Читать интересную книгу Слова сияния - Брендон Сандерсон

– М-м-м, – прогудел Узор. – Шаллан...

– Я согласна с Джасной, – сказала Шаллан, отворачиваясь от него. – Штормпост не был большим городом. Он мог находиться посередине Разрушенных равнин, а те кратеры, вероятно, что-то еще... Амарам говорит, что, по его мнению, здесь когда-то могли располагаться купола. Я задаюсь вопросом, возможно ли вообще что-то подобное... Они были бы такими большими... Во всяком случае, это мог быть пригород или что-то наподобие.

Шаллан почувствовала, что приближается к разгадке. В записях Амарама говорилось главным образом о попытках встретиться с паршенди, расспросить их о Несущих Пустоту и о том, как их вернуть. Однако он упоминал и Уритиру и, похоже, пришел к тем же заключениям, что и Джасна: в древнем Штормпосте мог находиться путь к Уритиру, в котором, в свою очередь, располагались своего рода зал совета для десяти монархов Серебряных королевств и престолы для каждого из них.

Вот почему на картах священный город помещался каждый раз в разное место. Было бы нелепо идти туда пешком; требовалось просто добраться до ближайшего города с Клятвенными вратами и использовать их.

«Он ищет здесь информацию, – подумала Шаллан. – Так же, как и я. Но он хочет вернуть Несущих Пустоту, а не сражаться с ними. Почему?»

Она держала старинную карту Штормпоста, скопированную с мозаики. Карта была выполнена в художественном стиле и не имела конкретных обозначений таких понятий, как расстояние или местоположение. Пока Шаллан оценивала первое, второе по-настоящему разочаровывало.

«Здесь ли вы? – подумала она. – Тайна равнин, Клятвенные врата? На этом ли возвышении, как думала Джасна?»

– Разрушенные равнины не всегда были разрушены, – прошептала Шаллан сама себе. – Вот что упустили все ученые, кроме Джасны. Штормпост пал во время последнего Опустошения, но оно случилось так давно, что никто не может рассказать, как все произошло. Пожар? Землетрясение? Нет. Нечто более ужасное. Город оказался разбит, как столовая посуда под ударами молота.

– Шаллан, – позвал Узор, придвигаясь к ней. – Я знаю, что ты забыла многое из того, что когда-то произошло. Та ложь привлекла меня. Но ты не можешь так продолжать, ты должна признать правду обо мне. О том, на что я способен и что мы сделали. М-м-м... Больше того, ты должна узнать саму себя. И вспомнить.

Шаллан села, скрестив ноги на чересчур роскошной кровати. Воспоминания пытались выбраться наружу из глубин ее памяти. Те воспоминания всегда приводили к одному – окровавленному ковру. И ковер... Нет.

– Ты хочешь помочь, – продолжил Узор. – Хочешь подготовиться к Вечному Шторму, к необычным спренам. Ты должна стать кем-то другим. Я пришел не просто для того, чтобы учить тебя шалостям со светом.

– Ты пришел, чтобы учиться, – ответила Шаллан, уставившись на карту. – Ты так сказал.

– Я пришел учиться. «Мы» возникло для чего-то большего.

– Ты бы хотел, чтобы я перестала смеяться? – требовательно спросила она, сдерживая внезапно подступившие слезы. – Ты бы хотел, чтобы я стала покалеченной? Вот что могут сделать со мной те воспоминания. Я смогла стать той, кто я есть, потому что запрятала их как можно дальше и забыла о них.

Перед ней сформировался порожденный штормсветом образ, созданный инстинктивно. Ей не понадобилось предварительно рисовать, она знала его слишком хорошо.

Образ ее самой. Шаллан, какой она должна была стать. Свернувшаяся калачиком на кровати, не в силах плакать, потому что слезы давно кончились. Та девочка... не женщина, а девочка... вздрагивала каждый раз, когда начинала говорить. Она ожидала, что все будут на нее кричать. Она не могла смеяться, потому что смех был выдавлен из ее детства мраком и болью.

Такова настоящая Шаллан. Она знала это так же точно, как свое собственное имя. Та, кем она стала взамен, – ложь, придуманная ради выживания. Чтобы помнить себя ребенком, исследующим свет в саду, узоры на каменной кладке и сны, ставшие реальностью...

...

– М-м-м-м... Такая глубокая ложь, – прошептал Узор. – Действительно глубокая ложь. Но все равно ты должна обрести свои способности. Учись заново, если необходимо.

– Ладно, – ответила Шаллан. – Но если мы делали это раньше, разве ты не можешь просто рассказать мне, в чем суть?

– Моя память слаба. Я так долго находился в оцепенении, был почти мертвым. М-м-м. Не мог говорить.

– Да уж, – ответила Шаллан, вспоминая его вертящимся на земле и бегающим по стене. – Хотя ты был вполне милым.

