— где бы заработать денег. Я понимала объяснения учителей и пыталась все запоминать, но дома совсем не занималась — не хватало времени.
Отсутствие поддержки нашей семье со стороны государства лишило меня нормального детства. Но, по правде говоря, я вовсе не чувствовала себя несчастной. И не жалела себя, потому что полностью приспособилась к сложившейся ситуации. Мама любила меня, а это главное, что нужно ребенку для счастья.
Если что и делает меня несчастной — до сих пор, — так это воспоминания о жестоком отношении людей к Оксане. Собираясь с сестренкой на прогулку, я никогда не знала, чем это обернется. Я дружила с соседскими детьми, но даже они частенько дразнили нас, особенно если самих кто-то обидел. Я никого не виню, тем более детей, но и они могут быть безжалостными. Не понимая, что такое ребенок-инвалид, они воспринимают его как нечто отвратительное и стараются держаться от него подальше. Вот и нас с Оксаной остальные дети гнали от себя.
Когда мы шли по улице, даже взрослые иногда шарахались от нас, словно Оксана была заразная. В автобусе мы ловили на себе косые взгляды. За долгие годы я к этому привыкла. Что ж, такова жизнь. И все равно мне было больно. Горечь от той давней несправедливости не забылась и сегодня.
Подростком я была худющая. Одевалась бедно, каждую вещь занашивала чуть ли не до дыр. И подружек в школе у меня почти не было, потому что я думала как взрослая и проблемы у меня были взрослые.
Мне исполнилось семнадцать, когда я узнала про кастинг, на котором отбирали девушек для работы в парижском модельном агентстве. Идти надо было в мини-юбке, но где ее взять? Я достала свою старую юбку, обрезала ее и кое-как подшила. Выглядела я ужасно. Увидев длинную очередь, испугалась и забилась в угол. Мне показалось, будто я опять на рынке, только теперь на продажу выставляют уже меня. Но фотообъективу — обычно ничего не прощающему — не было дела до моих убогих одежек и стоптанных туфель.
Карьера модели помогла мне восполнить то, чего я была лишена в детстве. В 2005 году я основала благотворительный фонд “Обнаженные сердца” (Нейкид Харт фаундейшн), который строит игровые парки по всей России. Я задумала эти парки как своего рода нейтральную территорию, открытую для всех, в том числе для детей с ограниченными возможностями. У нас слишком много обездоленных детей — у них пьющие родители, их бьют дома, над ними издеваются в школе, их обижают на улице. У них тоже должно быть место, где они могут просто играть, снова став детьми и хоть на время забыв о своих бедах. В моем детстве у нас с сестрой такого места не было.
Нас часто обижали, потому что в России сложилось такое отношение к инвалидам, которое не назовешь иначе как глубокое невежество. Так дальше продолжаться не может. Вот почему я согласилась стать послом зимней Олимпиады-2014 в Сочи. Впервые в России Олимпиада будет сопровождаться Паралимпийскими играми. Я всей душой стремлюсь принять участие в этом мероприятии, которое свидетельствует о том, что моя страна делает большой шаг вперед. До сих пор у нас пользовались известностью только спортсмены, совершенные в физическом отношении. Слишком долго люди с ограниченными возможностями оставались невидимыми для общества, существуя на его обочине. Была создана система государственных учреждений, и родителей настойчиво уговаривали оставлять в них своих детей.
Читая эту книгу, я вспоминала собственную жизнь и в очередной раз думала о том, что родители, решившиеся оставить в семье ребенка с ограниченными возможностями, подвергаются эмоциональной травме, как будто совершают что-то постыдное. Кому-кому, а мне это известно: мы с мамой немало настрадались, создавая для Оксаны дом, в котором она была окружена любовью. Книга помогла мне увидеть, какая несправедливость творится по отношению к детям, запертым в государственных учреждениях.
Одна только мысль о том, что сталось бы с моей сестрой, если бы ее отдали под опеку государства, пробудила во мне ужасную боль, но в то же время заставила ощутить глубокую любовь к маме и сестре, а также искреннюю признательность к тем людям, которые подобно Вике и Сэре помогали Ване. Но вместе с тем в моей душе зародилась колоссальная ненависть к системе. Я понимаю, что люди, работающие внутри этой системы, могут выжить, только отключив нормальные человеческие чувства. Они понимают, что бессильны. У них нет почти никаких возможностей. Они не верят, что могут изменить систему.
Читая книгу, понимаешь, что плохи не люди — плоха система. Почему она существует до сих пор? Мы живем в век информации, и сегодня уже нельзя отговориться простым незнанием положения вещей. Как же получается, что эта система остается неизменной? Почему люди закрывают на нее глаза?
Дети с ограниченными возможностями должны жить дома. Для этого семьям нужна поддержка социальных и медицинских работников, помощь со стороны кинезотерапевтов, гарантированный доступ к дневным детским центрам и специальным образовательным учреждениям.
Однако неплохо бы каждому начать с себя. Мы должны пересмотреть свое отношение к людям с ограниченными возможностями, которые без нашей помощи не способны адаптироваться к жизни в обществе. И самое главное — мы не имеем права оставаться равнодушными к несправедливости, от которой они страдают.
Август 2010 года
Джон Лагутски
Вступление
Я хотел карабкаться дальше. Пусть ноги меня не держат, но руки-то у меня сильные, не слабее, чем у других скаутов в отряде. Снизу неслись крики:
— Давай, Джон! Ты можешь!
Я вытянул левую руку, ухватился за веревку и подтянулся, повторяя про себя: “Я могу. Я могу. Я могу”.
Думаю, никто из мальчишек не ожидал, что я рискну полезть по веревочной сетке. Я смотрел, как они один за другим пытались добраться до верха, и видел, как им нелегко: они раскачивались на веревках, словно моряки на мачтах под сильными порывами ветра. Мне было страшно. А вдруг ноги запутаются в веревках и инструктору придется меня спасать? А вдруг руки не выдержат? Тогда я, как последний дурак, повисну у всех на виду беспомощным кулем. Остальные мальчишки закончили с упражнениями, и инструктор повернулся ко мне:
— Джон, хочешь попробовать?
По его глазам я