Планшет настаивал, что все будет чики-пуки, все под контролем, и превратится Петрович не в неведому зверушку, а в тридцатилетнего красавца. Или двадцатилетнего. Каким захочешь, таким и выйдешь.
С точки зрения самого Петровича, внешняя разница между ним сегодняшним и тридцатилетним заключалось только в наличии лысины и пуза. Лысина для него была некритична, а пузо было небольшим и жить не мешало. Второй вопрос, что там с кишками-мишками, может и нужно что-то подлатать. Нервный вопрос.
Еще вновь испеченного командующего сильно напрягало отсутствие указаний от вышестоящих руководителей. Точнее, наличествующая неопределенность.
Бытовые условия у него практически не изменились, жить он продолжал в той же камере. И пайку получал из той же ниши. Только роба сменилась на комбинезон. И добавился красивый черный берет с блестючками.
Велосипед сменился маленькой машинкой, как у гольфистов, но на скорости изучения Базы это никак не отразилась. Может и не пол-Москвы. Может и вся Москва, судя по планам. Причем База была многоуровневой. Как административные здания старой постройки, где, пройдя по переходу, с третьего этажа одного корпуса попадаешь сразу на пятый в другом.
Угнетало одиночество. Планшет, конечно, старался как мог, и анеки рассказывал, и в шахматы они с Петровичем играли, но хотелось-то живого общения. И вот однажды, в ответ на очередные сетования Петровича, планшет предложил вывести из стазиса полиморфов. И не дожидаясь вопросов, рассказал, что так называются ремонтные дроиды из псевдоплоти, которые могут стать кем угодно. Или чем угодно. Хоть Буденным, хоть его лошадью, согласно заветам поэта.
Полиморфов на Базе хранилось полсотни основных и две сотни дополнительных. Разницы между ними Петрович из объяснений планшета не уловил, но особо и не старался. Намного интересней ему показалось овладеть программой модификации.
В самом деле, из полиморфа можно было сделать любое живое существо, лишь бы массы хватало. Вот, например, слон. Соединяй полиморфов до нужной массы, нажимай кнопочку «сделать по образцу из базы данных» — и у тебя слон. Или сам, если чувствуешь в себе силы и талант, моделируй слона. И от живого не отличить. Ходит, хоботом машет, ушами шевелит. Теплый. Большой. Полюбовался Петрович слоном и развоплотил его. Что делать слону на Базе? Что делать Петровичу со слоном?
Но еще интересней были две кнопочки в программе, «личность» и «навыки». И то и то можно было конструировать по своему желанию, как будто героя конструируешь в компьютерной игре.
База данных — и личностей, и навыков — была огромной, просто чудовищной. И исторические персонажи, и такие чуды, как «усредненная содержательница пансионата в викторианской Англии». Или «усредненный немецкий ремесленник эпохи Бисмарка». А некоторые выражения Петрович просто не понимал.
И непонимание заставляло его снова и снова ломать голову, на какой же Базе он находится. Вариантов собственно было два. Либо Будущее, либо пришельцы инопланетные. Либо то и то в одном флаконе.
И навыки забавные встречались. Таксидермист, например. Или изготовитель гребней из нефрита.
После того как Петрович за одной из множества дверей отыскал баню, он, наконец, решился превратить полиморфов в человекообразных, что называется, по образу и подобию. Ну как в бане в одиночку парится? Вообще нонсенс. Оживил двоих, сделав их похожими на своих приятелей. Заодно решил потренироваться, как вообще будет получаться программирование полиморфов.
Мелькнула мысль и девок сделать, но решил повременить. Мало ли как оно с девками-роботами в бане, еще не выдержат температурных нагрузок.
И баня, и полиморфы, и пиво с раками оказались выше всяческих похвал. Проблем с заказом еды Петрович не испытывал с момента получения планшета, так что здесь подвохи и не ожидались. И полиморфы вели себя естественно. Не совсем как приятели Петровича, но не знай он, что их происхождение искусственное, и не отличил бы от обычных мужиков. Ну и в бане попарится само по себе очень приятное мероприятие. Тем более что Петрович схитрил и одному полиморфу дал навык «банщик». И не прогадал.
А еще из третьей доли полиморфа Петрович сваял себе собачку. Эрдель-терьерчика. Кличка Джуля. Хорошая собачка получилась, добрая и приветливая. Особенно если учесть, что ни кормить, ни выгуливать ее было не нужно.
