А потом, помолчав, добавила:
- В Шиммери верят, что у близнецов одна душа на двоих.
Дверь дрогнула от стука.
- Лорд Эрвин, леди Иона, - прогудел голос кого-то из отцовских вассалов, - вы здесь? Мы прибыли за вами. Его светлость очень встревожен.
Три дня назад они сбежали из замка и успели проехать четверть герцогства. Как видно, недостаточно много. Эрвин указал на окно и шепнул:
- Ориджины не отступают?..
Кайр за дверью словно угадал его мысли:
- Милорд, под окном наши люди. Прошу, не совершайте глупостей.
- Что сделает отец?.. - прошептала Иона.
- Ничего хорошего. Отошлет тебя куда-то, а меня - куда-то еще.
- Мы увидимся?
- Не знаю.
- Скажи, ведь ты всегда у меня будешь? Всегда?
Эрвин сказал это, прежде чем отпереть дверь.
Лихорадка - штука привычная, пусть неприятная.
Он нередко болел в детстве, к ужасному разочарованию отца. Герцог Десмонд свято веровал в то, что мужчины Севера неуязвимы для хворей. Если Эрвина угораздило простудиться, то это - свидетельство его телесной и духовной ущербности. Эрвиновы простуды - позор всего Дома Ориджин. Герцог глубоко презирал сына, когда тот болел, и не приближался к его постели. Оно и к лучшему: иначе отец обнаружил бы еще более позорный факт - Эрвину нравилось болеть. То было славное время, когда юный лорд никому и ничего не был должен, имел право спокойно лежать, читать книги, мечтать, болтать с сестрой, которая непременно оказывалась рядом. Сейчас почти то же самое... нет книг и сестры, но есть покой. Много приятного, мягкого умиротворения, равнодушного ко всем тревогам и бедам. Все опасности позади, а сейчас - покой. Вовсе не страшно.
Лихорадка нарастала весь последний день, колотила, обливала морозом, заставляла кутаться в оба плаща и сжиматься комком, подтягивая колени к груди. Временами от озноба он начинал стучать зубами, временами дрожал так сильно, что в потревоженной ране вспыхивал костер. Рана сделалась до странности чувствительна, любое касание отзывалось острее, чем игла, вонзенная под ноготь. Если не хочешь выть и скрипеть зубами - вовсе не шевелись. И забудь о левой руке: любое ее движение разрывает грудь.
Мази и перевязки... Кисточка стала орудием пытки. Все, на что Эрвин оказался способен, - это раздвинуть края раны и уронить каплю снадобья. Потом боль парализовала его. Прошло много времени со дня нападения, - подумал он, когда смог думать. По меньшей мере, несколько суток. Десять порций снадобья, никак не меньше. Хворь должна была уже отступить... рана начала заживать, я увидел бы это, будь хоть немного светлее. Осталось перетерпеть лихорадку - и пойду на поправку. Лекари говорят: лихорадка возникает, когда тело борется с хворью. Прежде не боролось, а теперь борется. Это хорошо! Осталось немного... лишь дотерпеть.
Он кутался в плащи, дрожал от озноба, стучал зубами. Вскрикивал, если жесткая ткань касалась раны. Попытался перевязать ее, но так и не смог: боль оказалась сильнее воли. В сердцах отшвырнул бинт и упал на спину. Дотерпеть... скоро пройдет.
Станет легче. Хворь ведь уже уходит...
- Бей! - рявкнул брат, и Эрвин ударил. Вложил всю злобу во взмах деревянного меча и обрушил на Рихарда. Тот легко отшвырнул клинок своим мечом.
- Плохо, Эрвин, - сказал брат. - Контратака тебя прикончит. Видишь?..
Деревяшка Рихарда уперлась Эрвину в ребра. Он отбил и атаковал снова - с тем же результатом. Снова, снова. Всякий раз Рихард комментировал:
- Запястье держи тверже - меч отлетает после удара... Закрывайся щитом быстрее. Ударил - и сразу в защиту... Не раскидывай руки при атаке - ты подставляешь грудь... Собранней держись, тверже! Ты словно кукла какая-то!
В доказательство последнего утверждения Рихард резко атаковал, нанося боковые удары и наступая. Эрвин пытался парировать и мечом, и щитом, но меч был отбит в одну сторону, щит - в другую, а Рихард ударил прямо в середину груди и швырнул брата наземь. Они прервались, со злостью глядя друг на друга. Эрвин поднялся, отряхивая пыль.
- Поразительно, как ты можешь совсем ничего не уметь! - сказал Рихард. - Ты - просто чудо какое-то.
- Я на два года младше тебя, - буркнул Эрвин.
- И что? Когда мне было тринадцать, я мог выстоять против любого грея! И залезть на эту вот стену без веревки, и проскакать галопом...
Эрвин прервал его:
- А хочешь, поговорим об истории? Скольких императоров ты вспомнишь, кроме Адриана и Того, Предыдущего? Или экономика: назови-ка годовой доход всех тринадцати Великих Домов! Может быть, основной продукт каждой земли? Население?.. Или желаешь сыграть в стратемы, раз уж военное дело тебе так по душе?
Рихард снисходительно усмехнулся. Именно снисходительно, не с раздражением или гневом.
- Пойми, братец, ты не сможешь ни бегать, ни прыгать, ни сражаться, пока не умеешь ходить. Или твоим языком: пока не выучишь буквы, не прочтешь книгу. Вот это, - Рихард взмахнул мечом, - буква А. С нее все начинается. Власть императоров, доход Великих Домов, что там еще ты вспоминал, - все стоит на мечах!
- А мне вот казалось, жизнь начинается с молока и хлеба. Не желаешь ли пройтись за плугом? Может быть, потренируемся доить коров?..
Рихард крутанул мечом и прищурился, словно прицеливаясь.
- Когда тебе, братец, нанесут оскорбление, плюнут в лицо - что станешь делать? Зубоскалить, как сейчас?
- Посмотрю по ситуации.
- А если какой-нибудь подлец притиснет твою жену - тоже посмотришь по ситуации?
- У меня не будет жены.
- Это еще почему?
- Прямое следствие из твоей логики, Рихард. Жен заслуживают только меченосцы. Все прочие - крестьяне, купцы, священники и даже лучники - размножаются почкованием, как деревья.
Рихард презрительно наморщил губу.
- Знаешь, Эрвин, таких, как ты, никто не любит. Ты не найдешь ни друзей, ни союзников. Никому не понравится слабак, пытающийся выглядеть первым умником на свете.
- Зато сильных дураков все просто обожают! - фыркнул Эрвин.
Брат подступил к нему вплотную и процедил:
- Я скажу это лишь раз, но лучше тебе запомнить. Когда-то я стану герцогом и твоим сюзереном, а ты - вассалом. Я отправлю тебя представителем в Палату, так что видеться мы будем, к счастью, очень редко. Но тебе придется выполнять мои приказы безоговорочно и точно. Ты обучишься этому, хочешь или нет.
Ухмылка сошла с лица Эрвина, но он не отвел взгляда.
- А теперь я скажу кое-что. И, возможно, повторю, если ты забудешь. Когда станешь герцогом, Рихард, лучшее, что ты сможешь сделать, - это слушать моих советов. Спрашивать моего мнения всегда и во всем, кроме военного дела. Лишь тогда я буду твоим верным вассалом, а ты - великим лордом.
Рихард приподнял брови, помедлил, выбирая реакцию. Желание сломать Эрвину нос явственно читалось на его лице. Но выбрал он другое: презрительно хохотнул.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});