– Ты хочешь знать, какими губительными оказались слова твоего отца?
Карла решительно кивнула в ответ.
– Что ж, тогда слушай. Моей матери было семнадцать лет, когда по пути в церковь она встретилась взглядом с богатым мужчиной, сидевшим в своей шикарной машине. Для большинства людей эти слова покажутся началом какой-то сказки. Только для моей матери они стали ее концом, правда, в то время она пребывала в счастливом неведении о своей судьбе. Она вела тихий, замкнутый образ жизни и не знала, что понравилась сыну одного барона из соседнего городка. Мужчина был женат и старше ее в два раза. Он соблазнил мою мать, увез от родителей, которые потом отказались от нее, и поселил в одном из захудалых домиков на краю своего поместья. Именно там я родился шесть лет спустя. Роды принимала пожилая женщина-повитуха, потому что отец не хотел, чтобы все узнали, что у него родился незаконнорожденный сын. Хотя все и так знали, и вскоре эта новость стала притчей во языцех.
Ее сердце сжалось, когда она заметила боль, отразившуюся на его лице.
– Роды не были легкими. Мать выжила, но так и не смогла полностью восстановиться. Ей следовало рожать под наблюдением врачей, а не в хибаре с помощью старушки. Я рос с пониманием того, что чело век, которого любила моя мать, добровольно пожертвовал ее здоровьем ради своей репутации. К сожалению, это не единственный его недостаток. Он забрасывал мою мать пустыми обещаниями бросить свою баронессу, в то время как она исправно рожала ему наследников и наследниц.
– Значит, у тебя есть единокровные братья и сестры?
– Нет, конечно. Разве ты забыла – меня не существует?
– Но это неправда. Ты существовал для своей матери.
– Он настоял, чтобы она обучала меня на дому, о частной школе не могло быть и речи, поскольку его многочисленные дети нуждались в каждой его копейке. Единственное, что мне разрешалось, это играть в саду. Пока мальчишки моего возраста играли в футбол, мне не разрешалось даже на дерево залезть, а то вдруг я сломаю себе что-нибудь, и тогда придется вызывать деревенского доктора.
Ее глаза застилали слезы. Чтобы Хавьер ничего не заметил, она взяла со столика стакан с водой и сделала небольшой глоток.
– Но, несмотря на полную изоляцию, мне удалось преуспеть в учебе, и мама тайно гордилась мной за то, что я не разочаровал ее так, как это сделал отец.
– Она когда-нибудь уходила от него?
Хавьер тяжело вздохнул.
– Я купил ей несколько домов по всему миру, и в каждом из них был воссоздан ее любимый сад. Но она нигде не могла прожить больше нескольких недель. Казалось, она физически не могла оставаться вдалеке от той богом забытой лачуги, ожидая, когда этот мерзавец уделит ей хоть толику своего внимания.
– Ты когда-нибудь общался с ним?
– Я увидел его по-настоящему, только когда мне исполнилось девять лет. Я нарушил границы и пробрался к огромному замку на холме. Спрятавшись в кустах, я смотрел, как он играл в теннис с одним из своих детей. Мне хотелось подойти к нему, объявить, кто я такой, и плюнуть в лицо за то, что он заставил мою мать плакать по ночам, когда она думала, что я сплю и ничего не слышу.
Карла заметила, как легкая дрожь прошла по телу Хавьера, и робко коснулась его колена. Он тут же отпрянул и, поднявшись на ноги, отошел к окну. Карла сжала руки в кулаки. Она ругала себя за то, что почувствовала его боль, а Хавьер отверг ее. Но в этой ситуации право страдать было только у него.
– Потом я умудрился получить стипендию на обучение в университете. Отец заявился к нам за день до моего отъезда, думая, что я уже уехал. Наконец я получил возможность сказать все, что я о нем думаю. В следующий раз мы встретились, когда я вернулся в поместье Компостелла после смерти моей матери. – Хавьер смотрел перед собой невидящим взглядом. – Ее последним желанием было, чтобы ее похоронили в их семейном склепе. Думаю, ей хотелось принадлежать чему-то, найти свое место. Но я получил отказ, и отец не захотел помочь мне. Но три года назад он вдруг передумал.
– А что случилось? – предчувствуя дурное, в страхе спросила Карла.
– Его виноградники были сметены ураганом, и за одну ночь он потерял многомиллионные прибыли. Он оказался на грани банкротства.
– Но ты пришел ему на помощь?
– При условии, что он поступит с моей матерью как должно.
Карла понимала, чем закончится история, и ей хотелось попросить Хавьера остановиться и простить ее вину. Но он был безжалостен, выкладывая всю правду как есть, и Карла беспомощно смотрела на него, испытывая тяжелое бремя его осуждения.
– Три дня спустя после того, как я спас его драгоценное поместье, бульварная пресса взорвалась заголовками о моем происхождении. Одно дело, когда люди шепчутся у тебя за спиной… Пока никто не осмеливался говорить ему правду в глаза, он мог делать вид, что является одним из столпов общества. Когда другие журналисты почуяли сенсацию, они начали копать глубже. Моя мать, которая наконец поняла, что он никогда не поступит с ней как честный человек, отомстила ему, поставив в моем свидетельстве о рождении его имя. Кто-то обнаружил этот документ, и вскоре о нем трубили по всем каналам новостей. После случившегося он на протяжении двух лет отказывался отвечать на мои звонки.
– Хавьер, мне очень-очень жаль. – Карла облизала пересохшие губы.
Он подошел к ней и с деланой заботой заправил прядку волос ей за ухо, окинув ее взглядом с головы до ног.
– Может быть, дорогая моя. Но моя мать до сих пор похоронена на заднем дворе, который я ненавидел всю свою жизнь, потому что согласилась поселиться там, так как знала, что не сможет быть со своими родными. Я видел, как на протяжении всей своей жизни она мирилась с меньшим, чем заслуживала. Теперь в моем сердце нет прощения, пока я не исполню ее последнюю волю. – Его лицо помрачнело. – Ты все испортила.
Карла ахнула и в ужасе посмотрела на Хавьера.
Он резко выпрямился и направился к выходу.
– Куда ты идешь? – крикнула ему вслед Карла.
– Этот выходной оказался ужасной идеей.
– Ты собираешься в офис?
– Да. Мне нужно разобраться с твоим отцом.
– Ты помешаешь выходу этих статей? – облегченно вздохнула она.
– Если только он не докажет, что в них не будет ничего порочащего твою репутацию, его статьи никогда не увидят свет. И если он не захочет судиться со мной. А я надеюсь, он не зайдет так далеко. Мое терпение имеет границы.
– А как насчет твоего отца?
– Он снова на грани банкротства. Осталось только подождать.
Хавьер взялся за дверную ручку и открыл дверь.
– Хавьер, а что со мной?
– Терпение, принцесса. – Он снова окинул ее взглядом. – Я займусь тобой раньше, чем ты думаешь.