Сведения об устройстве Алексеевского дворца (впрочем, как и многие другие) ясно свидетельствуют о том, что понятие о европейской культуре и быте Петр I получил еще в детстве в отцовском доме, а не исключительно в Немецкой слободе, как упорно повторяют отечественные и заграничные «европейцы», не имеющие досуга и желания познакомиться с русскими документами и источниками.
Осенью 1680 года храм Тихвинской иконы Божией Матери был завершен и 31 октября освящен патриархом и в присутствии царя Федора Алексеевича — сына Алексея Михайловича. Об этом имеется запись в журнале повседневных дел царя, в котором отмечались все его «выходы», то есть поездки за пределы дворца: «7189 (1680) года октября в 31 день Великий Государь изволил идти с иконою Пресвятыя Богородицы Тихвинския ко освящению церкви в село Алексеевское… И Великий Государь был на освящении в церкви, а после освящения из села Алексеевского шол Великий Государь в Преображенское».
Церковь Тихвинской иконы Божией Матери до настоящего времени в общем сохранила тот же облик, какой она имела в XVII веке, внутри сохранились две особые моленные комнаты царя и царицы. Однако большинство икон и утварь в церкви не XVII, а XIX века, так как в 1812 году французы устроили в ней склад и конюшню. В 1824 году по распоряжению Александра I на отпущенные из казны деньги церковь была восстановлена, тогда же была разобрана церковь Алексия, человека Божия, а из ее камня выстроена колокольня.
Тихвинская икона Божией Матери
В XIX–XX веках в церкви устроены приделы преподобного Сергия Радонежского, святого Николая, преподобного Алексия, человека Божия, мученика Трифона и в подклете — церковь Воскресения Христова.
Главная святыня храма — древняя Тихвинская икона Богоматери — чудотворная, а также особо почитается образ святого Николая и старинный образ святого Алексия, человека Божия, перенесенный, как полагает П. Паламарчук, из разобранной Алексеевской церкви.
В советское время храм не закрывался. Он даже сохранил свои колокола, хотя, конечно, в те десятилетия, когда в Москве был запрещен колокольный звон, они молчали.
Современное искусствоведение относит храм к выдающимся памятникам истории и архитектуры. «Его, безусловно, строил первоклассный мастер, свободно владевший всеми тогдашними архитектурными приемами, — пишет известный историк архитектуры М. Ильин. — Храм села Алексеевского — примечательный памятник русского зодчества XVII века, когда так властно сказывалось тяготение мастеров к максимальной декоративности как здания в целом, так и его деталей».
После смерти Алексея Михайловича Алексеевский путевой дворец был оставлен, его не поддерживали и не ремонтировали. Последующие самодержцы при поездках к Троице, ставших весьма редкими, предпочитали Тайнинский дворец, стоявший в стороне от дороги и скрытый от взоров прохожих и проезжих… Алексеевский дворец разрушался и накануне Отечественной войны 1812 года был разобран «за ветхостью».
Кажется, одно из последних царских пребываний в Алексеевском дворце относится к октябрю 1689 года, когда в нем останавливался Петр I, возвращавшийся из Троице-Сергиева монастыря после прекращения Стрелецкого бунта.
Верные ему бояре, солдатские и стрелецкие полки пришли к нему в монастырь. Остававшиеся в Москве стрельцы с повинной вышли из города и ожидали царя в Алексеевском. «Просят прощения, нося на себе топоры и плахи», — как сообщает современник. Эту встречу описывает А. Н. Толстой в романе «Петр Первый».
«В октябре Петр пошел с одними потешными полками в Москву. Верст за десять, в селе Алексеевском, встретили его большие толпы народа. Держали иконы, хоругви, караваи на блюдах. По сторонам дороги валялись бревна и плахи с воткнутыми топорами, и на сырой земле лежали, шеями на бревнах, стрельцы — выборные — из тех полков, кои не были в Троице… Но голов не рубил, молодой царь не гневался, хотя и не был приветлив».
Дворцовые крестьяне Алексеевского, жившие на малоплодородных землях, постоянно назначались на различные повинности, одной из самых тяжелых среди них была гужевая, надолго отрывавшая от сельских работ. Не имея возможности заниматься своим хозяйством, сколько требовалось, крестьяне разорялись. В 1762 году крестьяне бывших дворцовых сел Алексеевского и Измайловского подали прошение в Главную Дворцовую канцелярию, в котором говорилось, что они вконец разорены платежами и повинностями и не могут их исполнять, в силу чего многие хозяева ушли нищенствовать. Дворцовая канцелярия признала, что «села малолюдны и исполнять повинности не могут».