Она прогнала образ напуганной, съежившейся, хнычущей девочки, а затем достала рисовальные принадлежности. Девушка постучала карандашом по губам и набросала несложное изображение Вейль, темноглазой мошенницы.

Вейль не являлась Шаллан. Черты их лиц достаточно отличались, чтобы они показались разными людьми тому, кто увидел бы обеих. Тем не менее в Вейль проглядывала сама Шаллан. Вейль стала ее темноглазой, смуглокожей алети-версией – на несколько лет старше, с более заостренными носом и подбородком.

Закончив рисунок, Шаллан выдохнула штормсвет и создала образ. Он появился рядом с кроватью, сложив руки, и с таким уверенным видом, как мастер-дуэлянт предстает перед ребенком с палкой.

Звук. Как заставить его звучать? Узор называл это силой, частью волны Иллюминации, или, по крайней мере, как-то похоже. Шаллан расположилась на кровати, поджав одну ногу, и стала рассматривать Вейль. В течение следующего часа девушка перепробовала все, что только могла придумать, начиная с того, что напрягалась и сосредотачивалась, и заканчивая попытками изобразить звуки, чтобы заставить их появиться. Ничего не сработало.

Наконец она встала с кровати и пошла за бутылкой вина, охлаждающейся в ведерке в соседней комнате. Однако, дойдя туда, Шаллан ощутила внутри себя напряжение. Она бросила взгляд через плечо в спальню и увидела, что образ Вейль начал расплываться, словно смазанные карандашные линии.

Бездна, как неудобно. Поддержание иллюзии требовало от Шаллан обеспечить контакт с источником штормсвета. Она вернулась в комнату и поместила сферу на полу, внутри ступни Вейль. Когда Шаллан отошла, иллюзия по-прежнему оставалась размытой, как готовый лопнуть мыльный пузырь. Девушка повернулась и, уперев руки в бедра, уставилась на ставшую нечеткой версию Вейль.

– Вот досада!

Узор загудел.

– Мне жаль, что твои таинственные божественные силы не срабатывают немедленно, как тебе хотелось бы.

Шаллан повела бровью.

– Я думала, что ты не понимаешь юмор.

– Понимаю. Я только что объяснил, что... – Он немного помолчал. – Я был забавным? Сарказм. Я был саркастичным. Случайно!

Узор казался удивленным, даже радостным.

– Полагаю, ты учишься.

– Это из-за связи, – объяснил он. – В Шейдсмаре я не общался таким образом, таким... человеческим способом. Наше общение позволяет мне проявляться в физической реальности сильнее, чем просто бессмысленным проблеском. М-м-м-м. Оно связывает меня с тобой, помогает мне общаться, как ты. Очаровательно. М-м-м-м.

Узор походил на трубящую громгончую, полностью довольный. И тогда Шаллан кое-что заметила.

– Я не свечусь, – сказала она. – Во мне много штормсвета, но я не свечусь.

– М-м-м… Большая иллюзия трансформирует волну во что-то другое. Вытягивает твой штормсвет.

Шаллан кивнула. Штормсвет, который она удерживала, подпитывал иллюзию. Его избыток, который обычно рассеивался над кожей, вытягивался из ее тела. Это могло оказаться полезным. Когда Узор передвинулся к кровати, ближайший к нему локоть Вейль стал более отчетливым.

Шаллан нахмурилась.

– Узор, придвинься к образу.

Он подчинился и пополз через покрывало на кровати к Вейль. Та стала отчетливее. Не полностью, но его присутствие сделало разницу заметной.

Шаллан подошла, и ее близость заставила очертания иллюзии обрести четкость полностью.

– Ты можешь удерживать штормсвет? – спросила Шаллан.

– Я не... Я имею в виду... Вложение – вовсе не то, чем я...

– Вот так, – проговорила она, надавив на Узор рукой и заглушив его слова до раздраженного жужжания.

Странное ощущение, как будто она поймала рассерженного крэмлинга под простыней. Девушка направила в него немного штормсвета и отняла руку. От Узора поднимались светящиеся завитки, похожие на пар от нагревательного фабриала.

– Мы связаны, – сказала Шаллан. – Моя иллюзия – это твоя иллюзия. Пойду налью себе вина. Посмотрим, сможешь ли ты удержать образ от распада.

Она вышла в гостиную и улыбнулась. Узор, все еще раздраженно жужжа, спустился на пол. Его не было видно – мешала кровать – но Шаллан полагала, что он подобрался к ступне Вейль.

Сработало. Иллюзия не исчезла.

– Ага! – воскликнула она.

Шаллан налила себе вина, вернулась в спальню и мягко опустилась на кровать – плюхаться на нее с чашей красного вина не казалось благоразумным. Девушка посмотрела на пол, туда, где под Вейль сидел Узор, видимый из-за сияния штормсвета.