Сколько деталей. Непохоже на размытую картинку.
— Там, где сейчас зеркало, тогда стояла кровать. На ней женщина. Но лица невидно, потому что над ней склонилось несколько сиделок.
— Одна из сиделок была похожа на меня? — догадалась Лера.
— Нет. И это вовсе были не сиделки. Потом я поняла — повитухи. Они принимали у женщины роды, — Злату начало трясти. — Я слышала, что роженицы ведут себя неспокойно. Но эта женщина молчала. Совсем ни звука.
— Тебя это напугало?
— Да, мне стало не по себе. Но потом… потом… — у Златы снова участилось дыхание. — …потом…
— Что? — Лера догадывалась, что рассказ дошёл до самого страшного. Она подскочила с тахты принести сестре воды. Та не отказалась. Но сделала лишь пару крохотных глотков и отставила стакан, чтобы снова оказаться в объятиях сестры.
— Потом… это было так неожиданно… раздался крик младенца. Лерочка, я никогда не видела, как появляется новая жизнь… — у сестры снова в глазах стояли слёзы.
Но Лера поняла, что это не от страха. А от переизбытка чувств. Земную бы девушку подобная картина не так сильно взбудоражила — всё ж таки во стольких фильмах и сериалах момент рождения ребёнка показан со всей трогательностью и значимостью. А Злата увидела впервые — понятно, что была глубоко впечатлена. Одно пока Лера не могла взять в толк. Где же во всей этой истории фигурировала она сама? Почему Злата утверждала, что видела в прошлом её?
— Малышку завернули в шёлк и кружева…
— Это была девочка?
— Да. Это была ты, Лерочка.
Валерия опешила.
— Как я?
— Я тоже этого не понимаю. Но у меня сердце остановилось, когда почувствовала, что это ты. И не спрашивай как. Я всё равно не смогу объяснить. Но точно знаю, что ты родилась здесь, в этой комнате.
Теперь уже за стакан с водой схватилась Лера.
— Нет, Злат, тут что-то не то. Как я могла родиться здесь, если я всю жизнь кроме последнего месяца прожила в земном мире? Выходит, моя мама всё-таки отсюда? Но как тогда я попала на Землю? Наверно, тем младенцем была всё-таки не я.
Злата не стала переубеждать. Может, засомневалась? Она видит очень реалистичные картины, но правильно ли их интерпретирует? Дар у неё проснулся только-только. Она может ошибаться.
— А женщину ты так и не смогла рассмотреть? — Лере хотелось подробностей.
— Нет. Последнее, что я видела, это как обоих младенцев уносит из комнаты одна из повитух. А дальше прошлое поблёкло и стало неразличимым за ярким слоем настоящего…
— Подожди, так младенцев было двое?
— Да. Ты и ещё один. Он тоже был в шелках и кружевах. Я упустила момент, откуда он взялся. Может, родился до тебя?
У женщины из прошлого родилась двойня? Нет, Валерия отказывалась верить, что увиденная Златой картина имеет хоть какое-то отношение к ней. Слишком много нестыковок. Мало ли кто, когда и по какой причине выбрал это место, чтобы разрешиться от бремени. Злата могла увидеть события столетней давности. Но всё равно Леру поражал дар сестры. Пусть ещё совсем неуправляемый, но удивительный и неимоверный.
— Знаешь, Злат, — Лера взъерошила золотые кудри сестры, — тебе надо развивать свой дар. Учиться! Ты же мечтала об академии, а теперь у тебя есть все шансы поступить.
— Я уже думала об этом, — оживилась Злата. — Но теперь только в следующем году. Хотя мне так хотелось бы учиться с тобой в одной группе. Я уже со всеми сдружилась. Но кто меня возьмёт посреди учебного года?
— Я знаю одного человека, который в виде исключения может подписать приказ о твоём зачислении даже посреди учебного года.
— Кто?
— Ну, Тоцкий, разумеется. Кто у нас ректор? Меня же он принял именно посреди учебного года, да ещё и без экзаменов. И только потому, что я сразила его своей магией. Нам всего-то и надо, чтобы ты тоже сразила. Причём желательно наповал.
— Если бы у меня была магия Ольшанских… — грустно вздохнула Злата.
