситуациях.
– А как я тебе передам… – начала Маша, но в аудиторию стремительно вошел Анатолий Николаевич Гамусов, или Гаудеамус, как за глаза называли его студенты, и переговоры были прерваны.
Получив карточку с заданием, Вадик сразу понял, что дело безнадежное. Покосившись на Гамусова, он сунул листок соседке, а та передала его по цепочке дальше. Маша прочитала задание, кивнула и вырвала из тетради чистый лист.
Но торжествовать победу было рано!
– Земскова, что вам передали?
– Ничего, Анатолий Николаевич! – басом ответила Лара, вытаращив на преподавателя преувеличенно честные глаза. – Правда, ничего!
Гамусова эти слова не убедили. Он встал и начал расхаживать по аудитории, заглядывая в наши работы.
…Почти перед самым звонком, воспользовавшись удачным моментом, Лара передала Вадику двойной листок, исписанный аккуратным Машиным почерком.
– Время истекло! Сдавайте работы! – потребовал Гамусов.
– Ну, была не была! – махнул рукой Вадик и, надеясь на Машину добросовестность, написал в правом верхнем углу: «Вадим Харитонов, 109 английская» – и отдал листок преподавателю.