доехали?
— Да тут же недалеко, — она обхватывает мое лицо ладонями, — такая красавица стала, просто слов нет. Каждый раз поражаюсь!
Я смущаюсь и против воли кошу взглядом на Ваню. Он поднимается по деревянным ступеням и скидывает кроссовки, не глядя на меня. Ну ничего, Громов, погоди. Ты еще влюбишься.
Татьяна Николаевна касается пальцем моего лба и говорит:
— Не хмурься, Геля, потом придется с косметологом исправлять.
Я улыбаюсь ей, мягко высвобождаюсь из объятий и следую, как намагниченная, за Ваней. Смотрю на его темную макушку и широкие плечи, обтянутые белой футболкой. Наверное, это то, что я вижу чаще всего. Его спину.
— Здороваться не учили, Вано?
— Предъяви моей маме за воспитание, — он с ухмылкой разворачивается ко мне и протягивает ладонь для приветствия, — здорово, Гелик.
Я ехидно улыбаюсь и протягиваю руку в ответ, выворачивая ее так, будто ожидаю поцелуя в кисть.
Глава 2
Он хмыкает, приобнимает меня и чмокает в щеку. Я замираю, окутанная его теплом и запахом. Застигнутая врасплох, едва успеваю мазнуть губами по его подбородку. Каждое наше такое приветствие и прощание я всегда использую на полную катушку, потому что случаются они не так часто. В школе он обычно ограничивается кивком или взмахом ладони. И я никогда не чмокаю воздух рядом с его лицом, как часто это делают девчонки. Всегда жажду прикоснуться к его коже. Маленький контакт, ничтожный, но он мой. Все эти моменты я берегу и складываю в специальную коробочку памяти. Или, вернее сказать, чулан, погреб, огромное подпольное помещение.
Но я быстро беру себя в руки, по отработанной годами привычке. Машу в сторону стола:
— Садись, места и так мало.
Он кивает и усаживается на один из разномастных стульев. Давлю вспышку стыдливости, у них ведь дома все до последней детали подобрано. Надо бы уйти, чтобы помочь его родителям раздеться, но там уже папа с Бо, так что я позволяю себе маленькую слабость, спрашиваю:
— Как жизнь футбольная?
Он стреляет глазами в сторону веранды:
— Да нормально. Играем. Ты ж знаешь все, тебе Богдан разве не рассказывает?
— Но я ведь про тебя спрашиваю, — чуть теряю уверенность и зеркалю его взгляд в сторону входа, проверяю, далеко ли его отец.
Ваня жмет плечами, но я вижу, что равнодушие напускное:
— В порядке все.
Я киваю и уже разворачиваюсь, когда слышу, что он говорит:
— Есть одна тема.
— Какая?
Я моментально ловлю этот момент тихой и случайной его откровенности, почти молюсь, чтобы гости еще хоть немного задержались на пороге.
Он молчит и, не сдержавшись, я тороплю его:
— Какая тема?
— Есть инфа, что на одну игру придет скаут, — нехотя поясняет Ваня, и к концу фразы его голос вовсе глохнет, будто он уже жалеет, что рассказал мне.
— На какую?
— Гелик, ты как бульдог.
— Просто любопытная.
В ту же секунду беру на себя уже привычную роль безразличной веселой девчонки. Словно мне нет дела до Вани и всех подробностей его жизни. Хотя каждую из них я ловлю с жадностью, как участник марафона с персохшим горлом, который видит воду. Не глядя на парня, деловито двигаю тарелки на столе, пока в комнату не заходят все остальные — старшие Громовы, Бо, и наш папа маячит сзади за их спинами.
Я начинаю суетиться, но по факту это бестолковое движение, потому что у каждого из них уже есть свое место за этим столом. Они всегда садятся на одни и те же стулья. Все к этому привыкли, потому что эта привычка выверена годами.
Так что я быстро сдаюсь, отступаю в сторону и жду, когда все рассядутся.
— Ну развлекайтесь пока, — говорит Бо, и в его голосе, как всегда, сквозит какая-то неуловимая ирония, — мы за мясом сходим.
Брат берет меня по руку и увлекает за собой. Он тянет сильнее, чем должен, так что я путаюсь в ногах и едва успеваю за ним.
— Ты чего меня как ребенка тащишь? — пыхчу возмущенно уже в коридоре.
— А ты сильно взрослая?
— Такая же как ты, — парирую я.
Он самодовольно улыбается:
— Я старше на пятнадцать минут.
— Бо, не драконь меня!
Я оборачиваюсь через плечо, на самом деле думая только о том, что сказал Ваня. Мне катастрофически не хватает подробностей. Что за скаут, из какой команды, он будет смотреть только Громова или всех? И почему Бо мне об этом не рассказал?
Глава 3
— Энж, тебе не надоело? — вдруг интересуется брат.
Смотрит на меня пронизывающим откровенным взглядом. Конечно, он все обо мне знает, как и полагается моей настоящей второй половине. Но, наверное, даже он не в курсе того, насколько глубоко я увязла. Иначе не задавал бы таких вопросов.
— Ты чего меня лечишь? Пошел за мясом, так иди.
Он тяжело вздыхает и целует меня в лоб. Кажется, мы еще никогда всерьез не ругались, а вот бесконечные добродушные перепалки — это по нашей части.
Потом Бо отстраняется и смотрит на меня, прищурившись, и я прекрасно знаю, что он хотел бы сейчас сказать. Но он молчит. И за это я безмерно ему благодарна.
Так что мы просто идем к мангалу и забираем мясо, которое он заботливо оставил греться.
Брат забирает большое блюдо с шашлыком, я гашу свет над баней, подбираю спички, нож и все, что Богдан разбросал в радиусе пяти метров.
Все это время недовольно ворчу:
— Послали небеса братца. Когда-нибудь ты женишься, и твоя жена тебе жопу оторвет за такое отношение к порядку
— Порядок? — он делает непонимающий вид. — Это что такое?
— Вот именно, дурачина.
— Позволь напомнить, что дурачина вчера за контрольную по алгебре пятерку получил, в отличии от…
Не дожидаясь продолжения фразы, отвешиваю ему безобидный тычок под ребра.
— Ай! Энж, ты садист чистой воды.
— Неправда, я вообще котик!
Беззлобно переругиваясь, мы возвращаемся в дом. Уже когда скидываю кроссы на веранде, чувствую, как по телу проходит легкая нервная дрожь. Так всегда бывает, когда рядом Громов. Но за долгие годы я привыкла держать себя в руках. Улыбаясь так неотразимо, как только могу, иду за Богданом в зал. Сначала помогаю брату пристроить блюдо на столе и только потом смотрю на Ваню. Он увлеченно строчит сообщение в телефоне.
Наверняка, ей.
Но одних догадок мне мало. Поэтому я обхожу стол, тянусь за салфетками, которые стоят за спиной Громова на старом серванте, который достался нам от бабушки. Бросаю быстрый взгляд на дисплей Ваниного телефона. Бум. Сердце бьется в горло.