Он просто излучал уверенность, и Ларк почув-ствовала, что его энтузиазм передался и ей. Казалось, Оливера привлекает именно опасность. Он был готов пожертвовать жизнью ради незнакомого ему борца за истинную веру, однако Ларк не сомневалась, что, как только дело станет для него скучным, он тут же умоет руки.
Вытащить приговоренного к смерти из Смит-филда было вызовом, перед которым Оливер не мог устоять. Для него это – забавное приключение. Возможность потешить свою мужскую гордость.
– Ты когда-либо видел, как сжигают на костре? – спросил доктор Снайпс.
Оливер равнодушно пожал плечами.
– Это не самое мое любимое развлечение. Наверное, соберется большая толпа?
– Да. Придут все, от булочников до шлюх и цыган.
– Цыгане? – Глаза Оливера зажглись.
– Разумеется, – сказал Снайпс. – Здесь для них раздолье.
– Столько кошельков, – мечтательно пробормотал Оливер.
В его голосе Ларк услышала странные нотки. Нет, она никогда не встречала человека, хоть немного похожего на Оливера де Лэйси! В ответ на ее пытливый взгляд он весело улыбнулся.
Они остановились у моста Брайдвел. Из травы и соломы Оливер соорудил какой-то странный знак, отказавшись объяснить свои действия, и сказал только, что это часть его плана.
Затем они чуть ли не бегом двинулись на север, к Смитфилду. На площади, около церкви Святого Варфоломея, собралась огромная толпа. Лица людей были суровы, глаза горели в предвкушении ужасного зрелища. Людское море, затопившее всю площадь, бурлило и шумело.
Ларк остановилась, приоткрыв рот от удивления. Оливер снял шляпу, провел рукой по волосам и пробормотал:
– Вот дьявольщина.
– Я никогда не видела такой толпы, – прошептала Ларк.
– Мой отец частенько бывал здесь на лошадиных торгах. Думаю, они собирали и больше народу, – ответил Оливер, пожимая плечами.
– У нас ничего не выйдет, – уныло произнес доктор Снайпс. – На этот раз судьба против нас. Мы не сможем освободить Ричарда Спайда.
Ларк была в отчаянии. Она знала Ричарда Спайда по его трактатам. Этот человек был одарен свыше. Его мысли были так просты и чисты. Только вера приводит человека к богу! Тольковера!
И за это католики приговорили его к смерти.
– Нельзя допустить, чтобы они убили его. – Встав на цыпочки, она увидела только верхушки черных от сажи кольев. – Да еще таким способом! – Она вся дрожала.
Оливер обнял ее рукой за плечи.
– Я же сказал, что помогу тебе. – В его голосе чувствовалась уверенность человека, который знает, что делает, и не смирится с неудачей.
Снайпс вытер со лба пот.
– Мы даже не сможем подойти ближе. Он погибнет, прежде чем мы пробьемся сквозь толпу.
Бой барабанов зловещим эхом отозвался в ушах Ларк. Группа молящихся священников сопровождала повозку с клеткой. Пленника везли на казнь.
Вдруг Оливер, сложив руки рупором у рта, громко крикнул:
– Помиловать!
– Что вы делаете? – прошипела Ларк. – 'Нас не должны видеть и слышать...
– Помиловать! Помиловать! – подхватили в толпе. – Отпустить его! Помиловать!
Оливер поклонился, взмахнув плащом.
– Вот видишь. Люди – наши сообщники, а не враги.
– Ты слышал всего лишь несколько голосов из тысяч, – сказала Ларк. – Остальные взбунтуются, если их лишить такого зрелища.
– Они и так взбунтуются.
Они пробирались сквозь толпу, но Оливер, казалось, был мыслями далеко от Ларк.
– Вы должны держаться как можно ближе к кострищу, чтобы помочь пленнику бежать, когда я дам сигнал.
– Бежать? – с сомнением повторил Снайпс.
–Какой сигнал? – спросила Ларк, прислушиваясь к монотонному бормотанию священника.
– Думаю, что сигнал не понадобится. Просто подожди, пока начнется плач и вой.
– Откуда ты взял, что будут плач и вой?
– Уверяю тебя, они будут.
Оливер указал на раскрашенные фургоны, подкатившие к площади. Они со скрипом остановились, перегородив узкий проход на Пай-Корнер и аллею Гроба Господня. Занавески сзади откинулись, и на землю высыпала группа ярко разодетых цыган, которые быстро смешались с толпой.
– Когда все начнется, – сказал Оливер, – уведите его туда и спрячьте.
– В фургон к цыганам?
– Доверься мне. – Взгляд Оливера был полон нежности и страсти, и Ларк внезапно показалось, что она плывет в облаках.
– Довериться? – с трудом придя в себя, повторила Ларк.
– Я знаю, ты послушная девочка. – Оливер быстро поцеловал Ларк, отчего у нее закружилась голова, и, не обращая внимания на ничего не понимающего доктора Снайпса, растворился в толпе. Ларк заметила, что он машет цыганам, словно они его старые друзья.
– По-моему, стоит прислушаться к его словам. – Ларк подхватила доктора Снайпса под руку. – Это лучше, чем просто стоять и смотреть, как умирает Ричард Спайд.
– По его вине мы все окажемся в тюрьме, – проворчал Снайпс. – Они станут нас пытать. Я не вынесу пыток. Я считаю себя человеком глубоко верующим, но я трус.
Ларк с силой сжала его руку.
Казалось, им потребовалась вечность, чтобы пробраться сквозь стену людей. У Ларк все внутри замирало, когда она замечала алчные взгляды, обращенные к песчаной яме, где будет сожженчеловек. Обычно казнили группами, но Ричард Спайд был «особый» случай. Королева, которую не зря прозвали Кровавой, и ее придворные собирались устроить показательную казнь, чтобы остальным было неповадно идти против их воли.
Проходя мимо церкви Святого Варфоломея, Ларк со Снайпсом увидели сколоченное из досок возвышение, где стояли кресла для именитых гостей. Мелькали темные бархатные одежды, золотые цепи. Лорд-мэр и олдермены соседствовали с членами королевского Совета и некоторыми церковниками.
Присутствие властей и особый статус жертвы невольно помогли Ларк и Снайпсу, так как предшествующие казни церемонии заняли довольно много времени. Одетый в серое священник все еще выкрикивал угрозы вечного проклятия, когда Ларк со Снайпсом пробились в первые ряды зрителей.
Перед ними оставались только стражники, которые стояли, лениво облокотясь на низкий забор.
Толпа внезапно подалась вперед, придвинувшись к ограде, и доски затрещали. Ларк испугалась, что ее могут затоптать или раздавить.
Но тут ее взгляд нашел Ричарда Слайда, и она мгновенно забыла о своем страхе. С босыми ногами, одетый в простую холщовую рубашку, он стоял на покрытой сажей земле, привязанный к столбу толстой цепью.
Один из священников зачитал список ересей Спайда и объявил приговор – смерть через сожжение.
Спайд слушал, гордо подняв голову. Он был молод, но впалые щеки и запавшие глаза делали его похожим на дряхлого старика. Рубашка на исхудалом теле билась под сильными порывами ветра, ноги с распухшими суставами были изранены в кровь.