и никому одновременно, или все же найди покровителя. Или… — Он ухмыльнулся. — Могу подарить дубинку, отгонять чересчур назойливых поклонников. Впрочем, мы на боевом, не факт, что поможет.
Я не выдержала, застонала, взъерошив волосы. В таком направлении я действительно не думала, и…
Мало мне было забот!
— Неужели нельзя быть просто добрыми приятелями?
— Почему? Можно, — неожиданно легко согласился Алек. — Но дубинку я тебе все-таки подарю. Пригодится. — Он сменил тему: — Ладно, хватит болтать. Давай — к кастеляну, и я все-таки тебя дождусь.
Кастелян, как и в прошлый раз, едва удостоил меня взглядом.
— Подписанное прошение о переводе.
Опять?
— Я не писала прошение о переводе.
Он наконец соизволил поднять голову от амбарной книги.
— Тогда где тебя носило все это время?
— Я была у декана, — пояснила я. — Но прошение писать не стала.
— Значит, все-таки боевой. Два комплекта летней формы.
Он смерил меня оценивающим взглядом и шагнул к стеллажу. Выудил откуда-то холщовый мешок на завязках. Рядом с мешком на стол лег сверток одежды.
— Повседневный мундир. — Он снова развернулся к полкам, достал еще один сверток. — Мундир для занятий по физподготовке. Три комплекта нательного белья. Башмаки… — Он глянул на мои ноги. — На тебя только туфельки.
Прежде чем я открыла рот, чтобы возразить, кастелян гаркнул:
— Я должен обеспечить всех поступивших обувью, не устраивают туфли, сходишь к башмачнику и закажешь хоть походные сапоги!
Я молча начала складывать одежду в мешок. В конце концов, мои башмаки хоть и видали виды, но разваливаться пока не собирались. А там разберемся.
— Башмачник и портниха в здании бытового факультета. Зайдешь к ним, — велел кастелян.
— Портниха? — не поняла я.
— Мундир подогнать. — Он снова смерил меня взглядом. — Мерки усредненные, мы не у модистки. Тебе мундир будет по спине широк, и штаны в поясе убавлять придется.
Да, те штаны, что на мне, тоже пришлось ушивать в поясе, спасибо, Лидия помогла.
— Но это за свой счет, — предупредил кастелян. — Подгонка от пяти су.
Я мысленно охнула. Этак никаких подъемных не хватит. Ладно, хоть у меня руки и не тем местом приделаны, как у нормальных девушек, все же иголку держать умею. Справлюсь как-нибудь.
— Это отдашь коменданту общежития. — Он протянул мне записку с печатью. — Пристроит тебя.
Хорошо, что жилье для меня тоже оплачивалось из казны. Как и питание. Мне даже стипендия полагалась. Правда, что-то подсказывало, что на ту стипендию сильно не развернешься. Придется искать подработку, а где, спрашивается, ее искать? Впрочем, пока это не самая насущная проблема.
— Это книжка на питание. — Он протянул книжку размером с мою ладонь. — Отрываешь листок, отдаешь в столовой. Здесь на первый месяц, через месяц вернешь корешки, получишь следующую. Торговать ими не советую, всплывет — останешься без казенного харча.
Я кивнула. Торговать, еще чего. Самой пригодится!
— Это в библиотеку. — Поверх книжки лег еще один листок. — Выдадут учебники. Это тоже для библиотеки.
Я недоуменно моргнула, разглядывая широкий кожаный ремень с прочной пряжкой. Для библиотеки? Но прежде, чем я успела спросить, кастелян вернулся за стол и уткнулся в свои записи.
— Чем застелить постель, даст комендантша, — буркнул он. — Свободна.
Я подхватила неожиданно объемный и увесистый мешок. Сама разберусь что и зачем.
— Теперь поняла, зачем я тебя ждал? — ухмыльнулся Алек, едва я снова оказалась в коридоре.
— Да, спасибо.
Наверное, я смогла бы унести и сумку, и мешок с вещами, но, как назло, заныло плечо, и помощь была очень кстати.
— В общежитие меня не пустят, но до двери донесу. — Прежде чем я успела пикнуть, Алек отобрал у меня и мешок.
— Не стоит, я сама…
— Уймись, — отмахнулся он. — Помнишь, что я говорил? Ты больше не в приюте, так что не отказывайся от помощи.
Я тихонько вздохнула, чувствуя себя неожиданно неловко. Но не отбирать же у него свои вещи?
— А зачем в библиотеке ремень? — спросила я, чтобы сменить тему.
— Пороть нерадивых учеников.
— Да ладно! — опешила я.
Алек кивнул, но долго серьезную мину не удержал, заржал.
— Для учебников и тетрадей. Складываешь в стопку, перехватываешь ремнем, свободный конец наматываешь на руку. Очень удобно. Заодно и засветить можно… навязчивому кавалеру.
— Ну хватит уже! — взмолилась я.
— Не-ет, — протянул он. — Я не злопамятный, просто злой и с хорошей памятью. И припоминать буду долго.
Я ругнулась себе под нос, а Алек снова рассмеялся.
По дороге в общежитие он показал мне столовую — изящный павильон, скрытый среди деревьев.
— Слева от входа зал для богатеньких, справа — для простых, не перепутай, — добавил он.
— Не перепутаю.
Вот и все пресловутое равенство. Видимо, эта мысль отразилась у меня на лице, потому что Алек пояснил:
— Ничего, конечно, страшного не случится, если ты сунешься с талонами туда, где только за деньги кормят, подавальщицы подскажут, но кто-нибудь вроде того гов… самовлюбленного типа, с которым ты сцепилась, может и съязвить. С одной стороны — разбитый нос, с другой — дисциплинарная отработка, тебе это надо?
— Откуда ты знаешь про того типа? — спросила я.
Дисциплинарная отработка? Декан ничего не сказал. Или за этим он меня и звал?
Алек фыркнул.
— Да уже весь боевой знает. И международники тоже, говорят, их декан рвет и мечет. Он все твердил, что международник — это человек, который не выронит из глаза монокль, даже если подкрасться к нему и пнуть под зад. А тут — драка. Одна радость: первокурсник, и учеба еще формально не началась.
Я ругнулась себе под нос: угораздило же прославиться в самый первый день!
— Да ты не переживай. — Алек хлопнул меня по плечу, по счастью, здоровому. — Одной сварой больше, одной меньше. Мы с ними цапаемся, наверное, как наши два факультета появились.
— Почему? — не поняла я.
— Потому что из-за их решений нам приходится умирать, я так думаю. Хотя