Читать интересную книгу Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник) - Рафаэль Сабатини

Произошло это как-то вечером, когда Изотта по просьбе отца играла им мелодию Паизиелло.[227] Синьор Леонардо подошел к клавесину, чтобы помочь ей переворачивать ноты.

Стоя позади девушки, он восхищался пышностью ее темных волос. От них поднимался легкий, едва уловимый аромат, заставлявший его мечтать о прочих ее прелестях. Взгляд опытного ценителя с удовольствием скользил по стройной шее и плечам, которые превосходили белизной окружавшие их кружева. Он подумал, что преимущества женитьбы на Изотте не ограничиваются богатством и положением в обществе. По сравнению с ее царственной красотой фарфоровое изящество виконтессы де Со казалось заурядным и неинтересным.

Его мечтания были прерваны паузой, которую сделала Изотта, ожидая, что он перевернет страницу. Вендрамин наклонился, чтобы сделать это, и взгляд его упал на веер, лежавший на клавесине. Он видел его много раз в ее руке или на поясе, но прежде не обращал внимания на красоту этого изделия. Его пластины были изготовлены из золота, и в верхней их части мастер – по-видимому, китаец – очень тонко вырезал их в форме дракона. В хвосте дракона были вставлены небольшие изумруды, а в ноздрях рубины. Но дракон был без глаза, его большая глазница пустовала.

Вендрамин небрежно взял веер и стал вертеть его в руках. С противоположной стороны дракон был точно таким же, но зрячим, в глазницу был вставлен большой неограненный сапфир. Ладони у Вендрамина сразу вспотели.

Отсутствующий глаз живо напомнил ему даму под маской, которую Мелвилл обнимал в гостинице и которая при появлении Вендрамина выскользнула из комнаты. Этот глаз, неограненный сапфир, был припрятан у него, и при случае он мог разоблачить Изотту, продемонстрировав улику.

Ее изящные умелые пальцы продолжали извлекать мелодии Паизиелло из клавесина, а Вендрамин стоял позади, и в душе у него бушевал ад. В глазах, которые только что смотрели на нее с нежностью и обожанием, полыхала ненависть. Они видели теперь не изящную девушку высшего света, холодную, целомудренную и недоступную, а законченную лицемерку и распутницу. А он-то, глупец, при всей своей хваленой опытности с женщинами позволил так легко себя обмануть этой ханже с ее ложной скромностью.

Его ярость еще больше возросла, когда он осознал, несмотря на царивший в его голове сумбур, что если он разоблачит ее распутство, то ему придется распроститься с матримониальными планами, которые и без того уже были под угрозой. Он был обманут и глубоко оскорблен. Она согласилась выйти за него, чтобы он поддержал дело, которому были преданы Пиццамани. Но эта лживая девка, с ее притворным достоинством и монашеской скрытностью, изменила ему с любовником еще до свадьбы.

Неудивительно, что он чувствовал какую-то связь между Мелвиллом и этой блудницей, всегда такой холодной со своим будущим мужем и избегавшей оставаться с ним наедине, чтобы, не дай бог, не нарушить правила приличия. И он должен был мириться с этим надувательством, делая вид, что не замечает его. Для человека экспансивного это была невыносимая ситуация.

Но если он не осмеливался обличить ее, то мог хотя бы отчасти выместить свою обиду на Мелвилле. Это позволило бы ему вернуть уважение к себе и не только покончило бы с бесчестьем, от которого он страдал, но и устранило бы ту угрозу, которой он опасался. При мысли об этом его самообладание восстановилось, и он был способен, сохраняя хладнокровие, скрыть свои черные замыслы.

Случай подвернулся два дня спустя в «Казино дель Леоне», где, вдобавок ко всем прочим унижениям, он застал Мелвилла в компании с виконтессой.

Вендрамин пришел вместе с молодым человеком по имени Нани, племянником проведитора лагун, и без лишних церемоний направился к группе, в которой находился Марк-Антуан. Человека два из этой группы сразу удалились при появлении Вендрамина – далеко не все в свете искали его общества. Остались молодой Бальби и майор Андреа Санфермо, с кем Марк-Антуан в последнее время подружился, однако оба приняли отчужденный вид.

Вендрамин жизнерадостно приветствовал всех и, наклонившись, поцеловал руку виконтессы. Выпрямившись, он встретился взглядом с Марк-Антуаном и улыбнулся ему:

– Господин англичанин! И вы здесь. Все еще в Венеции. Возникает опасность, что вы станете постоянным жителем.

– Венеция так прелестна, что эту возможность нельзя исключать. Но почему же «опасность»? Я не представляю ни для кого опасности, синьор Леонардо.

– Ну, во всяком случае, серьезной, – произнес Вендрамин таким тоном, что все присутствующие удивленно посмотрели на него. – Вполне понятно, что наши прелести могут околдовать жителя варварской северной страны.

Это всколыхнуло публику. Марк-Антуан недоумевал, но по-прежнему улыбался.

– Вы правы. Мы, англичане, сущие варвары. Вот мы и приезжаем в Венецию, чтобы набраться хороших манер, научиться у вас обходительности, любезной речи…

Майор Санфермо и за ним другие рассмеялись, надеясь, что на этом инцидент будет исчерпан.

– В таком случае вы ставите перед собой невыполнимую задачу. Невозможно вырастить фиги на чертополохе.

Тут уже Марк-Антуану стало ясно, чего добивается Вендрамин, но он не мог понять причины. Проигнорировав предупредительный взгляд Санфермо, он невозмутимо ответил:

– Вы очень суровы к англичанам, синьор Леонардо. Со многими ли из них вы знакомы?

– Я знаком с вами, и этого вполне достаточно.

– Понятно. Стало быть, вы придерживаетесь принципа ex uno omnes,[228] – со всем дружелюбием отозвался Марк-Антуан. – Но разумно ли делать вывод обо всей нации на основании недостатков, подмеченных у одного из ее представителей? Даже если бы вы были единственным венецианцем, кого я знаю, я не стал бы утверждать, что все они грубы и неотесанны, тупы и вульгарны.

Наступила полная тишина. Побледневший Вендрамин с перекошенным лицом резко стряхнул руку виконтессы, которая поднялась, стараясь успокоить его.

– Ну вот что, хватит. Все согласятся, что невозможно терпеть такие оскорбления. Мой друг мессер Нани будет иметь честь встретить вас у вашей гостиницы.

– С какой целью? – спросил Марк-Антуан с притворным удивлением.

В зале уже стоял гул, ибо большинство присутствовавших столпились вокруг них. Виконтесса просила Санфермо вмешаться и умоляла Нани пренебречь просьбой приятеля.

Вендрамин, оттолкнув тех, кто пытался остановить его, возвысил голос:

– Вы спрашиваете, с какой целью? Я думаю, даже в Англии известно, что при нанесении оскорбления люди восстанавливают свою честь на дуэли.

– Ах, вот что, – отозвался Марк-Антуан с видом человека, до которого наконец дошло. – Простите мне мою непонятливость. Она объясняется разными законами чести в наших странах. Не знаю, что побудило вас сделать этот вызов, но знаю, что существуют обстоятельства, которые делают невозможным поединок между нами. В варварской Англии это, безусловно, было бы недопустимо. И я сомневаюсь, чтобы в Венеции было принято подобным образом возвращать долги.