— Ты и своей магией сразишь. Нам нужно, чтобы ты увидела что-нибудь из прошлого Тоцкого. Что-нибудь такое — желательно провокационное, о чём он никогда никому не рассказывал. Ты видишь столько деталей — да он диву дастся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Лер, у меня пока не получается делать это специально. Прошлое берёт и показывается, когда ему заблагорассудится, а не когда я этого хочу.
— Ничего, что-нибудь придумаем.
Лера очень загорелась этой идеей. Жутко хотелось ускорить исполнение мечты Златы об учёбе в академии, да и разузнать что-нибудь пикантное из прошлого Тоцкого тоже почему-то выглядело страшно заманчиво.
Глава 21. Стратегическое совещание
Сразу после ужина Валерия позвала Тересу заглянуть к ним со Златой в комнату. Она собрала подруг на стратегическое совещание. Речь должна была пойти пока даже не о том, как ускорить поступление Златы в академию, а о более насущных проблемах в лице Муачо с его снопом лозы.
Лера побаивалась, что тот за ночь сплетёт таки колыбель. И если даже не станет пока дарить Монике, но всё равно привлечёт всеобщее внимание, когда будет с этой колыбелью грузиться в экстрамобиль, на котором завтра отряд отправится назад в академию. Начнутся вопросы, в том числе и от преподавателей, и страшно подумать, какие прозвучат ответы.
Валерия усадила Злату и Тересу на тахту, а сама, как председатель импровизированного женского собрания начала расхаживать по комнате взад-вперёд, рассказывая подругам о проснувшемся в Муачо даре и о том, к каким выводам пришёл одногруппник, учитывая учуянную родственную связь между Моникой и ребёнком.
— Муачо считает, что Моника пока сама может не знать о своей беременности, — закончила рассказ Лера. — Что сильно усложняет нам задачу. А задача в следующем — убедиться, что Моника не беременна и вескими доводами убедить Муачо оставить затею с колыбелью.
Лера пыталась использовать самые мягкие и обтекаемые слова, но, тем не менее, обе подруги выглядели ошарашенными.
— Я почти на сто процентов уверена, что Муачо ошибся, — решила Валерия снизить градус их ошарашенности. — Так ведь? — она посмотрела на Тересу.
Тереса — прирождённая староста. Знает своих подопечных лучше, чем они сами себя. Она бы, случись что, заподозрила неладное первая.
— Моника ведь ни с кем не встречается? — Лера перестала мерить комнату шагами и присела на тахту к подругам.
— Не встречается, — подтвердила Тереса. — Она же на Анджея нацелилась. Хотя…
Леру сразу насторожило это «хотя».
— Филипп? — предположила Злата.
— Нет. Ещё до Филиппа… — Тереса тянула, как будто ей не хочется говорить, что на прямолинейную старосту было совершенно не похоже. Обычно она высказывается сразу в лоб, без обиняков, — …когда мы только-только начали учиться… прошла неделя, может две, Марчел проявлял к Монике большой интерес…
Да к кому только Марчел интерес не проявлял. Вопрос — насколько всё далеко могло зайти.
— …очень большой интерес, — будто прочитав мысли Валерии, добавила Тереса.
Злата отчаянно делала вид, что ей всё равно, но Лера видела, как нервно её пальцы сжимают плед, которым была покрыта тахта. Глупое маленькое золотое солнце, только не вздумай всерьёз влюбиться в этого прохвоста. Натерпишься ещё в сто раз больше, чем сегодня…
— А кроме Марчела? — Лера посмотрела на Тересу, но ответить та не успела.
В комнату влетела виновница переполоха.
— Вот вы где? А я думаю, куда все пропали, — она недоумённо улыбнулась.
Злата и Тереса смотрели на Монику новыми глазами, пытаясь разглядеть признаки беременности. Но Лера уже знала, что дело это бесполезное. Если у тебя нет ультразвукового зрения, как у аппарата УЗИ, то ничего на ранних сроках ты не высмотришь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Девочки, можно я с вами? Вы что делаете? — Монике очень не хотелось отрываться от коллектива, хоть о цели собрания она и не догадывалась.
Лера и Тереса переглянулись. Раз уж Моника сама нагрянула, надо брать её в оборот.
— Садись, — скомандовала Валерия, уступая ей место. — У нас вечер откровений. Раз ты с нами, то теперь твоя очередь откровенничать. У тебя были с Марчелом серьёзные отношения?