Я никогда не видел себя со спины, и редко наблюдал свое отражение в зеркале - разве что когда брился. С меня не рисовали портретов, если не считать однажды найденного в казарме моих наемников в замке Риммор шаржа. Поэтому-то мне потребовалось столько времени, чтобы узнать в призраке на картине самого себя. Или кого-то очень похожего на меня.
Интересно, давно ли этот призрак так сидит? Если это все же я, то на меня это совсем непохоже. Мальтори на моей памяти долго сидел на одном месте только однажды - когда нерберийцы штурмовали замок Риммор. Призрак же казался застывшим во времени.
Что-то щелкнуло в памяти, перенося меня в позапрошлую ночь, перед глазами всплыли полные ужаса глаза Аэлевит и ее губы, прошептавшие: 'У нас не будет времени'... картина, чем бы она ни была на самом деле, смогла поставить все в моей душе на свои места. Время.
Сжав до боли зубы, я повесил на место кусок ткани, подошел к креслу, переложил сваленную на нем одежду на кровать, сел. Нет, сна мне сегодня не видать, как своих ушей. Сегодня Мальтори будет пытаться понять, что может такого с ним произойти, что разлучит его с Аэлевит, и как этому можно воспрепятствовать.
Утро застало меня в полной уверенности, что никакие боги, диаволы, судьба или даже конец света не смогут заставить нас расстаться. Аэлевит уверена, что выживет в этой войне. Все, что остается мне - тоже выжить. Ну а я уж постараюсь, чтобы меня не прихлопнули. И катись ты, Несущая свет, к своему братцу на скалу со своим выбором! У нас с Аэлевит есть свой маленький, но яркий огонек, и нам двоим его хватит.
Легкий стук в дверь вырвал меня из полудремы, в которой я пребывал все это время. Я поднялся, завернулся в плащ, приоткрыл дверь. За дверью оказался Эрик - хмурый, как небо перед грозой, с трехдневной щетиной на лице и свежим фингалом под глазом.
-Буди ее, - тихо сказал он. - уже пора.
Эрик. Выход из собственной жизни.
Как найти выход из собственной жизни? Куда деться от самого себя? На каком дереве закрепить веревку с петлей?
Судьба обернулась одной сплошной издевкой. Если он задержится среди живых, она найдет способ ударить его снова. Раз за разом будет разрушать грезы, обращать в прах его чувства, смеяться над принятыми решениями, делать бессмысленной бесконечную борьбу с самим собой. Так будет продолжаться, пока он не согнется, пока не встанет на колени. И только тогда угаснет жестокий свет в хрустальном шаре, удовлетворившись зрелищем руин на месте некогда гордого и сильного человека.
Зачем все это надо? Кому все это надо? Кто отнял у него Эрви - его любовь, его жизнь, его смысл? Если бы судьба была воплощена в ком-то определенном - о, Эрик бы тогда знал, что ему делать. Тогда все решилось бы просто.
Но над судьбой не властны и боги. Судьба - это ветер на перевале, лавина в горах, застывшее озеро в тени каменного склона. Судьба - это мир. Мир, который убил Эрви. Чего стоит этот мир? Стоит ли он того, чтобы оставаться частью его? Ведь ее в этом мире больше нет.
Он смотрел вслед Аэлевит, и ощущения его были странно четкими. Он прекрасно понимал, что происходит вокруг него, хотя все тело словно онемело. Он видел незнакомого ему человека возле фонтана, и понимал, что прорицательница направилась именно к нему. Все было ясным, понятным, прозрачным - а он был зрителем, который все видит и понимает, и то, что душу его свело судорогой, никак не отражается в его внимательно смотрящих по сторонам глазах.
Аэлевит взяла незнакомца за руку, села с ним рядом. Этот жест больше, чем что иное, выдавал всю глубину связывавшего этих двоих чувства. Эрик видел, что у незнакомца каштановые с рыжиной волосы до плеч, и даже сидя он казался высоким. В чем-то похожий на эйтория, он все же был Младшим. Скорее всего, нербериец. Странно, Младший и Старшая. Картины из прошлой жизни Эрика предстают перед ним, вывернутые наизнанку. Тогда, в багровом свете камня на груди Верховного прорицателя, были арден и миакоранка, и в глазах Кэрды стоял ужас. А сейчас перед ним арденка и нербериец, и даже грусть на лице Аэлевит не может скрыть счастья, которым она буквально светится. Любовь. Он испытал ее. Довольно ли этого, чтобы спокойно умереть?
Да. Ответ: да. Этого довольно. Но почему-то он уверен, что умереть прямо сейчас ему не суждено. Нечего и стараться затянуть веревку потуже - оборвется. Нечего пытаться прыгнуть с городской стены вниз - либо помешают, либо он сам не найдет в себе сил ступить за край, либо мир перевернется. Один человек когда-то попробовал таким образом уйти от предсказанной судьбы, и чуть было не разрушил свой город.
Ему суждено жить. Сегодня - точно, а завтра будет видно. Сегодня Эрику... нет, не Эрику. Князю Эриоху ЭахВеррелу, наследнику и последнему потомку Ровенда Великого, сегодня предстоит выдержать бой с самим собой. С собственной жизнью, которая ему уже и даром не нужна. С собственной судьбой, которой он не хозяин. И он его выдержит. Рано или поздно в душе останется только пепел, только груда развалин, над которой будет завывать холодный северный ветер.
Он шел за ними следом через город. Прижимался к стенам, когда они останавливались и целовались, прятался в подворотнях. Отходил подальше, если они сидели в кафе, и догонял, когда два взрослых человека вдруг начинали гоняться друг за другом и дурачиться, словно дети. Счастье, охватившее этих двоих, жгло его сильнее летнего солнца в полдень. Он искал этого жара, обжигающего его, усиливавшего чувство утраты и боль. Он хотел сгореть, и пусть это произойдет как можно быстрее.
Он следовал за ними по дорожкам парка, и когда тьма опустилась на город, он почувствовал тьму и в своей душе. Боль ненадолго улеглась, притупилась, в оставленном ею пепле тлел маленький огонек. Да, эта маленькая искорка могла быть выходом из жизни. Если невозможно жить самому, то можно помочь жить другим. Вот этим двоим, почти чужим ему людям, которые ослеплены своим счастьем настолько, что не видят нависшего над ними меча. Суд трона все еще может быть созван. Обвинение, раз прозвучавшее, прозвучит вновь. И огонь в глазах прорицательницы Аэлевит погаснет.
Да, выход есть. Простой, нарочито простой - но Эрик никогда не был сторонником сложных решений.
Нербериец в какой-то момент таки заметил его, и Эрик решился.
Он подошел к ожидающей его паре. Мужчина держал Аэлевит в объятьях, и по их лицам Эрик видел, что даже вражеская армия не в силах сейчас разрушить эту идиллию. Чужое счастье - яркое, как солнце, и такое же ослепительное. И так же болят от него глаза. Даже слезы на щеках Аэлевит - как солнечные лучи.
-Говори на миакоранском, Эрик, - остановила она его, едва с уст Эрика сорвалось первое слово на Старшей речи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});