Я терпеливо вздохнула.
– Цвет был зелёный? – спросила я брата. Дело в том, что, когда Джоне было три года, папа подарил ему часы, которые меняли цвет. Они были красными ночью и зеленели в семь утра. Джоне полагается лежать в кровати, пока часы не станут зелёными. Но у него туго с соблюдением правил. Или с цветами.
– Я умею определять время, – обиделся Джона.
– Тогда зачем ты меня разбудил?
– Цвет был фиолетовым. Я хотел, чтобы ты тоже посмотрела. – Он поманил меня рукой. – Пошли-пошли!
Что? Фиолетовый?
Я вздохнула. Что за дела! Встала с кровати, влезла в полосатые тапочки и пошла за братом.
– Погоди! – крикнула я, заметив его босые ноги, и подтолкнула Джону к двери его комнаты – она рядом с моей. – Ты должен обуться, мистер. Я не хочу, чтобы ты порезал ногу о стекло.
– Но там нет стекла.
Он разбил зеркало, а стекла нет? Я указала ему на шкаф.
– Обуйся! – Я обязана защищать своего брата целиком. Даже его вонючие ноги.
В комнате Джоны было светло из-за светящихся в темноте звёзд, приклеенных к потолку, и красных часов. Не фиолетовых. Красных. Джона взял свои кроссовки с нижней полки шкафа и обулся.
– Теперь довольна? Ну пошли, пошли!
– Тише! – скомандовала я. Дверь в комнату родителей закрыта, но она не так далеко от нас. Мама точно не обрадуется, если мы её разбудим. (Однажды она рассердилась на моё замечание о том, что она приехала забрать меня из школы на шесть минут и сорок пять секунд позже назначенного времени. Я не хотела её обидеть! Но у моих часов такой классный таймер, и для чего же ещё его использовать, если не для того, чтобы сообщать, на сколько она опоздала?)
Мы спустились вниз по ступенькам. Они скрипели. Очень громко. Наконец я протянула руку к двери подвала.
И застыла. Так, как будто меня – ну да, осалили. По правде говоря, я не самая храбрая девочка на свете. А сейчас поздно. И мы идём в подвал.
Мне больше нравится читать о приключениях, а не участвовать в них.
– Что не так? – спросил Джона, проскальзывая между мной и стеной. – Ну же, ну же, ну же!
Я глубоко вдохнула, включила в подвале свет и закрыла за собой дверь.
Третья глава. Зеркало-зеркало, привинченное к стене
Шаг. Скрип.
Второй. Скрип!
Третий. Скри-и-ип!
Я остановилась в самом низу лестницы и пригляделась к огромному жуткому зеркалу на дальней стене подвала. Оно всё такое же огромное и жуткое и к тому же – совершенно целое.
– На зеркале нет ни трещинки, – сказала я. Мы возвращаемся. Немедленно.
– Я и не говорил, что оно треснуло, ответил Джона. – Я сказал, что оно шипело. – Брат подошёл к зеркалу так близко, что стекло затуманилось от его дыхания. – Наверное, перестало, когда я ушёл.
Я осталась стоять где стояла, вглядываясь в каждую деталь старинного зеркала, оставленного здесь прежними владельцами. Оно вдвое больше меня. Стекло чистое и ровное. На каменной раме вырезаны крылатые феи с волшебными палочками. Не понимаю, почему прежние хозяева не забрали его с собой. Разве что потому, что оно… ну да, жуткое. И привинчено к стене тяжёлыми болтами вроде тех, что торчат из шеи чудовища Франкенштейна.
В зеркале видны мои кудрявые каштановые волосы до плеч. Лаймово-зелёная пижама. Полосатые тапочки. Но в моём отражении что-то не так, и я отворачиваюсь. Не знаю, что именно не так, но оно странное.
– Оно не шипит, – говорю я, оглядывая подвал. Чёрный кожаный диван. Письменный стол. Компьютерное кресло. Бесконечные ряды полок, уставленных старыми родительскими книгами по юриспруденции, которые они даже не открывали, но выбрасывать не хотели. Они оба юристы. В отличие от меня, никто из них не хочет быть судьёй.
К вашему сведению: из меня получится отличный судья, потому что я обожаю мир и порядок. Я прослежу за тем, чтобы всё было справедливо. Нечестно, когда злые люди живут припеваючи или когда с добрыми происходит что-то плохое.
Например, родители заставляют переехать в Смитвилль.
– Надо постучать, – оторвал меня от раздумий Джона.
– Ты о чём?
– По зеркалу, – нахмурился он. – Постучи.
Я засмеялась.
– Не буду я стучать по зеркалу! Зачем вообще по нему стучать?
– В случае опасности! Понимаешь, я играл в летающего крокодила, и…
– Что за летающий крокодил?
– Новая интересная игра, я сам её придумал. Я – пират, и за мной гонятся крокодилы, но они ещё и летать умеют, и…
– Не важно. – Зря я спросила. – И при чём здесь зеркало?