А через несколько дней после бани экран сообщил Петровичу, что он теперь не и.о., а полноправный командующий.
3. Командующий. Нюфаундленд — Канары. Неизвестно когда
И как истинный командующий Петрович принял рапорт о положении дел на Базе, от которого надолго выпал в осадок.
Как он и предполагал, на Базе случился локальный армагеддец, и все местные куда-то делись. Куда, Петрович понять не мог. То ли померли и разложились, то ли открыли дверь стыковочно-траспортную и провалились в черную дыру. Но случилось это давно. Непонятно как давно, потому что База обладала способностью перемешаться не только в пространстве, но и во времени. Непонятно также, было ли заключение Петровича своеобразным тестом на профпригодность, или это тупая программа пополнения космических зоопарков сработала нестандартным образом, не разобравшись, где Петрович, а где, к примеру, гиббон.
В настоящий момент База находилась географически неподалеку от Ньюфаундленда, а хронологически неизвестно где. Потому что основной хронобульбулятор накрылся медным тазом, а резервный работал неустойчиво. Возможны флуктуации, робко уточнялось в рапорте. Петрович прям почувствовал, как в текст рапорта пробирается призрак виноватого смайлика.
Искин Базы принял на всякий случай решение замаскироваться под скалу, так что Петрович мог вылезти на обзорную площадку, сесть на барабан и обозреть окрестности.
В окрестностях парили чайки и плескались волны. Красиво. Особенно после полугода вынужденного заточения.
Двадцать полиморфов были отправлены ремонтировать резервный хронобульбулятор. Один ушел искать на складах подзорную трубу, непременно медную. Еще двое монтировать радиолокационную станцию.
Сам командующий действительно подобно Наполеону уселся на барабан и принялся кушать шашлык-машлык, запивая его хванчкарой.
Смотреть в подзорную трубу на чаек. Или альбатросов. Или этих… как их… Но точно не пингвинов.
И думать.
В том, что никаких радиосигналов не будет, он был практически уверен. Через час вера сменилась знанием.
Значит, прошлое.
Прошлое…
В силу своей прежней профессии Петрович иногда представлял, чтобы он натворил, попав в прошлое. И даже давал такое задание своим ученикам. Но одно дело сидеть на мягком диване и, ковыряясь в носу, фантазировать, а второе дело в этом самом прошлом реально оказаться.
«Правда, — подумал Петрович — еще неизвестно, было бы лучше оказаться в настоящем. За такую базу меня бы на атомы распылили, а в том, что ее удалось бы скрыть, есть большие сомнения».
К хорошему привыкаешь быстро, и гигантские сокровища Базы Петрович уже искренне считал своими. И делиться, особенно с государством или иным жульем, не собирался вовсе.
Конечно, напрягши серое вещество, можно и в настоящем неплохо устроиться. И базу не потерять, и как сыр в масле кататься. Наверное.
Однако с настоящим не сложилось.
И жалеть о настоящем по большому счету было не из-за чего. Дети выросли и жили своей жизнью, да еще и за тридевять земель, дружеские связи, как и любовные, были необязательными и легко заменяемыми.
Каждый прожитый год все сильнее превращал Петровича в циника и мизантропа, и, поддерживая с основной массой своих знакомых ровные уважительные отношения, в душу никому не лез и к себе никого не пускал.
Так что из-за невозможности вернуться в свое время Петрович особо не огорчился. Куда больше его расстроило то, что на Базе не была предусмотрена возможность выведения разведывательных спутников.
А может и была. Но теперешний уровень понимания между искином и Петровичем оставлял желать много лучше. Хорошо хоть искин согласился говорить как нормальный человек, а не как безумный робот из дешевой кинофантастики. Так что спутников пока нет. В качестве компенсации искин предложил командующему беспилотники. Устойчивая передача сигнала 300 км, 5 часов в воздухе.
За две суток ударного труда полиморфы стабилизировали работу хронобульбулятора, торжественно переименованного в Машину Времени с прикручиванием к агрегату латунной таблички. Он никому не признавался, но в душе был тайным фетишистом разнообразных табличек и шильдиков.
Но откалибровать Машину Времени не удалось, так что вопрос «когда?» пока остался безответным.
Петрович попытался втолковать искину, что надо, мол, на звезды смотреть, даже вспомнил умное слово «прецессия», однако искина как заклинило — нет данных и хоть ты тресни.