В 1830-е годы в Алекееевском и в окружающих деревнях начинают появляться небольшие фабрики, преимущественно текстильные, красильные, особенно бурное их развитие началось в послереформенное время.
В 1830 году при реконструкции Мытищинского водопровода в Алексеевском была построена водокачка, в конце века модернизированная в крупное коммунальное хозяйство — Алексеевскую насосную станцию.
С середины XIX века в Алексеевское, как и во все ближайшие московские окрестности, москвичи стали выезжать летом на дачу. По сообщению С. М. Любецкого, в 1880 году «в Алексеевском, особенно на горке (возле церкви Тихвинской иконы Божией Матери; сейчас эта улочка называется Церковная горка. — В. М.) живет много дачников; там есть своего рода удобства».
Но Алексеевское никогда не входило в число излюбленных москвичами дачных мест, так как из-за своей близости к городу было насыщено промышленными предприятиями, безуспешная борьба местных жителей против которых началась еще в конце XVIII — начале XIX века.
В 1801 году ввиду ухудшения экологических (тогда, естественно, этого термина еще не употребляли, но понятие существовало) условий в Подмосковье последовал царский указ, касающийся фабричных заведений, — «О прекращении в Московских Удельных имениях передела суровья в сукно». Этим указом, в числе прочих фабрик, было запрещено строительство фабрики в селе Алексеевском, чтобы «1) не уничтожить корабельный лес Погонно-Лосиного острова на дрова для фабрики и рабочих; 2) не повышать в столице цен на съестные припасы и дрова; 3) не загрязнять реки Яузы и ее берегов красильнями и их работой».
В начале XX века Алексеевское вошло в черту Москвы, хотя по инерции его все еще продолжали считать дачным Подмосковьем. В дачном путеводителе 1926 года о нем, кроме исторических, приводятся следующие сведения:
«В Алексеевском имеются: кооператив, изба-читальня. Проведен водопровод. В настоящее время село ведет переговоры с МОГЭСом о включении Алексеевского в электрическую сеть.
Алексеевскому принадлежат находящиеся возле Останкинские пруды. Здесь же протекает грязная, измельчавшая речонка Копытовка, впадающая в Яузу.
Алексеевское дачников к себе не привлекает, поэтому комнату здесь можно достать за 15–20 рублей в месяц.
От дворца сейчас не осталось и следа. И лишь от времени до времени местные жители находят здесь разные вещицы времени Алексея (совсем недавно здесь найдены 4 деревянные фигуры, переданные Румянцевскому музею)».
В 1930-е годы в Алексеевском были построены общежития для студентов — Студгородок.
1950-е годы — начало массовой жилой застройки Алексеевского, совершенно преобразившей всю эту местность.
Но как прежде, проходящие и проезжающие по шоссе мимо Алексеевского останавливают взгляд на церкви Тихвинской иконы Божией Матери, возвышающейся у дороги на холме.
В последнее время стал широко известен эпизод из истории Великой Отечественной войны, связанный с этой церковью и ее главной святыней — Тихвинской иконой Божией Матери.
Еще во время войны по Москве прошел робкий слух, что зимой 1941 года, когда немцы подошли к Москве, Сталин велел взять из храма чудотворную Тихвинскую икону Богоматери, с ней облетели на самолете вокруг города, и вскоре последовало первое успешное контрнаступление Красной Армии: немцев отогнали от столицы.
Долгое время это считали легендой, но теперь уже и в печати появились сообщения, что это действительный факт.
Под знаком Водолея
Фонтан «Дружба народов» на ВДНХ. Современная фотография
За Церковной горкой и церковью Тихвинской иконы Божией Матери проспект Мира отклоняется вправо, а влево от него отходит Останкинский проезд — дорога в Останкино и к Главному ботаническому саду Академии наук.
В конце 1990-х годов на этой части проспекта Мира от улицы Кибальчича и до улицы Галушкина была сооружена эстакада. Транспортное движение здесь стало двухуровневым: по проспекту и по эстакаде, кроме того, была устроена сложная система транспортных въездов и съездов. Это было сделано для ликвидации пробок и упорядочения транспортных потоков.