Сесил улыбается — покровительственная улыбка, означающая, что он считает меня наивной.
‒ Ваше высочество, сообщения о загрязненном воздухе сильно преувеличены. Нет никаких конкретных доказательств того, что это вредно. Кроме того, иногда нужно немного жертвовать собой ради прогресса.
‒ Лорд Сесил помог Астону стать вторым по величине городом в стране, ‒ вставляет лорд Бофор.
‒ Его вклад в жизнь народа Астона нельзя сбрасывать со счетов. Без него у них не было бы работы, и им было бы еще хуже.
Он говорит, как лакей Сесила. Право же, лорд и леди Бофорт прекрасная пара. Леди Бофорт постоянно добивается моей благосклонности, в то время как ее муж подлизывается к Сесилу.
Сесил прочищает горло.
‒ Благодаря фабрикам средний класс и даже бедняки могут покупать вещи, которые когда-то принадлежали исключительно богатым. Я слышал, что вы большой любитель книг, ваше высочество, ‒ обращается он ко мне. ‒ Уверен, что вы согласитесь со мной, когда массовое производство книг сделает их более доступными. А этого нельзя достичь без фабрик.
Черт, он приводит хороший аргумент. Я за то, чтобы сделать книги доступными для всех. Но все же должна быть золотая середина. Мне понадобится больше статистики, больше ресурсов, чтобы оспорить доводы Сесила.
В толпе воцаряется тишина. На верхней ступеньке лестницы, ведущей в бальный зал, стоит дама, такая красивая, что все присутствующие на балу бледнеют в сравнении с ней. Леди Гвендолин, модно опаздывающая.
По толпе пробегает ропот.
‒ Как ей удается так выглядеть? ‒ шепчет леди Бофорт. ‒ Разве ей не должно быть больше двадцати пяти?
Возможно, это какой-то косметический продукт, который она купила в Морине. Их косметика более развита.
Хорошо одетый джентльмен протягивает руку леди Гвендолин, когда она спускается по лестнице. Я узнаю в нем лорда Дерри, министра иностранных дел.
‒ Кто она, мама? ‒ шепчет юная дебютантка.
‒ Леди Гвендолин, дорогая. Разве от нее не захватывает дух? Она могла бы стать королевой.
К леди Гвендолин и лорду Дерри присоединяется еще один джентльмен, который выглядит потрясающе с волосами цвета воронова крыла и глазами цвета морской волны. Минуту спустя Эдвард, беседовавший с лордом Эшфордом (одним из немногих аристократов, искренне желавших делать добро), извинился и подошел к ним.
Я слышу, как дебютантка снова шепчет своей матери, спрашивая, почему леди Гвендолин не стала королевой.
В горде разливается горечь, когда Гвен протягивает руку и касается плеча Эдварда. Это совершенно безобидный жест, но, тем не менее, мне сложно радоваться, видя их вместе.
‒ Кто этот господин с черными волосами? ‒ спрашиваю я леди Бофорт, которая пожимает плечами и смотрит на мужа.
‒ Маркиз Д'Арагон, ‒ говорит лорд Бофор. ‒ А также нынешний министр финансов Морина.
Правильно. Они, должно быть, говорят о политике, связанной с Морином. Парадоксально, но это меня не успокаивает. Потому что это означает, что леди Гвендолин, в отличие от других женщин, которые хотели Эдварда, может сделать то, что я не могу. Эдвард ценит, что я могу говорить с ним о государственных делах и предлагать улучшения для страны; леди Гвендолин выглядит способной достичь того же и даже большего. Факт остается фактом: много лет назад она привлекала Эдварда.
‒ Не хотите ли бокал шампанского?
Мимо проходит слуга с подносом, уставленным напитками. Я, не задумываясь, беру стакан и осушаю его. И тут же с ужасом понимаю, что мне не следует пить. Я кормлю грудью. Алкоголь вреден для моего ребенка. Как я могла быть такой глупой?
‒ С вами все в порядке, ваше высочество? Вы выглядите неважно, ‒ леди Бофорт смотрит на меня с выражением озабоченности на лице.
‒ Я в порядке, ‒ но именно в этот момент меня охватывает сонливость. Я зеваю, как гиппопотам, прямо ей в лицо.
Глава 12
‒ Но ведь еще даже не полночь! ‒ восклицает Сесил. ‒ Ночь только начинается. Как может бал продолжаться без самых ярких звезд, освещающих его?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
‒ Мои глубочайшие извинения, Сесил, ‒ говорит Эдвард, крепко сжимая мою поясницу. ‒ Наша няня недавно уволилась, и Кэт была очень занята, заботясь о нашем сыне и обучая новую горничную. Если я не привезу ее домой, она может упасть в изнеможении.