– Ну, когда я убегал от одного из летающих крокодилов…
– Воображаемых летающих крокодилов.
– …когда я убегал от одного из воображаемых летающих крокодилов, я споткнулся и ударился об это не воображаемое зеркало. Это было похоже на стук. Я сделаю так ещё раз. Готова?
К чему? Я готова вернуться в свою уютную кроватку. Но ему я сказала:
– Давай.
Он постучал.
Мы ждали. Ничего не случилось.
– Ничего не происходит, – заметила я.
Тут я услышала тихое шипение.
Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш.
Я напряглась. Не люблю, когда на меня шипят. Особенно зеркала.
– Джона?..
– Слышишь? Теперь смотри, что будет, когда я постучу ещё раз!
Он постучал, и из зеркала полился тёп лый свет. Тёплый фиолетовый свет.
– Видишь? Фиолетовый! Я же говорил!
У меня пересохло во рту. Что происходит? Почему зеркало в нашем подвале меняет цвет? Зеркалам не полагается менять цвет. Мне такие зеркала не нравятся!
– И тогда я пошёл за тобой. Я хочу посмотреть, что будет, если постучать ещё раз. Три – волшебное число, правда?
– Нет, Джона!
Слишком поздно. Он уже стучит.
Наши отражения в зеркале задрожали.
Дрожащие зеркала мне нравятся ничуть не больше шипящих фиолетовых.
– Что оно делает? – прошептала я. Моё отражение рябит, словно я смотрю в воду. Внутри меня тоже всё дрожит. Я уже говорила, что хочу стать судьёй, потому что люблю мир? И порядок? А не дрожащие и шипящие фиолетовые зеркала?
– Оно живое! – завопил Джона.
Рябь на зеркале образовала круг, напоминающий водоворот.
– Надо уйти, – сказала я. У меня по спине побежали мурашки. – Прямо сейчас. – Я попыталась оттащить брата от зеркала, но не смогла.
Наши отражения закрутились в зеркале, как одежда в стиральной машине, а нас самих потянуло к нему.
Правая нога Джоны скользнула вперёд. Раздался скрип кроссовки по бетонному полу.
– Оно хочет забрать мою ногу! – закричал Джона.
– Оно её не получит! – Я крепко ухватилась за брата. – Ты не получишь её, ты… зеркальное нечто! – Я повернулась к лестнице из подвала. – Мама! Папа! – закричала я. Но они находились двумя этажами выше, а я закрыла дверь. Почему я её закрыла? Я пробралась в подвал глубокой ночью и – закрыла дверь? О чём я думала? Мне нужна помощь! – Спасите!
Свободной рукой я ухватилась за ножку стола. Пальцам больно, но я не собираюсь отпускать ни брата, ни ножку стола.
Вжик! Весь мир перевернулся. Мы с Джоной очутились в горизонтальном положении и болтались в воздухе как флаги из людей. Полная бессмыслица. Ненавижу всё, в чём нет смысла.
– Круто! – воскликнул Джона. Он улыбается? Да! Улыбается.
Как ему может быть весело в такой ситуации?
Его кроссовка исчезла. Соскользнула с ноги и влетела в зеркало.
Нет! Не может быть!
Зеркало громко загудело и заглотило вторую кроссовку.
Чавк!
Сердце заколотилось быстрее, меня бросило в холод и жар одновременно, потому что такого просто не могло произойти. Всё это невозможно. И почему Джона не завязал шнурки? Что, всё я должна делать?
Вдруг с меня стянуло тапочки.
И тут, конечно, нет моей вины. Тапочки нельзя зашнуровать.
С полки взлетела книга и пропала в зеркале. Затем вторая. И вот все книги моих родителей бросились к зеркалу как взбудораженные птицы, хлопая страницами-крыльями.
Компьютерное кресло покатилось по полу. Чавк!
Рука Джоны начала выскальзывать из моей.
– Эбби? – сказал он, и впервые за эту ночь голос моего бесстрашного брата звучал испуганно.
– Держись! – Я сильнее сжала его руку, но наши ладони были влажными. Боль поднялась от пальцев к плечам. Я не обращала на неё внимания. Я не должна отпускать его руку. Не должна.
– Эбби!
– Нет! – крикнула я, ещё сильнее сжав его руку. Джона реял в воздухе, его глаза расширились и засветились фиолетовым.
– Джона! – заорала я. Нет, нет, нет! Я не позволю безумному зеркалу сожрать моего брата! Я здесь главная! Я смогу его защитить!
Я отпустила ножку стола и схватила Джону обеими руками. Зеркало затянуло нас внутрь с довольным урчанием.
Четвёртая глава. Слишком много деревьев
Бух.
Я приземлилась лицом в грязь. В грязь, листья и траву.
У меня во рту откуда-то взялась веточка. Я вынула её и вытерла руку о пижамные штаны.
– Кажется, я разбил голову, – пробормотал Джона.