‒ Принцесса действительно выглядит усталой, ‒ вмешивается леди Сесил. ‒ Ее здоровье, конечно, чрезвычайно важно для всех нас. Мы с нетерпением ждем встречи с вами снова.
Когда я зевнула, леди Бофорт отвела меня в угол и принялась хлопотать, а лорд Бофорт принес мне чашку горячего шоколада.
‒ Дает заряд энергии, ‒ сказал он. Я знаю, что они пытаются выслужиться передо мной, но все равно благодарна. Покончив с горячим шоколадом, замечаю, что леди Гвендолин разговаривает уже не с Эдвардом, а с лордом Садерлендом. Гвен выглядит менее оживленной, когда разговаривает с ним; я не очень хорошо знаю Садерленда, но если судить только по внешности, он бледнеет по сравнению с Эдвардом. Затем появился Эдвард. Он только взглянул мне в лицо и настоял на том, чтобы идти домой. Я отчаянно сопротивлялась, утверждая, что мы не можем уехать так скоро, но он был непреклонен.
‒ Пойдем домой, ‒ его рука, твердая и непреклонная на моей спине, не оставляла места для споров.
На обратном пути во дворец в карете тихо. Эдвард смотрит в окно, положив руку на подбородок, очевидно, глубоко задумавшись. Мне интересно, расстроен ли он из-за меня. Из-за меня ему пришлось уйти с бала пораньше. Невежливо уходить с вечеринки, когда мы пробыли там всего час. И все же не могу сказать, что мне жаль уезжать. Сонная голова мешала мне ясно мыслить, в то время как Эдвард был занят Дерри и леди Гвендолин. Мы не собирались добиваться своей цели — убедить Сесила поддержать закон «О чистом воздухе». Сесил совсем другой противник. Он выглядит как добрый пожилой джентльмен, но мы не можем недооценивать его. Он умен, указывая, что его путь также имеет свои преимущества. Пока у нас нет шансов убедить его прекратить загрязнять воздух и подвергать опасности здоровье людей.
Я едва помню, как мы вернулись в комнату. Я заснула в карете, и Эдвард почти несет меня через двор и вверх по лестнице. Он ведет меня в свою спальню и закрывает дверь.
‒ Как ты себя чувствуешь? ‒ спрашивает Эдвард, зажигая лампу. В комнате полная тишина, никаких звуков плача Эдди. Нора более способная, чем я ожидала.
‒ Я в порядке, ‒ мне удается улыбнуться. ‒ Мне очень жаль, Эдвард, что ты так рано ушел с бала. Мне не следовало этого делать, когда у тебя был важный разговор с леди Гвендолин…
‒ Это было не срочно, ‒ говорит он. ‒ Я хотел поговорить с министром финансов Морина, но это можно будет устроить позже. Твое здоровье — мой приоритет, Кэт, ‒ Эдвард кладет руки мне на плечи, изучая лицо. ‒ Скажи мне правду. Сколько часов ты спишь с тех пор, как ушла миссис Браун?
‒ Я действительно не знаю, ‒ говорю я. ‒ Я несколько раз просыпалась и снова засыпала. Не могу сказать точно.
‒ Это оказывает резкое влияние на качество твоего сна, ‒ он гладит меня по щеке. ‒ Тебе надо немедленно лечь спать.
Я киваю. Нет ничего, что я предпочла бы сделать, чем скользнуть в удобную ночную рубашку. Но уже далеко за полночь, мне не хочется будить Мейбл, и я не могу развязать лабиринт шнурков на своем платье. Серьезно, я начинаю думать, что женские платья делают настолько сложны, чтобы оправдать необходимость найма горничных.
‒ Поможешь мне?
Эдвард придвигается ближе, и я чувствую, как его пальцы развязывают шнурки на моей спине. После стольких ночей вместе, он легко может соперничать с Амелией или Мейбл, когда дело доходит до раздевания меня. Я расстегиваю пояс, бросаю его на пол и выдергиваю шпильки из волос. К тому времени, как мои волосы рассыпаются по плечам, Эдвард снимает с меня платье, корсет и нижнюю юбку, оставив меня стоять в тонкой хлопчатобумажной сорочке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мне следовало бы теперь расслабиться, когда освободилась от корсета, но вместо этого я так напряжена, как будто собираюсь исполнить соло на фортепьяно на вечере. В комнате так тихо, что слышу собственное дыхание. Когда я в последний раз спала в его спальне? Сильные руки обхватывают меня, прижимая к твердому телу.